Мятежник - Бернард Корнуэлл

— Фалконер отправляется в набег или, может, уже отправился, я точно не уверен. Какое это имеет значение?

— Куда? Как?

— Он расстроен, потому что мы позволили янки занять Александрию. Он думает, Ричмонд не заботит война. Говорит, Летчер всегда был неравнодушен к Северу и, возможно, он тайный агент Союза. Он думает, что Ли слишком осторожен, как и все другие, и если кто-то не ударит янки по больному месту, Конфедерация развалится.

— Ты имеешь ввиду, что идиот собирается атаковать Александрию? — удивленно спросил Дилейни. Александрия была виргинским городом, отделенным от Вашингтона рекой Потомак и сильно укрепленным после того, как его оставили войска южан.

— Он знает, что не сможет атаковать Александрию, — сказал Ридли, — поэтому собирается ударить по железной дороге Балтимор-Огайо.

— Где?

— Он не говорил мне, — угрюмо произнес Ридли, — но, может быть, к востоку от Камберленда, потому что между Камберлендом и Харперс-Ферри нет железнодорожного сообщения, — Ридли неожиданно встревожился. — Ради бога, Бев, ты же не собираешься остановить его, не так ли? Он убьет меня, если ты это сделаешь.

— Нет, — успокоил его Дилейни, — нет, я оставлю ему его удовольствия. Так сколько человек он взял с собой? Весь Легион?

— Всего лишь тридцать человек. Но обещаешь, что ничего не скажешь? — Ридли ужаснулся тому, что проболтался.

Дилейни заметил Роберта Ли, инспектирующего новобранцев на противоположной стороне ярмарочной площади. Дилейни умышленно устроил так, что стал полезен штабу Ли, и неожиданно обнаружил, что впечатлен сочетанием ума и честности генерала Ли.

Дилейни пытался представить себе ярость Ли, если он узнает, что Фалконер на свой страх и риск отправился в набег на железную дорогу Балтимор-Огайо, но как бы заманчиво это ни было, Дилейни решил ничего не говорить своим друзьям из виргинского правительства. Вместо этого он позволит Северу остановить их.

Еще оставалось время, чтобы отправить последнее письмо другу в Вашингтон, который, насколько было известно Дилейни, был близок к военному министру правительства Севера. Дилейни считал, что если северяне сочтут его полезным источником военной информации, то за этим, безусловно, последует их полное доверие.

— Конечно же, я ничего не скажу губернатору, — заверил он своего перепуганного младшего брата, затем натянул поводья и остановил лошадь. — Ты не возражаешь, если мы вернемся назад? Он пыли у меня горло саднит.

— Но я надеялся…, - начал было Ридли.

— Ты надеялся посетить дом миссис Ричардсон, — это соблазнительное место, насколько знал Дилейни, было главной ричмондской достопримечательностью для его сводного брата. — И посетишь, мой дорогой Итан, посетишь.

Дилейни поспешил назад в город, завершив дела этого удачного дня.

Диверсионная группа добралась до железной дороги Балтимор-Огайо за два часа до рассвета на шестой день путешествия, которое, как самонадеянно рассчитал Вашингтон Фалконер, должно было длиться не более трех дней. Поездка заняла бы всю неделю, если бы Фалконер решительно не настоял на том, чтобы скакать всю последнюю ночь.

Старбак, шатавшийся от усталости и ноющей боли от натертых седлом волдырей, вначале и не осознал, что путешествие почти закончилось. Он сидел, сгорбившись в седле, в полудреме боясь свалиться оттуда, когда неожиданно вздрогнул от яркой вспышки света, возникшей далеко внизу в глубокой долине, куда не падал лунный свет.

В какой-то момент он подумал, что грезит, но затем испугался, что вовсе не грезит, а достиг наводящей страх границы Геенны, библейского ада, и что в любое мгновение будет низвергнут в огненную пучину, где черти, посмеиваясь, истязали грешников. Он даже в ужасе вскричал.

Затем, полностью проснувшись, он осознал, что группа перепачканных налетчиков Фалконера остановилась на гребне горной гряды и смотрела на темную долину, где поезд уходил на запад.

Дверца топки локомотива была открыта, и это яркое сияние отражалось внизу клубящегося столба дыма, который, подумал Старбак, выглядел как огненное дыхание большого дракона. Дым уходил на восток, опережаемый слабым отсветом масляного фонаря локомотива.

Никаких других огней не было видно, что наводило на мысль о том, что локомотив тащил товарные вагоны. Шум поезда перешел на глухой рокот, когда он проехал мост, пересекавший реку, находившуюся слева от Старбака, и когда он внезапно понял, как близко они подошли к своей цели, его неожиданно охватило волнение.

Большие клубы огненного дыма, пронзившие ночь, осветили железную дорогу Балтимор-Огайо, проходящую по берегу северного рукава реки Потомак.

До тех пор, пока Томас Джексон не занял Харперс-Ферри, отрезав таким образом железнодорожное сообщение на Вашингтон и Балтимор, линия была главным связующим звеном между западными штатами и столицей Америки, и даже после оккупации Джексоном дорога оставалась оживленной, поскольку по ней перевозили припасы, новобранцев, оружие и продовольствие из Миссури, Иллинойса, Индианы и Огайо; все это свозилось в Камберленд, где перегружалось на баржи или в повозки, отправлявшие припасы на хагерстоунскую станцию Камберлендской железной дороги.

Полковник Фалконер утверждал, что если линия Балтимор-Огайо будут перетрезана в горах Аллегани к западу от Камберленда, то восстановление этой оживленной ветки займет несколько месяцев.

Это, во всяком случае, было военным оправданием рейда, хотя Старбак знал, что полковник ожидает извлечь из своего набега намного больше. Фалконер верил, что успешное нападение повысит боевой дух южан и нанесет удар по гордости северян.

И, что еще лучше, летопись Легиона Фалконера откроется победой, вот истинная причина, побудившая его возглавить отряд из тридцати избранных всадников, ведущих в поводу четырех вьючных лошадей, нагруженных четырьмя бочонками черного пороха, шестью топорами, четырьмя ломами, двумя кувалдами и двумя мотками быстровоспламеняющегося запала — материалами, необходимыми для уничтожения высоких опор мостов, которые переносили железную дорогу Балтимор-Огайо через быстрые реки и ручьи, пересекавшие Аллегани.

В набеге полковника сопровождали три офицера Легиона. Капитан Пол Хинтон был добродушным человеком, обрабатывавшим восемьсот акров земли в восточной части округа Фалконер, и товарищем Фалконера по охоте.

Еще одним был капитан Энтони Мерфи, высокий темноволосый ирландец. Эмигрировав в Америку более десяти лет тому назад, он засеял одну плантацию хлопка в Луизиане, продал ее до начала сбора урожая и сел на пакетбот на север, три дня и ночи играл там в двадцатикарточный покер и сошел с пакетбота вместе с хорошенькой итальянкой и суммой денег, достаточной до конца жизни.

Он привез свою невесту-итальянку в Виргинию, вложил деньги в окружной банк Фалконера и прикупил четыре фермы к северу от Семи Источников. Он держал трех рабов на большей из плантаций, а остальные сдавал в аренду; напивался со своими арендаторами в конце квартала и редко мог найти кого-то достаточно безрассудного, чтобы сыграть с ним партию в блеф. Последним офицером был младший лейтенант Старбак, который никогда в жизни не играл в покер.

Среди двадцати шести человек, сопровождавших четырех офицеров, был сержант Томас Траслоу и с полдюжины негодяев, последовавших за ним с холмов.

Группа Траслоу вместе ехала, вместе ела и общалась с тремя старшими офицерами с терпеливым презрением, хотя, к удивлению многих, кто знал, насколько Траслоу ненавидел янки, суровому сержанту явно нравился Старбак, и это одобрение сделало Старбака желанным членом группы Траслоу.

Никто не понимал этой необъяснимой связи, но с другой стороны, никто, даже полковник Фалконер, ничего не слышал ни о молитве, прочитанной Старбаком над могилой Эмили, ни о свадебной церемонии, совершенной виргинской ночью.

Фалконер был не в том настроении, чтобы слушать подобные истории, участники рейда ехали на северо-запад, к Аллеганам, и мечты полковника о быстрой, стремительной победе потонули в дожде и тумане.

Начало поездки было удачным. Они пересекли Голубой хребет и въехали в широкую и плодородную долину Шенандоа, затем взобрались на Аллеганы, и тут начались дожди, не те спокойные дожди, от которых наливается зерно в долинах, а череда сотрясающих небо гроз, разрывающих небеса, пока отряд пробирался через враждебные горы.

Фалконер требовал избегать поселений, так как области к западу от Шенандоа относились к Конфедерации враждебно, даже ходили разговоры об отделении этой части Виргинии и создании нового штата. Поэтому легионеры Фалконера рыскали как воры по пропитанным дождями горам и даже не надели униформу. По словам полковника, не было смысла идти на неоправданный риск на вероломных склонах Аллеганских гор.