Дело жены оборотня - Валентина Ильинична Елисеева

– Не хочу жить. И зачем? Пусть осудят и казнят – так будет лучше, – маловнятно бормотал Хью Энсли в переговорное устройство.

Было видно, с каким трудом ему удаётся удерживать контроль над своими действиями и не забывать при разговоре пользоваться микрофоном, который Иным с их чутким слухом был совершенно не нужен. Оборотень без всяких приборов отлично слышал сквозь бронированное стекло. Успешный предприниматель утратил присущий ему лоск, который Вэл видела на семейных фото в квартире, и выглядел как измученный жизнью нищий бездомный. Горе никого не красит.

– Лучше всего будет мерзавцу, убившему вашу жену, – согласилась Вэл. – Его никто не заставит ответить за содеянное, его даже никто искать не будет.

Она ощутила, как в арестанте взвился и протестующее зарычал его волк. В глазах Хью на краткий миг вспыхнули ярость и жажда мести, но тут же померкли, и подзащитный Вэл устало махнул рукой, сказав:

– Я укажу в завещании, чтобы вам выплатили миллионный гонорар за розыск настоящего убийцы.

М-да, иногда Вэл жалела, что вторая ипостась у оборотней не главная. В последнее время все так щедры на миллионы, аж скулы от злости сводит!

– То есть вы признаёте, что не убивали супругу?

– Я признаю под присягой, что взял на душу этот грех.

– Лжесвидетельство – тяжкое преступление, – предупредила Вэл, но оборотень равнодушно пожал широкими плечами: если ему нет дела до своей жизни, то обвинение во лжи ему тем более безразлично.

– Я буквально перед вашим приходом подтвердил своё признание вины окружному прокурору, – сообщил Энсли.

– Абсолютно неважно, что вы сказали прокурору, – важно, что вы скажете судье, – отмахнулась Вэл, но её подзащитный упрямо покачал головой.

Объяснить, что обвинение никогда не выйдет в суд с требованием смертного приговора за убийство второй степени? Что его ждут долгие года мучительной неволи с блокировкой второй ипостаси? Внутренний волк сойдёт с ума в вечном заточении, а вслед за ним помешается и человек. Нет, к голосу разума Энсли сейчас не прислушается. Скорее он сочтёт, что так получит по заслугам за то, что не уберёг свою пару. Против эмоций действуют только эмоции.

– Вы хоть детям скажите, что не убивали жену, а то на них смотреть жалко, – горестно вздохнула Вэл.

– Дети без того всё понимают, – устало возразил Хью.

– Мне так не показалось, – поджала губы Вэл. – В вашу виновность поверили соседи, детективы и прокурор, вы намерены убедить в своей виновности судью, но при этом рассчитываете, что дети будут думать иначе, чем все? Особенно при наличии множества доказательств не в вашу пользу? Подобную наивность я могу объяснить лишь тем, что вы всё ещё не в себе, мистер Энсли.

Она подала условный знак надзирателю, стоящему у входа, и в проёме двери возник белый как мел старший сын Энсли.

– Папа, как ты мог? – прошептал он, смотря на отца круглыми, полными ужаса глазами. – Я бы понял, убей ты любовника, но маму... – Голос прервался, и первенец Хью скрылся из вида.

«Актёр из парня никогда не выйдет, но родному отцу его представления хватило с лихвой, – оценила Вэл достигнутый эффект. – Нельзя недооценивать родительскую любовь к детям и страх выглядеть в их глазах негодяем, недостойным светлой памяти и уважения. Бедный Хью, на него больно смотреть! Но теперь он стряхнул с себя оцепенение отчаяния и готов побороться за своё честное имя, что искренне радует».

– Расскажите, что произошло в то утро. Что вы помните, Хью?

– Помню, как быстро бежал вверх по лестнице: на кухне горел свет и я знал, что Нелли уже встала и ждёт меня. Дверь была незакрыта – она всегда её открывала заранее, ожидая моего возвращения. Когда я вошёл, меня ударил в грудь чужой незнакомый запах, а потом – запах крови моей Нелли. – Голос оборотня задрожал и прервался, он закрыл лицо ладонями и с трудом продолжил: – Дальнейшее помню как в тумане. Я пытался ей помочь, вначале зажал рану ладонью, потом почувствовал, что её сердце не бьётся и в панике выдернул нож. Затем совсем плохо помню. Кажется, я выл и старался вдохнуть в неё жизнь, верил в чудо – что рана в сердце заживёт, как у оборотней, демонов, вампиров, как у всех нас, только... моя Нелли не была Иной. Её сердце не зажило.

– Как сосед заходил – помните?

– Смутно. Вроде бы, правда, забегал, – пожал плечами Хью. – Это же он полицию вызвал?

– Его жена после его рассказа. Запах вы учуяли только инкуба?

– Обратил внимание только на него – он был единственным незнакомым мне запахом.

– Точно единственным незнакомым?

– Да.

У дальнего конца тюремного коридора Вэл ожидала троица взволнованных сыновей подзащитного.

– Нормально я всё сказал? Отец поверил? – спросил старший и помрачнел, когда адвокат кивнула. – Не представляю, как я буду перед ним извиняться...

– Представьте, что у вас могло бы вообще не быть возможности перед ним извиниться, – сурово отрезала Вэл.

– Да-да, вы правы. Очень плохо, что мы следов той вампирши не нашли?

– Для кого как, а шанс изначально был мизерный, – рассеянно ответила Вэл, мысли которой уже целиком сосредоточились на предстоящем судебном заседании. – Вы выходите в двери или намерены остаться здесь?

Свободолюбивые оборотни осмотрелись в узких застенках каземата и содрогнулись всем телом. Старший глянул на Вэл и хлопнул себя по лбу широченной ладонью:

– Я забыл сказать, что мы оплатим все ваши труды и расходы! Не думайте, что получите за помощь отцу скромную плату государственного защитника!

Вэл поморщилась, тоже осмотрелась и проворчала:

– Что такого особенного в атмосфере тюрьмы, что все сразу вспоминают про деньги?

– Про деньги адвокатского гонорара, – уточнил волк, усмехнувшись.

.

Соглашения о признании вины принято представлять суду в рамках открытых судебных заседаний. Однако, если в деле в качестве обвиняемых фигурировали Иные или показания свидетелей требовали оглашения факта их принадлежности к расе ИГР (например, оборотень давал показания о запахах на месте преступления), заседания проводились в закрытом режиме. Такой подход избавлял суды от лишней головной боли по сохранению секретности существования на Земле иных рас помимо человеческих. С учётом того, что к концу 21 века