Обман - Валерио Эванджелисти

— Беккини! Этого только не хватало! — в сердцах проворчала она. — Пойдемте, я провожу вас к отцу.

Мишель ожидал оказаться внутри лачуги, а вошел в удобное, даже элегантное помещение. Бархатные занавеси, фламандские штофные обои, серебряные канделябры, дорогая мебель, повсюду много книг и геометрических рисунков, которыми обычно астрологи изображают дома луны.

Мишель остановился посередине первой комнаты.

— Простите, кто мой пациент?

Девушка нетерпеливо на него взглянула.

— Я же сказала, мой отец. Ему действительно очень плохо. — В ее визгливом голосе прозвучала нотка истинной боли.

— А как его имя?

— Какая вам разница? Он известен под именем Пьерио Валериано, но его настоящее имя Джован Пьетро Больцони.

Мишель вздрогнул. Это имя было ему хорошо известно.

— Где он? — спросил он, стараясь не выдать волнения.

— Сейчас увидите, пойдемте.

Мишель вошел в скромно обставленную комнату. Воздух в комнате был спертый, и аромат свечей не мог пересилить зловония. На большой кровати под балдахином, укрытый множеством одеял, утонув головой в подушке, лежал истощенный старик. Он дышал ровно, но хрипло, и одеяло не шевелилось от дыхания. Желтоватые глаза глядели в пустоту. Осунувшееся лицо было бледнее подушки, и длинная белая борода только подчеркивала его смертельную бледность.

Девушка посторонилась, и Мишель в замешательстве подошел к больному.

— Ваша дочь сказала мне, что вы Пьерио Валериано. Меня зовут Нотрдам, Нотрдам из Сен-Реми, что в Провансе. Я хорошо знаю ваши труды.

Ответа он не получил, но глаза больного повернулись в его сторону.

— Я тоже, как и вы, изучал египетские иероглифы, — продолжал Мишель. — Я много занимался Гораполлоном и его комментаторами, но самые блестящие наблюдения — ваши.

Умирающий молчал, но в его мутных зрачках затеплилось понимание. Немного поколебавшись, Мишель решил затронуть самую щекотливую тему.

— Мне известно также, что это вы изобрели «Око», шифр, которым написан труд «Arbor Mirabilis».

Ни он, ни девушка не ожидали, что эти слова произведут такое впечатление. Старик рывком поднялся и попытался сесть. Он выпростал из-под одеяла высохшие руки и протянул их перед собой, словно царапая что-то крючковатыми пальцами.

— Пентадиус! — просипел он слабым, но полным ненависти голосом. — Пентадиус! Это он… Он… убил меня!

При звуке этого имени у Мишеля вырвался крик ужаса. Он обернулся к девушке.

— Человек, который называет себя Пентадиусом, был недавно здесь?

Девушка была потрясена, и, когда ей удалось ответить, голос с трудом прошел сквозь сдавленное горло.

— Да, несколько дней назад он приходил к отцу. Очень странный человек. Он… Я бы сказала, страшный…

Мишель обнял старика за костлявые плечи и силой заставил снова лечь. Потом натянул ему одеяло до самого горла.

— Послушайте, мессер Пьерио. Пентадиус — врач и специалист по травам. Он вам не прописывал какого-нибудь средства собственного изготовления?

— Да, да! — Умирающий раскрывал беззубый рот, но слова выходили с усилием, словно все мышцы лица отказали. Язык ворочался с трудом, — Пилозеллу… и белену. Но это лекарство не лечит, оно убивает!

— Господи боже! — воскликнул Мишель и быстро спросил у девушки: — Осталось у вас еще хоть немного этого отвара?

Она кивнула и взяла с конторки маленький пузырек, обернутый в пергамент. Мишелю было достаточно повертеть его в пальцах.

— Содержание белены сильно завышено. Это чистый яд, — передернувшись, прошептал он, — Пентадиус стремится избавиться от создателя «Ока». Но почему он не использовал что-нибудь попроще?

Он вернул флакон девушке и наклонился над стариком.

— Мессер Пьерио, вам, случайно, не снились странные сны, не было ли кошмаров или видений?

Рот старика наполнился слюной, которая рекой сбегала на подушку. Он закрыл глаза.

— Он вернулся, — пробормотал старик, и внутри у него что-то заклокотало.

— Кто вернулся?

— Ульрих… Ульрих из Майнца.

У Мишеля перехватило дыхание. Волна ужаса захлестнула его, по телу пошли мурашки.

— Откуда вы знаете? — спросил он, стараясь унять дрожь в прыгающих губах.

Старик, казалось, его не слышал и ответил невпопад:

— Берегитесь… котов, ходящих на задних лапах. Они предвещают… последнюю встречу… с Ульрихом.

— Но это не голос моего отца! — с тревогой вскричала девушка.

— И берегитесь, — продолжал Валериано, — лавки сапожника. Коварство, козни и интриги. Вам хотят причинить зло, чтобы добраться до Ульриха.

С Мишеля катился пот. К беспокойству примешался нарастающий страх.

— Лавка сапожника? Не понимаю вас!

— Спросите сахара, венецианского сахара. Дробленного в масляном прессе.

Бессвязные слова старика были прерваны таким приступом кашля, что по бороде у него побежала струйка крови. Девушка вскочила, чтобы поддержать ему голову, и враждебно взглянула на Мишеля.

— Вы сказали, что вы врач? Так сделайте что-нибудь или убирайтесь отсюда!

Мишель был в таком состоянии, что не сразу смог выдавить из себя хоть слово. Наконец сипло пробормотал:

— Не знаю, существует ли противоядие. Попробую белладонну. Есть поблизости аптекарь?

Девушка его не услышала. Она прижимала к груди голову отца, который продолжал харкать кровью. Мишель немного помедлил, потом, овладев собой, быстро выбежал из комнаты. Он бегом скатился по лестнице, рискуя споткнуться, и выскочил на улицу.

Улицы были еще пусты, хотя солнце уже поднялось высоко. Он побежал наугад в поисках аптеки, совсем забыв, что нынче воскресенье и многие лавки закрыты. Наконец он оказался на довольно просторной площади, с изящным фонтаном посередине. Навстречу ему стали попадаться прохожие, спешащие к мессе, и магазины начали открывать ставни. Он увидел вывеску с бронзовой змеей, обвившейся вокруг креста, и устремился туда.

Душевная дрожь унялась, но он по-прежнему был сильно взволнован. Ульрих вернулся! Наверное, он привиделся Пьерио Валериано в бреду, который вызвали пилозелла и белена, смешанные в смертельной пропорции. Похоже, методы Пентадиуса и его наставника мало изменились за годы, прошедшие с проклятой ночи в Бордо. Рано или поздно, а эти двое начнут его искать.

Аптека и смежная с ней лавка сапожника были открыты. Мишель в нерешительности остановился возле подъезда какого-то богатого дома. Валериано говорил о сапожнике: не на эту ли лавочку он намекал?

У входа в лавку топтались двое. По манерам, нестриженым бородам и лихой военной одежде можно было догадаться, что это наемники. Они разговаривали на чистейшем тосканском диалекте, видимо, полагая, что венецианцы их не поймут. Порыв ветра донес до Мишеля обрывки диалога:

— Капитан, вон там Алессандро Содерини, и с ним наш клиент. А третий кто?

— Некто Мартелли, еще один из покровителей Лоренцино. По счастью, они уже с ним прощаются: троих было бы слишком много.

— Только бы не вышел Спаньолетто, а то он сразу нас узнает.

— Нет, Бебо. Это Спаньолетто сказал мне, что утром в воскресенье Лоренцино пойдет к мессе без охраны. Хотя я не знаю, где француз.

— Какая разница, капитан? Мы не можем упустить эту возможность. Платит нам герцог Козимо, а интриги герцогини нас не интересуют.

У Мишеля снова закружилась голова. Он почему-то был абсолютно уверен, что француз, о котором шла речь, это он сам. У него в кармане действительно лежал документ, который приводил именно сюда: вызов для медицинской консультации, подписанный Алессандро Содерини. Это всеми уважаемое имя и заставило его прийти, хотя письмо было написано явно женским почерком.

Венеция вдруг показалась ему городом кошмаров, где козни и интриги таились в каждом подъезде. По счастью, два подозрительных типа отвернулись, явно не заметив его. Он потихоньку отступил ко входу в аптеку. В висках бешено стучало.

— Что-нибудь желаете, синьор?

С ним заговорил аптекарь, молодой парень, который расставлял по полкам какие-то склянки. Растерявшись, Мишель выпалил первое, что пришло в голову:

— У вас есть венецианский сахар?

Губы парня сложились в улыбку.

— Что вы имеете в виду под венецианским сахаром?

— Сахар, размельченный в дробилке.

Губы аптекаря расплылись еще шире.

— А! Догадался, что вам нужно! Я так понимаю, что мы коллеги и вы, видимо, врач. Конечно, есть, сейчас приготовлю.

Мишель рассеянно следил, как аптекарь полез за стойку, и в это время с площади донеслись крики. Одним прыжком он оказался у порога. Возле мостика через канал тот, кого называли Бебо, обхватил сзади левой рукой шею какого-то аристократа, а длинным кинжалом, зажатым в правой, старался раскроить ему череп и вонзить клинок в мозг. Бедняга нечеловечески кричал.

В это время капитан Чеккино отбивался от старика, который безуспешно пытался вытащить шпагу из складок голубого плаща. Эта пантомима длилась недолго, потому что капитан вонзил стилет старику прямо в сердце, и тот бесшумно осел на мостовую.