Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII-IX вв.) - Антология
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечером все сообщники обоих братьев собрались во дворе на веселую пирушку. Когда гости разошлись, мертвецки пьяный Шэнь Чунь улегся во внутренних покоях, а Шэнь Лань остался лежать под открытым небом. Сяо-э заперла Шэнь Чуня в доме и мечом, снятым с его пояса, отрубила голову Шэнь Ланю, а затем позвала соседей.
Шэнь Чуня взяли под стражу. Найдено было множество награбленного добра, стоимость его достигала миллиона. У братьев Шэнь было несколько десятков сообщников. Сяо-э потихоньку записала имена всех членов преступной шайки; их поймали и казнили.
В то время правителем города Синьян был Чжан Гун, человек деятельный и решительный. Он доложил о случившемся высшему начальству, изобразив Сяо-э в самом лучшем свете, и она избежала смертной казни. Произошло это летом двенадцатого года «Юаньхэ».
Отомстив убийцам, Сяо-э вернулась в родные места. Семьи местных богачей наперебой засылали к ней сватов, но она дала клятву никогда больше не выходить замуж. Сяо-э срезала волосы, надела грубое платье и в поисках высшей истины отправилась на гору Нютоу к настоятельнице монастыря Цзян. С охотой и усердием выполняла она все монашеские труды: молотила при заморозках, собирала хворост под проливным дождем. Но вот окончился срок послушания. В четвертую луну тринадцатого года «Юаньхэ» приняла она постриг в монастыре Кайюань, что находится в городе Сычжоу, сохранив и в монашестве имя Сяо-э, дабы не забыть о том, что случилось с ней в миру.
Летом того же года я возвращался в Чанъань. Проезжая через город Сыбинь, заехал я в храм Шаньи, чтобы посетить настоятельницу Лин.
Там было несколько десятков монахинь, только что принявших постриг. С обритыми головами, в новых накидках, торжественные, спокойно-задумчивые, стояли они по обе стороны от настоятельницы.
Одна из монахинь спросила ее:
— Этот господин, если я не ошибаюсь, судья из рода Ли в Хунчжоу — двадцать третий в семье?
— Он самый! — ответила настоятельница.
— Он помог мне отомстить убийцам моих родных. По милости господина судьи я кровью смыла обиду. — И, устремив на меня взор, монахиня залилась слезами.
Я полюбопытствовал, что она хочет этим сказать.
— Меня зовут Сяо-э, еще недавно я была нищенкой, — ответила она. — Вы отгадали имена разбойников, убивших моего мужа и моего отца. Неужели вы меня не помните?
— Сразу не припомнил, а вот теперь узнаю, — ответил я.
Сяо-э подробно рассказала мне, как она отомстила Шэнь Ланю и Шэнь Чуню и как потом решила до конца дней своих жить в трудах и лишениях. Затем прибавила:
— Настанет день, когда вы получите воздаяние за вашу доброту.
Я сумел угадать имена убийц, а Сяо-э смогла отомстить им. Да! Путь святой истины ясен, можно его постичь!
Сяо-э была пряма, искренна, умна и чиста, наставляла заблуждающихся и свято сдержала свою клятву. Став буддийской монахиней, она не носила шелков, не ела ничего скоромного, не говорила того, что не отвечало бы правилам образцового поведения и законам буддийской веры.
Через несколько дней я получил предписание вернуться в Нютоу.
Я переправился через реку Хуай на лодке и поспешил на юг. С тех пор мне больше не приходилось встречаться с Сяо-э.
Благородный муж сказал бы: «Сдержать свою клятву отомстить убийцам отца и мужа — вот пример непреклонной воли. Наняться слугой и вести себя так, что никто не распознал в тебе женщину, — вот пример целомудрия. Всегда и во всем быть непреклонно верной и чистой — так ведут себя только истинно добродетельные женщины. Пример Сяо-э достоин того, чтобы наставить тех, кто идет по ложному пути и нарушает порядок в Поднебесной; достоин и того, чтобы служить образцом супружеской преданности и дочерней почтительности».
Я так подробно рассказал обо всем, ничего не опуская, и про таинственные загадки, и про встречу мертвых с живой, — чтобы пример Сяо э запечатлелся в сердцах людей.
Услышать о хорошем поступке и не увековечить его — это значит нарушить принцип «справедливых оценок», завещанный нам на страницах «Чуньцю».[88] Поэтому-то я и записал эту историю, чтобы прославить прекрасное.
Старуха Фэн
[89]
В одной из деревень Луцзяна жила старуха по имени Фэн. Муж ее был большой скряга и прятал свои деньги. После его смерти она осталась нищей, детей у нее не было, кормилась она подаяниями односельчан. На четвертый год правления «Юаньхэ» в землях княжества Чу, на берегах реки Хуай, начался великий голод. Чтобы сыскать себе пропитание, старуха Фэн отправилась в соседнюю местность Шу. Путь ее пролегал мимо Пастушьего хутора.
К ночи поднялся ветер, полил дождь, старуха Фэн спряталась под тутовыми деревьями. Внезапно на повороте дороги она увидела дом, в котором скупо мерцал огонек светильника. Фэн направилась туда, чтобы попроситься на ночлег. У дверей дома стояла удивительно красивая женщина лет двадцати. Она держала за руку трехлетнего ребенка и горько плакала.
Подойдя ближе, Фэн увидела, что на лежанке в доме сидят старик и старуха. Вид у них был очень сердитый; они что-то быстро бормотали, требуя, чтобы им отдали какие-то вещи, и, видимо, угрожали женщине. Заметив старуху, они замолчали и ушли. Женщина перестала плакать, вошла в дом, поставила ужин на стол, прибрала лежанку и пригласила гостью поесть и отдохнуть.
Старуха Фэн спросила женщину, что с ней случилось.
— Отец этого ребенка — мой муж. Завтра он вступает в новый брак, — ответила женщина.
— А те двое стариков? Кто они? Чего требуют от тебя и почему так сердятся? — продолжала свои расспросы Фэн.
— Это родители моего мужа, — ответила женщина. — Сын их женится на другой, и они хотят забрать все мои корзины, все мои принадлежности для шитья, утварь для жертвоприношений
