Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Евгений Абросимов

91. «Здесь якорь залогом удачи минутной…»

Здесь якорь залогом удачи минутнойВ смолёную землю зарыт,Затем, что кончается мир сухопутныйУ этих изъеденных плит.Здесь влажное небо разбито на румбы,Шторма долетают сюда.И, крепко держась за чугунные тумбы,У стенки застыли суда.Здесь отдых нашли они, суши частицы,Но им повелят: «Оторвись!» —Один отвалил и тяжелою птицейНад бездною черной повис.Уйдет — зашатаются волны на воле,А где-то спокойное дно.Мы в море влюбляемся не оттого ли,Что нас презирает оно?Я прячусь в туман и от холода горблюсь,И море чревато бедой.И в воздухе пара испуганных горлицВедет разговор над водой.

92. Первый снег

В холодном зареве, ночамиЗима стояла у дверей,И были звезды огонькамиЕе огромных лагерей.

Она шагала в небе ясном,И в этот час — ты видеть мог —Луна окрашивалась красным,И ветер леденил и жег.

И небо гасло, тучи мчались,И из надвинувшейся тьмы,Все в белом, армии зимыНад площадями показались.

И до утра за рядом ряд,Где неба черный край распорот,Полки немых ее солдатВступали в побежденный город,

ПАВЕЛ КОГАН

Павел Давыдович Коган родился 4 июля 1918 года в Киеве в студенческой семье. В 1922 году семья переехала в Москву. После окончания школы он поступил в Московский институт истории, философии и литературы. В 1939 году он был принят на второй курс Литературного института им. Горького, где занимался в семинаре И. Сельвинского. Одновременно он продолжал заочно учиться в МИФЛИ и преподавал историю в средней школе.

Великая Отечественная война застала П. Когана в Армении, где он работал в геологической экспедиции. В армию его не взяли из-за плохого зрения. Вернувшись в Москву, Коган поступил на ускоренные курсы военных переводчиков и, закончив их, в январе 1942 год ушел на фронт добровольцем. Он был направлен военным переводчиком, инструктором по работе среди войск противника, но сразу же попросил зачислить его в полковую разведку. Позднее он стал помощником начальника штаба стрелкового полка по разведке.

23 сентября 1942 года лейтенант П. Коган, возглавлявший поиск разведчиков, погиб от пули немецкого снайпера у сопки Сахарная голова под Новороссийском. Поэт награжден посмертно мемориальной медалью литературного конкурса им. Н. Островского (1968), проводившегося Союзом писателей СССР и издательством «Молодая гвардия». Его произведения переведены на многие иностранные языки.

93. «И тишина густеет…»

И тишина густеет,И бродят ломкие тени,И в комнате чуть-чуть дымноОт трубок — твоей и моей…И я достаю осторожноИз ящика со стихамиБутылку, наверно, рома,А может быть, коньяку.И ты говоришь, улыбаясь:«Ну что же, выпьем, дружище!» —И ты выбиваешь о столМатросскую трубку свою.И ты запеваешь тихо(А за окошком ветер…)Чуть грустную и шальнуюЛюбимую песню мою.Я знаю, ты бред, мой милый,Ты дым, ты мечта, но всё же,Когда посинеют окна,Когда тишина звенит,Ты входишь, и ты садишьсяВозле окна на кушетку,Отчаянно синеглазыйРешительный и большой.ТЫ очень красив, мой милый!И ты приносишь с собоюЗапахи прерий и моря,Радости и цветов.И я улыбаюсь, я оченьРад твоему приходу.И ты говоришь «Павлушка,Дай закурить, браток…»Ты говоришь иначе,Ведь ты не умеешь по-русски,Ведь ты как будто испанец,А может быть, янки ты…И это совсем неважно —Я-то тебя понимаю,И ты говорить о буре,О море и о себе.И я тебе по секретуСкажу, до чего мне грустно.Скажу, до чего мне хочетсяТоже уйти с тобой.Поверю свои надежды,Которые не оправдались,Скажу про длинные ночи,Про песни, про ветер, про дым.Мне так хорошо с тобою,Мой милый, мой синеглазый…Я все-таки чуть-чуть верю,Что где-нибудь ты живешь.Я просто мечтатель, милый,Я просто бродяга по крови,И как-нибудь легким маемЯ вслед за тобой уйду.Неправда! Я просто трусишка,Который от скуки мечтает.И жизнь свою я кончуГосслужащим где-нибудь здесь.Но только мне очень грустноОсенними вечерами,Но только мне очень жуткоОт этой густой тишины…Мой милый, а может, всё-такиТы где-нибудь проживаешь?Быть может, я вру,Быть может,Я тоже могу уйти?..Зайди же, тебе я встречуУлыбкой и рукопожатьем,И мы с тобою сядемУ стекол, глядящих в ночь.Из ящика со стихамиЯ вытащу осторожноБутылку, наверное, рома,А может быть, коньяку.

94. «Дождик бьет по глади оконной…»

Дождик бьет по глади оконнойТихо в мире, и мир спит.А напротив меня воронаНа соседнем заборе сидит.Только это – затишье пред бурей,И земля в лихорадке дрожит,Будут дни – и рванутся пули,И по миру пойдут мятежи.Будет день…

95. «В этих строках всё: и что мечталось…»

В этих строках все: и что мечталосьИ что плакалось и снилось мне,Голубая майская усталость,Ласковые песни о весне,Дым, тоска, мечта и голубаяДаль, зовущая в далекий путь.Девочка (до боли дорогая,До того, что хочется вздохнуть).Шелест тополей. Глухие ночи,Пыль, и хрусткий снег, и светФонарей. И розовый и очень,Очень теплый и большой рассвет.Иней, павшие на землю тени,Синий снег (какой особый хруст!)…Я гляжу на сложное сплетеньеДней моих, и снов моих, и чувств.И стою, взволнован и задумчив,И гляжу взволнованно назад.Надо мною пролетают тучи,Звезды темно-синие висят.Месяц из-за тучи рожу высунул…И я думаю, взволнован и устал,Ой, как мало, в сущности, написано,Ой, как много, в сущности, писал!

96. «Ну скажи мне ласковое что-нибудь…»

Ну скажи мне ласковое что-нибудь,Девушка хорошая моя.Розовеют облака и по небуУплывают в дальние края.Уплывают. Как я им завидую!Милые смешные облака.Подымусь. Пальто надену. Выйду яПоглядеть, как небо сжег закат.И пойду кривыми переулками,Чуть покуривая и пыля.Будет пахнуть дождиком и булками,Зашуршат о чем-то тополя,Ветер засвистит, и в тон емуЧуть начну подсвистывать и я.Ну скажи мне ласковое что-нибудь,Девушка хорошая моя.

97. «Ветер, что устал по свету рыскать…»

Ветер, что устал по свету рыскать,Под стеной ложится на покой.И мечтаю о далеком ФрискоИ о том, как плещется прибой.И когда-нибудь лихой погодкойБудет биться в злобе ураган, —Я приду взволнованной походкойК тем маняще-дальним берегам…Я приду через чужие страны,Через песни дней и гром стихий,Я приду, чтоб взять у океанаСмех и солнце, друга и стихи.

98. «Я привык к моралям вечным…»

Я привык к моралям вечным.Вы болтаете сегодняо строительстве, конечно,об эпохе и о том, чтооторвался я, отстал и…А скажите – вы ни разуяблоки не воровали?Вы швырялися камнями,падали, орали песни,матерились так, что жутко,и орали: Колька, тресни!»?Вы купались ли в апреле,вы любили ль ночью звезды,синий дым, снежок и галок,и морозный крепкий воздух?А когда вы стали старше,вы девчонок целовали?Или это не влезаетв ваши скудные морали?Сколько знаете вы ночек,что вы дома не проспали,сколько девушек любили,сколько песен вы слыхали?Вы умеете, коль надо,двинуть с розмаху по роже?Вы умеете ли плакать?Вы читали ли Сережу?

99. «Нынче окна…»