Авиационные террористы - Александр Александрович Тамоников

– А, – догадался он, – ты, наверное, убрал того пилота, который вел «Боинг». Но разве он был врагом? По-моему, скорее выступал в роли нашего союзника.

– Он предал своих, – твердо проговорил Али, – а предатель не может быть надежным союзником.

– Может, – возразил американец, улыбаясь, – еще как может. Но до определенного момента. И вообще дружба не бывает постоянной. Все мы временные союзники. – Взглянув на Али, лицо которого не выражало ни мыслей, ни эмоций, он махнул рукой и добавил: – Впрочем, зачем я забиваю тебе голову всеми этими премудростями? Ты выполнил свою работу, и выполнил хорошо, значит, тебе причитается достойное вознаграждение. Я побеспокоюсь об этом. – Он повернулся к Джамхаду: – Что ж, нам здесь больше делать нечего. Предлагаю уединиться и обсудить наши дальнейшие планы. Господин Ардан и его племянник тоже приглашаются на совещание. Прошу. – Лонгман указал на свой «Хаммер»: – Автомобиль полностью защищен от прослушивания и, разумеется, снабжен кондиционером. Нам там будет удобнее всего. Я сам сяду за руль, потому что лишние уши нам ни к чему, не так ли? – И, не дожидаясь ответа, направился к пыльному внедорожнику, от которого почтительно отступили охранники в натовском камуфляже.

Боевики послушно последовали за ним. Они прекрасно понимали, кто здесь главный, и не собирались показывать характер. Правда, до определенного момента. Американец очень точно подметил, что союзники бывают только временными.

Орел, зависший над ущельем, казался такой же неизменной частью пейзажа, как серые скалы и нагромождения таких же серых валунов, напоминающих черепа и кости каких-то до-исторических исполинов. Небо, затянутое облаками, было таким бесцветным, что художнику, вздумай он его нарисовать, не понадобилось бы никаких других красок, кроме черной и белой. Но вряд ли кого-нибудь из живописцев смог бы прельстить этот суровый и вместе с тем унылый пейзаж.

«Эти места создавались для кого угодно, только не для человека», – думал Лонгман, гоня «Хаммер» по дороге, которая представляла собой накатанную полосу поверх пыльной каменистой равнины. Его раздражал запах чеснока, исходивший от кого-то из сидящих в салоне. Кроме того, от этих дикарей нещадно разило потом. Вряд ли они подозревали, что в цивилизованном обществе принято принимать душ как минимум дважды в день.

– Давно вы не бывали в наших краях, мистер Лонгман? – промолвил мулла Мохаммад Джамхад, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

«Не твое дело, старый стервятник», – мысленно ответил американец, но вслух произнес совсем другие слова:

– О, давно, очень давно. Так здорово снова очутиться на этой прекрасной древней земле. И люди, какие замечательные люди у вас живут! Здесь мой второй дом. Может быть, в предыдущем воплощении я жил в Афганистане?

Риторический вопрос повис в воздухе. Никто из присутствующих, если не считать самого мистера Лонгмана, не верил в карму и перерождение душ. Впрочем, сам он тоже был весьма далек от мистики, поэтому развивать тему не стал, а съехал с дороги, заставил «Хаммер» описать широкую дугу и остановился таким образом, чтобы видеть все происходящее в долине.

– Для начала, – сказал он, усаживаясь на водительском сиденье вполоборота, – хочу поблагодарить каждого из вас за ощутимый вклад в общее дело.

Джамхад, Ардан и Алим, только что добравшийся до Афганистана, дружно закивали головами, словно хотя бы приблизительно понимали, какое общее дело может быть у афганцев с американцами и где та точка, в которой сходятся их интересы. На самом деле Талибан видел в США, и в частности в ЦРУ, подлых предателей, с которыми однажды предстояло поквитаться, как это сделал несколько минут назад Али, заколовший обманутого летчика. Афганские боевики и радикальные исламисты сотрудничали с американскими спецслужбами исключительно из-за денег. Они понимали, что деньги эти грязные, но других попросту не было.

– Спасибо… спасибо… спасибо… – наперебой заговорили трое мужчин, окружавшие Лонгмана.

На переднем сиденье устроился Джамхад, полагавший, что это место – самое почетное. Точно так же думали Ардан и Алим, расположившиеся позади. Если молодой человек пока не мог претендовать на то, чтобы самому выбирать, где ему сидеть, то его дядя втайне чувствовал себя униженным. Ведь это его люди выполнили главную работу, пока Джамхад отсиживался в тени, давая оттуда распоряжения. Вероятно, по этой причине изъявления благодарности у Ардана получились самыми сдержанными.

Лонгман списал это на природную угрюмость вожака боевиков и не придал этому значения. Ему не терпелось донести до слушателей бе-зупречный план, разработанный им в тишине своего кабинета в Лэнгли.

– С этой минуты, – начал он, поочередно обращая значительный взгляд на каждого из присутствующих, – операция вступает в новую фазу. В решающую фазу, я бы сказал. Потому что все, что происходило до сих пор, было лишь прелюдией.

– Прелюдией? – переспросил Ардан, хмуря лоб под смоляными, с проседью, кудрями.

– Это значит вступление, дядя, – пояснил Алим, довольный тем, что представился случай блеснуть своей эрудицией. – Прелюдия, интерлюдия, преамбула… Все это синонимы.

– Правильно, – кивнул Лонгман с благосклонной улыбкой. – Чувствуется, что ты не зря провел время в Америке, мой друг.

– Я окончил престижный колледж и работал в солидной компании, мистер.

– Да, я в курсе. Если бы не тот прискорбный случай с сотрудницей, которую нашли мертвой после веселой восточной вечеринки, ты мог бы сделать неплохую карьеру, я полагаю.

– Какая сотрудница? – насторожился мулла Джамхад, уставившись на племянника Ардана.

Тот успел пожалеть о том, что открыл рот, и как можно более беспечно отмахнулся:

– Так, пустяки. Убили какую-то американку, но я здесь ни при чем.

– Ее задушили, если мне не изменяет память, – уточнил Лонгман с чарующей улыбкой. – А заодно сломали пару шейных позвонков. Но в самом деле, это дело прошлое, не будем его ворошить. Мы ведь собрались здесь по другому поводу.

«Знает, – пронеслось в голове Алима. – Пронюхал, подлая шпионская крыса! Получается, я у него теперь на крючке. Если сделаю что-то не так, мне крышка. У американского правосудия длинные руки, из которых не вырвешься. Депортируют меня в США, и никто слова против не скажет. Ни дядя, ни Талибан за меня не вступятся. Вся надежда на этого ушлого американца. Ни в коем случае нельзя его злить. Тогда, глядишь, он и не даст информации ходу».

– Мне не терпится услышать ваш план,