Сады Хаоса. Книга 1. Закон необходимости - Михаил Темнов

О Службе ходило много слухов. Ее боялись – она была тем беспристрастным и всевидящим оком, что держало в трепетном страхе весь личный состав Космофлота.

Именно из-за его опрометчивого, как она считала, решения постепенно начался весь этот кошмар, и Экмилия, никому особо не открываясь, люто возненавидела «Шат» и всех тех, кто его создал.

Согласно программам, кандидат в «Шат» мог дать согласие на полную стерилизацию своего сознания – устранение всего эмоционального, душевного, чувственного. То, что, как там считали, делает фаэтов слабыми рабами тела и души. Прошедший стерилизацию по содержанию оставался фаэтом, а, по сути, становился подобием киборга.

Но был и второй путь, правда, более изощренный, но открывающий блестящие перспективы кандидату и наделяющий последнего еще большими полномочиями и властью. Это становилось возможным только тогда, когда сам кандидат, применяя новейшие технологии по работе над сознанием и подсознанием, уничтожал чувственность, эмоции, любовь к любимой женщине, детям, родственникам и всему окружающему… Такая сознательная самокастрация личности в Службе безопасности «Шат» всячески поощрялась.

И Ки Локки, отказавшись от добровольной искусственной стерилизации своего сознания, начал бессмысленный, по ее мнению, поединок с самим собой. Индикатором его изменений стала их мыслепереписка.

Она заметила, что в ней все реже употребляется слово «люблю», «любящий» во всех его сочетаниях. Потом в один день пропали слова: «дорогая» и «целую», со всеми приятно ласкающими ее сердце и душу сравнениями и уменьшительно-ласкательными оборотами.

Письма любимого становились все суше и холодней. И однажды она получила мертвый, безжизненный канцелярский документ. Казалось, его сложила биоэлектронная машина, лишенная признаков эмоций. А проще говоря, робот первого поколения начала эпохи научно-технической революции.

Читая это письмо, Экмилия находила, что все-таки первые примитивные роботы способны на более живые письма. Так, со слезами на глазах и с душой, готовой разорваться на части, она констатировала, что ее единственный, ласковый и нежный, как она называла его, Кло, медленно и уверенно умирает. Вместо него рождается холодный и беспристрастный чужак.

Потом в одном из писем Ки Локки поставил ее перед фактом, что рожать она не будет. Что их генетический материал будет сдан на одну из Фабрик Жизни Фаэтона, где вызреет их сын, который с первых же дней будет там же и воспитываться. К этому письму был приложен и график их встреч с сыном, как бы уже бывшем в проекте, расписанный на многие годы, вплоть до его совершеннолетия.

Это был удар! Ее мечты выносить под сердцем малыша, испытать трепетное волнение шевеления ребенка, первый, так сладко щемящий удар в живот его ножкой. Услышать его первый крик после родов. Видеть его и взять на руки! Почувствовать, как его маленький ротик прижимается к груди и жадно пьет ее молоко.

И все это должно умереть? Искренне любя Ки Локки, она не соглашалась с этим. Где-то еще теплилась казавшаяся безумной надежда, что она сумеет вырвать своего любимого из цепких лап спецслужбы. И ее Ки Локки вернется, станет тем, кем был все эти счастливые прошедшие годы, канувшее в прошлое. Настоящее жестоко разделило ее жизнь на До и После.

Потом пришло еще более страшное для нее письмо, окончательно похоронившее надежды на возврат сегодняшнего Чужака к тому Ки Локки, которым он был до перехода в «Шат». Его слова жутким привидением стояли перед ее глазами несколько дней, приговором звучали в ее сознании:

«Я успешен. Сегодня проснулся в четко указанное (до секунд) с вечера время. Я отдыхал ровно столько, сколько определил. Мозг послушен и строго подчиняется моим командам. Он четко исполняет то, что я от него требую. После принятия моей команды, я впервые получил от мозга быстрый, короткий и лаконичный отчет о формуле веществ, с указанием всех витаминов и микроэлементов, которые я употребляю в пищу. И это только начало. Если его заставить, то он может все.

Подойдя к зеркалу, я остался доволен собой. Многомесячные тренировки дали планируемый создателями и разработчиками службы результат. Назвав числовой код улыбки, я впервые изобразил ее правильно и без эмоций. Я усложнил задачу. Стал по очереди называть коды, которым соответствовала мягкая улыбка, хорошее настроение. За несколько минут я поменял на своем лице весь спектр настроений. Мозг, как послушный автомат, выдавал на моем лице то гнев, то ярость, то ненависть, то злобу, то презрение, сожаление, ухмылку, разочарование. И выполнял это по прямой команде при получении кода. Я достиг этого! Я выдрессировал его. Я стал лицевым актером и теперь могу сдать экзамен.

С сего дня я перехожу к выполнению второй части программы по контролю над ощущениями и чувствами своего тела. За несколько занятий я должен научиться одной только командой отключать боль, делать тело нечувствительным к ней, теплу, холоду. Концентрировать тепло на выбранных участках тела. Понижать температуру. Перемещать жизненные силы организма на выбранные участки. Но это только начало! Впереди еще более сложные программы по овладению телом. Завтра я приступаю к изучению древних методик, найденных при раскопках монастыря Ши Тай. Они помогут мне победить себя. Поэтому они могли все!

Еще несколько недель – и я уничтожу в своем сердце чувства, а свой разум сделаю холодным и беспристрастным, лишенным каких-либо архаичных эмоций.

Я доволен собой. Я с каждым днем убеждаюсь, что я сам смогу выполнить программу и стать офицером Службы безопасности «Шат». Пока, Экмилия».

Это письмо, как неумолимый приговор, подтверждало, что Ки Локки до неузнаваемости изменился. Не принесла радости и их встреча. Сидя у нее дома на диване, он с восторгом биомашины, называя коды, поясняя, как на них должен реагировать мозг, разыгрывал на лице театральное представление из ложных чувств.

Такой же была и ее последняя ночь с ним. Бесследно исчезла его чувственность, страстность, искренность. Он уже не осыпал ее тело поцелуями, как он, шутя, говорил – от кончика носа до самых дальних мизинчиков. В конце встречи он сказал, что ей предстоит экзамен и тестовая проверка как кандидатке в жены офицера спецслужбы. Только тогда она сможет стать его официальной женой, и они сдадут свои клетки для выращивания их сына. После услышанного она решила, что эта встреча будет последней.

На следующий день они прогуливались вдоль кромки моря. Волны, шурша галькой, мелкими кудряшками накатывались на берег, напевая свою извечную мелодию. Экмилия заворожено заслушивалась песней моря. Впервые ей показалось, что она знает, о чем оно поет и пытается ей рассказать.

В это мгновение она вспомнила о первых цветах, которые он когда-то подарил ей. Это было за полгода перед тем, как дать согласие на проверку в Службу безопасности «Шат» и добровольное выполнение программ. Теперь ей казалось, что все это было очень давно и есть какой-то большой подлог и неправда. Какой-то невероятно сладкий сон из ее жизни, что остался в прошлом, но который хотелось вернуть, еще раз пережить.

Время было предпраздничное. Тогда был канун Нового года. Центр города, украшенный всевозможной голограммой декораций, встречал горожан. На центральной улице камню негде было упасть, не то что протиснуться. Они влились в поток фаэтов в надежде, что он вынесет их за установленную арену с огромными пространственными экранами, с бурлящим на них представлением.

Он искал цветочный магазин, чтобы она выбрала себе цветы. Но день был выходной. А их город не баловал женщин изобилием цветов. Спрос определял предложение. Романтические отношения вырождались, уходила и любовь, а с ними и магазины, несущие женским сердцам маленькие праздники весны. Вырвавшись из толчеи, обойдя пешком несколько кварталов, они, наконец, нашли торговую лавку с бедными, поникшими и выстрадавшими в ожидании своих покупателей цветами. Но все это было не то. Он хотел свежего и яркого, из которого она выберет то единственное, приятное ее сердцу. Она с ним была солидарна.

В этот вечер цветов они так и не нашли. Поэтому решили выбор подарка перенести на рабочий день. Как и планировали, с утра зашли в подсказанный им торговый центр. Она долго выбирала цветок в горшочке и, наконец-то взяла то, что ей больше всего понравилось. Забрав покупку, Ки Локки пригласил ее в кафе. Там он неожиданно для нее произнес слова, которые перевернули все в ее душе. Это были смешные, трогательные словечки, которыми обмениваются влюбленные всех галактик, и которые понятны только им двоим.

Ни один из мужчин, с которым она встречалась, не делал, и тем более не произносил таких слов, как этот чудак Ки Локки, приехавший из соседней конфедерации.

– Привет, – неожиданно сказал он цветку, стоящему на столе.

– Привет, – неожиданно для Ки Локки, поздоровалась с цветком и Экмилия.