Неизбежность - Олег Смирнов

Чем ближе к Халхин-Голу, тем обильней пески; машипы иногда буксовали, взбираясь на бугры, поднявшийся ветер переметал укатанную колею бродячими песками, а вот комаров ничто не брало — ни ветер, ни папиросный дым, ни мазь, что же будет в речной пойме! Сожрут, окаянные! Родион Яковлевич переменил руки: левой взялся за скобу, правой шлепал комарье. Водителю говорил:

— Ты кури, кури, не стесняйся…

Когда солнце стало алеть и опускаться, на скрещении проселков у высохшего озерка их встретил комдив, усатый бравый генерал-майор, рапортовавший столь зычно, что Малиновский поморщился. Василевский же как ни в чем не бывало пожал руку генералу, а затем полковникам и майорам, а затем и солдату, стоявшему возле машины комдива, — шофер или связист. Солдат покраснел, как маков цвет, растерянно затоптался. Все переглянулись, а Малиновский неприметно улыбнулся: знал, что маршал Василевский при встрече здоровается за руку со всеми, кто оказался рядом, и это было не показным, а естественным для Александра Михайловича с его воспитанностью, тактом, демократизмом, уважительным отношением к людям. Недаром бытует армейская молва: ни при каких ситуациях не накричит, не оскорбит, не унизит человеческого достоинства. Настойчив, последователен, однако не резок. А я, маршал Малиновский, в крайних ситуациях бывал резок, не отпираюсь. Деликатность Александра Михайловича, разумеется, не означает, что он добряк и тихоня. О, характер есть, и очень волевой! Я бы сказал — волевой, но не шумливый. И еще одно обстоятельство: исключительно объективно, непредвзято относится к окружающим. Мне этой объективности, может быть, не хватает подчас…

Надели накомарники, фуражки сменили на пилотки — все-таки будут близко от границы, нехитрая, да маскировка, — Василевский вполголоса сказал Малиновскому:

— Кирилл Афанасьевич Мерецков ездил в Приморье на рекогносцировку на нашу погранзаставу, так надевал форму рядового пограничника… С превеликой натугой влез в шаровары и гимнастерку! Влезем ли мы, Родион Яковлевич?

— Нам не придется этого проделывать, поскольку погранзаставы здесь монгольские, — улыбнулся Малиновский.

Слышавший это комдив тоже улыбнулся — чинно, осторожно.

Долина Халхин-Гола широка и местами заболочена, в щетине осоки и метелок камыша. Река — ширина от пятидесяти до ста с лишним метров — сильным течением ворочает на перекатах гальку, в омутах крутит воронки. Вода желто-коричневая и, как говорит комдив, холодная. Бравый усатый генерал был определен в гады — поскольку его части тут дислоцировались, — показывал и рассказывал, стараясь приглушить свою зычность.

Маршалы осмотрели западный берег Халхин-Гола, задержались у центральной переправы, где когда-то погиб знаменитый комбриг Яковлев, переехали на восточный, осмотрели полуобваленные окопы, траншеи, ходы сообщения, командные пункты — в песке попадались патроны, гранаты, каски, пилотки, широкополые панамы: в летнюю жару тридцать девятого в войсках были и такие вот панамы с дырочками. Посетили сопки Песчаную, Палец, Зеленую, Безымянную, Ремизовскую, где были наиболее ожесточенные бон.

— Командир танковой бригады Яковлев и командир стрелкового полка Ремизов сражались, как герои, и погибли геройски, — сказал комдив с нотками торжественности.

— Командиры хорошие и сражались храбро. Но погибли… — Малиновский выдержал паузу. — Георгий Константинович Жуков засвидетельствует: погибли по неосторожности… Майор Ремизов расположил НП на простреливаемой местности, и, когда говорил по телефопу, пуля угодила ему в ухо… И комбриг Яковлев был толковый командир и смелый, а погиб как-то нелепо… В район центральной переправы прорвалось около трехсот японцев. Яковлеву было приказано разгромить эту группу. Он стал собирать бойцов для атаки, забрался на танк, оттуда командовал. Снайпер снял…

— Не удивляйтесь, генерал, — мягко произнес Василевский. — Так оно и было. Мы с маршалом Малиновским не участвовали в халхин-гольских событиях, однако военную историю изучали…

Из прошлого надо выводить кое-что для дел нынешних… Надо, например, иметь в виду: наблюдательные пункты устраивать разумно, без излишнего риска и вообще в бою офицерам особенно не высовываться, памятуя о снайперах. В Квантунской армии снайперам, стрелкам из летучих отрядов отводится видная роль…

В приграничье Василевский и Малиновский понаблюдали в стереотрубу за японской территорией — безлюдно, никакого движения, — потом провели на командном пункте дивизии совещание накоротке и уж после этого — на монгольскую погранзаставу. На полпути между КП и заставой наткнулись на солдат стрелкового взвода, что-то выкапывавших из песчаного откоса.

Командир взвода, щуплый, востроносый младший лейтенант, встал по стойке «смирно» и, прижав лопату к бедру, отрапортовал: обнаружены останки бойцов, по-видимому участников сражения в тридцать девятом году.

— Сколько их? — спросил Малиновский.

— Трое.

— Безымянная могила? — спросил Василевский.

— Могилы как таковой не было. Даже бугорка не было. Мы случайно увидали: торчит рукав гимнастерки. Вот, взялись за лопаты…

— Документы при них есть? Письма?

— Никак нет… Рядышком с останками газету нашли. Называется "Героическая красноармейская".

— Выходила в дни боев на Халхин-Голе, — сказал Малиновский.

— Перехороните с воинскими почестями, — сказал Василевский, обращаясь к комдиву. — Поставьте обелиск со звездой, как положено…

— Слушаюсь! — отчеканил комдив.

— И митинг проведите. Они заслуживают, чтоб их помянули добрым словом…

— Слушаюсь!

Глядя на останки красноармейцев, Малиновский подумал: шесть лет назад сражались мы с квантунцами на Халхпп-Голе, годом раньше, летом тридцать восьмого, — на озере Хасап, и вот теперь опять на дворе июль…

На пограничной заставе представились: "Геперал-полковник Васильев… Генерал-полковник Морозов…" Начальник заставы, пе по-монгольски рослый капитан, в лицо их не знал, хотя многие монгольские генералы и офицеры узнавали Василевского и Малиновского по газетным фотографиям, по кадрам кинохроники. Не говоря уже о советских генералах, офицерах и даже солдатах: при личном общении засекретить себя было сложно. Но тут, как говорится, сработало.

Капитан, сносно владевший русским, рассказал о численности и вооружении заставы, о протяженности участка, о характере службы, о нарушениях границы. С его слов: нарушителей в июне — июле стало больше, японская агентура — это и японцы, и маньчжуры, и баргуты, и китайцы — пытаются проникнуть сюда и разведать обстановку. Капитан скромно подчеркнул: безнаказанных нарушений нет. Это значило: все пробравшиеся из-за кордона схвачены и обезврежены.

— Молодцы пограничники, — сказал Малиновский.

Василевский поинтересовался:

— Каковы виды пограничных нарядов?

Капитан перечислил: конные и пешие парные дозоры, часовые границы, по два-три человека — секреты, засады, заслоны, то есть наряды те же, что и на советских заставах. Василевский еще спросил:

— Служба по восемь — десять часов… Как выдерживают, учитывая еще и комаров?

— Монголы привычны, товарищ генерал-полковник. Терпеливы, выносливы… Будет приказ, так и сутки просидят в плавнях!

— Это верно, — сказал Малиновский. — Судя по всему, монголы — отличные солдаты, на Халхин-Голе себя показали… Кстати, я сам убедился: нашим современным оружием и техникой овладевают быстро и основательно, хотя грамотешка хромает…

— То ли еще было, товарищ генерал-полковник! — сказал капитан. — Сейчас читать умеют, многие пишут… А во время боев на Халхин-Голе, мой предшественник рассказывал, сплошь неграмотные были. И что удивительного? В Монголии в тридцатых годах три процента детей посещали школу, а то и меньше… Да, в свободный от службы час пограничники-новобранцы и учились грамоте… Клали на землю доску, смазанную разведенной в масле сажей. Начальник заставы чертил на ней палкой буквы, бойцы повторяли… Потом был бой с японцами… И понимаете, имена павших товарищей были первыми словами, которые вывели оставшиеся в живых…

Застава была расположена на крутом скате, да еще залезли на десятиметровую вышку — обзор что надо, но поднятая ветром песчаная кисея ухудшала видимость; песок заносило и сюда, на вышку, он сухо шуршал о доски. Малиновский сказал:

— Монгольские дожди.

Начальник заставы живо откликнулся:

— Товарищ генерал-полковник, дожди еще будут! Самые настоящие, проливные!

— Не сомневаюсь, что будут…

Река текла внизу, под обрывом, на правом фланге, граница проходила по фарватеру. Маршалы в бинокли разглядывали сопредельный берег, капитан пояснял:

— В последние дни японцы отселяют вглубь местное население, разрушают мосты, дороги…