Иллюзия защиты - Лилия Сурина

34.

Когда я с трудом снова проснулась, было ощущение, что я на корабле, меня качало и на лицо попадали морские капли. Я слизнула с губ капельки, но они были не соленые, обычные, дождевые. И темно, только маленький огонек мелькает.

- Павел, давай за руль… я с Евой на заднее сиденье. Сможешь отвезти нас домой?  - откуда здесь голос Тимоши? Я еще сплю.

- Да, смогу. Я же не маленький. К нам домой надо?

- Да, к вам поедем… дверцу придержи.  Вещи кидай… помоги, – меня прижало что-то, и я пошевелилась. Немного. На много сил не было. – Ох, ну наконец-то, пришла в себя. Разве так можно, Ева? Перепугала всех…

- Тимоша, ты мне снишься? Я с тобой тоже хочу попрощаться, хоть так, во сне.

- Я тебе попрощаюсь вот! Даже не мечтай помирать мне тут… и я не в твоем сне. Мы тебя нашли в твоем убежище, Максу спасибо, позвонил, – я почувствовала, как меня гладят теплые пальцы по щеке, так приятно.

- Сон… ведь ты его не знаешь, он не мог тебе звонить… – прошептала я из последних сил, – что еще сказал?

- Все, что ты говорила ему… эй, ты не уплывай опять, потерпи чуток, сейчас согреем тебя, накормим… - я старалась, но голос Тимоши удалялся, тьма надвигалась.

Ммм-м! Как хорошо! Тепло и сухо, и Тимоша обнимает меня… стоп! Откуда все это блаженство? Помнится, я умирать собиралась...  Открыла глаза – я в мягкой теплой постели, уже светло и, что странно, солнышко светит в окно. И Тимур спит рядом, по-хозяйски обнял одной рукой. Почти голый, в плавках только. Хорошо хоть на мне сорочка ночная чья-то. Огляделась. У Зябликовых мы, на хозяйской большой кровати. Эта кровать мне родная, родители обстановку в спальне своей меняли, видать прежнюю Зябликовы забрали. Я будто дома оказалась, аж сердечко защемило!

Потихоньку убрала руку Тимура, боясь разбудить его. Но он не проснулся, отодвинулся немного. Я разглядывала его. Такой милый, что нежность переполняла мою душу, плакать даже захотелось. И поцеловать. Но не стала, пусть поспит еще. Возле кровати нашла свои тапочки, халат на стуле. Оделась, обулась и, потягиваясь, вышла из спальни. Заглянула в ванную, потом пошла в сторону кухни. Захотелось горячего чаю с молоком.

Я думала дома нет никого, на работе все, но кто-то гремел посудой в кухне, радио тихонько пело. Неожиданно на меня нахлынули воспоминания о последних неприятных событиях, стало так нехорошо, замутило даже. Что теперь будет со мной? Я развернулась в сторону спальни, намереваясь разбудить Тимошу и все выспросить у него, что дальше делать, чего мне ждать. Уж он точно знает все!

- О-о-о! Привет, спящая красавица! – послышался за спиной смешливый девичий голос. Из дверей кухни выглядывала Любаша, младшая Зябликова, сестра Павлушки. Она тоже работала временно с матерью, пока рабочие отстраивали конюшни. Но почему-то дома сегодня. – Ты куда? Идем чай пить, раз проснулась! Мне велели ухаживать за тобой, так что милости просим, кормить тебя буду! – смеялась девушка. Они с братом были очень похожи внешне, оба беловолосые, как мать, сероглазые. Только Любаша немного пухленькая, казалось, что она мягонькая как зефирка. И очень веселая, постоянно смеется, и все ей в жизни кажется прикольным.

Мы пили горячий чай с медом и молоком, ели вкусные домашние блины со сметаной. Любаша рассказывала, размахивая красивыми белыми ручками, что творилось здесь последние два дня.

- Ну, ты задала жару! Чуть МЧС не вызвали, и лес прочесывали, и деревню вверх дном перевернули, и райцентр прошерстили! Ладно, парень какой-то Тимуру позвонил и рассказал, что ты ему по телефону сказала. Мы сначала не понимали ничего, а потом Павлушка вспомнил место, где вы играли в детстве. Они туда сразу, мы баню топить, чтоб отогревать тебя. А потом тебя привезли! Тимур тебя по двору несет на руках, а ты висишь как дохлая, руки и голова мотаются… мамуська в истерику сразу! «Убили, убили» кричит, в обморок чуть не грохнулась! – веселилась девушка, мне же не до смеху было. Какие-то обрывки вчерашнего дня я припоминала, и озноб проходил вдоль хребта.

- Любаш, а про банкира что слыхать? Я… я убила его? – вырвалось у меня.

- А, да нет, не убила! Да что этой скотине будет? Правильно ты ему по башке настучала, у меня тоже руки давно чесались… да ты не переживай, оклемался он. Правда, в больничку загремел, ну ничего, такие твари не дохнут!

- Все равно, наверное, заявление в полицию написал…

- Нет, не писал! Только передал, чтоб ты уезжала отсюда подальше, чтоб дорожки ваши не пересекались больше. Это Тим отцу рассказывал, а я подслушала.

У меня вырвался вздох облегчения. Но я тут же про Султана вспомнила.

- А, да он еще сказал, чтоб ты про своего коня и думать забыла, не отдаст он его тебе, и не продаст. Сказал – лучше пристрелю и собакам скормлю. Так что забудь! Ева — это конь всего лишь, а ты чуть жизни не лишилась из-за него.

- Это для вас он просто конь! А для меня брат и друг! – никто не понимает меня, бесит уже.

- Да ладно, не обижайся… давай я лучше подстригу тебя, а то не прическа, а безобразие! Я могу, не сомневайся! Вот в сентябре на парикмахера учиться буду, в райцентре, – Любаша обняла меня, поворошила мои короткие волосы. Я машинально потрогала огрызки моей гордости.

- Ну давай… подравняй хоть.

35.

С полчаса девушка возилась с моими волосами, смеясь, рассказывала дальше про то, как меня выхаживали вчера.

- Ой! Ты вчера такая прикольная была! Когда Тимур тебя в дом внес, на диван положил, а мы вокруг стоим и не знаем че делать-то! Ладно он доктор, быстренько чемоданчик свой открыл, давай тебя в чувство приводить… мамуська воет, успокоиться не может, так он и ей укол какой-то сделал. Объяснил, что ты не умерла, просто замерзла очень и не пила не ела много дней. А я руку твою потрогала – прямо ледяная совсем. Папка с братом баню кочегарят, не успевают, прохладно там еще. Тогда Тимур тебя в спальню, сам разделся почти догола, тебя раздел, прикинь… совсем прям раздел. В кровать забрался