Квадратное колесо Фортуны - Андрей Глухов

— Господа, — закричал он, схватив микрофон, — должен сообщить вам радостную новость: сегодня не только открытие нашей конференции, но и пятидесятый день рождения нашего уважаемого и любимого профессора Малыша!

Все радостно загалдели и кинулись с поздравлениями, из дальнего угла раздалось ненавистное мне «Вау!». Я благодарил, прикладывая руки к бешено скачущему сердцу, но председатель потащил меня на эстраду и сунул в руки микрофон.

— Друзья мои, — начал я, но председатель вырвал микрофон, легко подхватил меня и бросил в толпу. Меня окружили и стали водить хоровод. На эстраду выскочила жена и закричала: «Танцуют все!» Сын задал барабаном темп и все стали притопывать и подпрыгивать. Мне было холодно и, чтобы согреться, я тоже стал притопывать и подпрыгивать. «Выше, выше!», кричала жена, а сын всё убыстрял ритм. Я уже допрыгивал до потолка, но согреться не мог. Внезапно, перекрывая грохот барабана и гомон толпы, раздался насмешливый голос: «Малыш, если ты три раза произнесёшь «Я глупый самовлюблённый ишак», то я одарю тебя шубой со своего плеча». Барабан сразу смолк, а смеющаяся публика мигом превратилась в злобную агрессивную толпу. «Бросьте его под машину!», истерично взвизгнула жена. «Ага, под грузовик его, вау!» — поддержал сын. Какой-то белобрысый юнец рвался ко мне, размахивая огромным немецким кинжалом. «Дайте я его зарежу!» — пропищал он и ударил в грудь. Юнца оттеснил неопрятный старик, который молил, тыча в рану сучковатой палкой: «Дёрни, дёрни, пусть выстрелит». Толпа наседала, и я отступал к двери, за которой должно было быть спасение, но за ней оказался густой заснеженный лес, через который я побежал, не разбирая дороги. Ветки нещадно хлестали моё тело, но я, то и дело взвизгивая: «Помилосердствуйте, братцы!», продолжал бежать, слыша за спиной топот тысячи ног. Лес кончился, и передо мной раскинулось огромное снежное поле, на дальнем конце которого светилась и мигала разноцветными огнями какая-то точка. Я бежал к ней что было мочи, но в середине поля силы оставили меня. Светящаяся точка взлетела вертикально вверх и скрылась за облаками. «Будь что будет», обречённо подумал я и повернулся к преследователям. Разъярённая толпа уже выкатывалась из леса.

Вдруг всё осветилось тысячей огней, и прямо с неба на поле упал сверкающий квадрат. Он приземлился на вершину угла между мной и толпой, искрясь и сверкая, как праздничная иллюминация. Внутри квадрата в тулупе и малахае спиной ко мне стоял Витька Салтанкин. Его огромные валенки в зелёных галошах прочно стояли на нижних сторонах квадрата, а руки в меховых рукавицах крепко сжимали противоположные вершины. В искрящемся свете он представлялся мне то крестом, то советским Знаком качества. Толпа зароптала, быстро перестроилась в колонну, напоминавшую китайского дракона, хвост которого прятался в лесу, и двинулась на нас.

— Держись, Малыш! Всего-то пару арбатов осталось! — крикнул Витька и помчался навстречу дракону, ловко перекатываясь с вершины на вершину.

Трижды прокричал петух… и я воскрес в реанимации местной больницы.

Невысокий коренастый доктор в белом халате и шапочке с марлевой повязкой на лице внимательно слушал мой пульс, сверяя его неровное биение с бегом секундной стрелки.

— Ну, вот и хорошо, а то ишь, чего удумал, — пробурчал он и поднял на меня добрые, чуть грустные глаза.

Как у Витьки…

Январь — май 2007, Москва