Черноморские казаки (сборник) - Прокопий Короленко

Военную силу войска составляют: 1 дивизион лейб-гвардии, 12 полков конных, 9 батальонов пеших, 3 батареи конной и 1 рота, в тройном составе, пешей гарнизонной артиллерии.

Кроме полевой и гарнизонной артиллерии, находятся еще три конно-ракетных батареи, по восьми станков в каждой. Они состоят при конных полках, и для действия ими приучаются люди из полков. Особенных же личных составов для них не положено.

Полки шестиэскадронного, батальоны четырехротного, батареи восьмиорудийного составов. В тройном составе гарнизонной артиллерийской роты, размещенной по всему протяжению кордонной линии и пограничных куреней, числится 607 человек и 65 орудий, разного калибра и происхождения, на крепостных, полевых и неопределенных лафетах. Всех же чинов: в коннице более 11 тыс., в пехоте около 10 тыс. и в артиллерии более 1200; итого более 22 000 человек. Полевых медных артиллерийских орудий 24.

Сверх того находится в гарнизоне перечисленных из полевой во внутреннюю службу: урядников до 250 и казаков более 5000 человек. В нужных случаях они являются на линию наравне с чинами полевой службы.

По числу жителей мужеского пола, приходится на каждые 60 душ около 25 служивых чинов.

До 1810 года войско имело свою гребную флотилию, которая крейсировала у северо-восточного берега Черного моря и по низовым лиманам Кубани. В этом роде службы черноморские казаки слыли отличными воинами и потому были употреблены на лодках еще в предпоследнюю турецкую войну 1828 и 1829 гг., в продолжение которой особенно отличились под Браиловым.

Полки и батальоны имеют знамена. В полках и батареях употребляются трубы, в батальонах горны и барабаны. Кроме того, войско содержит хор военной музыки и хор певчих. Последний известен как лучший хор на Кавказе.

Как отправление должностей по войсковым правительственным, распорядительным и судебным учреждениям, так и командование строевыми частями возложены на офицеров из природных казаков, которые поэтому и должны быть одинаково способны к мечу и перу. Одного указа войскового правления достаточно, чтоб начальник сотни или роты перенесся на место начальника стола, хотя — нехотя [49].

Казак служит обязательно двадцать два года в полевой и три года в гарнизонной по войску службе. Офицер подчиняется тому же правилу, и притом ни тот, ни другой безусловной отставки не получают, но обязываются и в самой отставке соблюдать готовность для полевой службы, когда особенные обстоятельства того потребуют. Правилами войскового положения строевые части войска по всем трем родам оружия рассчитаны на три смены; но военные обстоятельства, большею частью, сводят на две. За исключением гвардейского дивизиона, каждый из эскадронов которого служит три года и столько же бывает на льготе, все остальные части сменяются погодно. Отслужив очередь, воздав кесарево кесарю, казак весело возвращается к своим пенатам и находит под утлой камышовой крышей лучшее из благ земных — радость семейной встречи и простоту патриархальной жизни. Ему сладки самые труды и заботы, из которых истекает жизнь его семьи. В день отдыха и молитвы весело блестит на его низменном «сырне» дедовский кубок. Так блестит его совесть и пройденная служба. Окружив себя детьми, чтобы поделить между ними плоды, возращенные из новых семян, он рассказывает им длинную повесть про тот далекий и чудный край, откуда в пороховом газыре вывез он новые семена. Остроглазые крикуны слушают и не шевельнутся, — и тут западают в них первые зародыши казацкой сметки и бойкости про все случайности дня и ночи на военном поле…

Полки, батальоны и батареи Черноморского войска постоянно сохраняют свои личные составы. При сменах с очередных служб они не разрушаются, как это бывает в других казачьих войсках, удаленных от границы, но, можно сказать, размещаются только по кантонир-квартирам, имея характер войск постоянных. Поставленный на такую ногу, преданный душой и телом службе Царской, Черноморец переходит без запинки с недожатой нивы на походный бивак. В военную заповедь обратилась для него поговорка: «як дзвонять, так свьято».

Казак снаряжается для службы из собственного достояния: конем, сбруей, амуницией, обмундированием и холодным оружием; одним огнестрельным оружием он снабжается на счет войсковой казны [50]. Если казак благоденствует в домашнем быту, то и на службу является исправным и бойким молодцом. Хорош на гумне, хорош и на войне.

Рассадниками строевого в войске образования служат: для конницы гвардейский дивизион, для пехоты и артиллерии команды, посылаемые от батальонов и батарей, по примеру регулярных войск, в образцовый пехотный полк и в состоящий при образцовых войсках дивизион лейб-гвардии донской казачьей конно-артиллерийской батареи.

По всем трем родам оружия Черноморское войско имеет свои неотъемлемые достоинства.

Воно хоч, бачиш, и негарне,

Як кажуть то нелегулярне,

Та до вiйни самий злий гад [51].

Совокупность всех главных родов оружия, а особенно неутомимость, стойкость и отличная стрельба пехоты сообщают Черноморскому войску в войне с горцами значительную самостоятельность: оно в состоянии содержать полевые укрепления в самом сердце непокорного населения гор и делать легкие экспедиции в горы без поддержки другими войсками. На всем протяжении линии от Анапы до Усть-Лабы, по нескольку лет сряду, не бывает регулярных войск.

Отдавая должную справедливость пехоте этого боевого и трудового войска, следует заметить, что конный черноморский казак уступает пальму превосходства своему соседу и сподвижнику, Кавказскому линейному казаку. Отчего? Вот вопрос, на который нельзя отвечать в немногих словах. Ограничимся указанием на обстоятельства, более очевидные. Отличительные ли черты местности, или первобытные распорядки и привычки внесли разницу в образ содержания одной и той же линии кавказскими и черноморскими казаками. У первых сжатость, подвижность и налет, и оттуда сила удара, если противник под него подвернулся, если ж увернулся — промах; у последних — растянутость, раздробленное и неподвижное выжидание неприятельского нападения на всех пунктах, где только оно признается возможным и вероятным. Там гонка за зверем, вышедшим на чистое место, а здесь облава в закрытом месте на зверя, еще не поднятого. У кавказцев вход черкесу подчас широк, да выход тесен; у черноморцев наоборот. Лучший судья, опыт, обнаруживает недостатки и той, и другой системы. Была темная ночь или был туманный день: кавказцы поздновато заметили неприятеля и налетели, когда уж след его простыл, — а поспей они вовремя, несдобровать бы хищнику; черноморцы рано заметили, нащупали на самой переправе и следили неприятеля, да ничего ему не доказали. Вообще же, если кавказская линия часто пропускает хищников в широкие ворота между своими сильными лезертами, то еще чаще накрывает и поражает, или, по принятому в кордонных донесениях выражению, «наказывает» их; а черноморская линия, с густой, но тонкой цепью своих бикетов и залог, только замечает, останавливает и заставляет воротиться без успеха, но не наказывает хищников. Из двух горцев, возвратившихся в одно время с кавказской и черноморской линии, один говорит: «благодарение аллаху: едва, едва, убрался», а другой: «не удалось — надо еще отправиться». А как кордонная линия служит казакам школой для большой войны, то кавказская система имеет то важное преимущество, что развивает в казаке наездничество и удальство — качества, менее доступные конному черноморскому казаку, часто разлученному с конем и коснеющему в засаде, или на определенной точке неподвижного караула. Эти же качества придавлены в нем самым его вооружением, обмундированием и седловкой коня. Конный черноморский казак вооружен ружьем, пистолетом, кинжалом, шашкой и пикой. Всего этого слишком много. Что же касается последнего длинного оружия, то о нем у казаков спор. Приверженцы старины стоят за пику и, кажется, по одной только привычке по старинной прибаутке: «казаковi без ратища, як дiвчинi без намиста» (казаку без пики, как девушке без ожерелья). Молодое поколение бросает остракизм против пики, потому что не видит подвигов, совершенных пикой, и, что еще важнее, не замечает в горцах никакого страха к этому богатырскому оружию, страшному только в известном месте и при множестве известных условий. Действительно, не приученному к строю всаднику, у которого только и власти над конем, что легкая уздечка, который лишен даже пособия шпоры, трудно совместить ружье и пику. Одно другого длиннее, и одно другому помеха. Воинственные народы Азии, как, например, курды, при пике не употребляют ружья, а при ружье ограничиваются коротким холодным оружием. К последнему разряду принадлежат: грузины, карабахи, карапапахи и все кавказские горцы. Кавказские казаки последовали примеру кавказских горцев и не имели еще случая желать большей длины своему холодному оружию, не только дома, но даже в Анатолии, в сшибках с турецкими уланами, у которых пики очень длинны. Если бы Черноморскому конному казаку предоставлено было выбрать между ружьем и пикой, то он не расстался бы с ружьем, потому что оно ему родное оружие, — он стрелок по природе. Только он попросит себе хорошее ружье. Когда случится ему видеть мастерской выстрел, он обыкновенно хвалит ружье, но никак не стрелка. «Добре ружжо» — в этих словах вся дань удивления, какую только можно исторгнуть у него искусной стрельбой. Ему и в голову не приходит, чтоб из порядочного ружья могла быть плохая стрельба. Доверие к огнестрельному оружию доходит в нем до степени нравственной боевой силы; ни пред каким блеском шашек его рука не дрогнет и глаз не обмишулится, если в руках у него ружье испытанной верности. Да, такому всаднику, с добрым ружьем, нетрудно наверстать короткость холодного оружия. Выпутавшись из-под пики и сбросив тяжелый чобот, и он стал бы спешиваться, как линеец, пред сильнейшим неприятелем, вместо того чтоб утекать от него. Первое очень не нравится горцам, а последнее неизреченно любят они. В тысяче случаев линеец отстоял и отличил себя спешиванием, а возможностью спешиваться так быстро, как это нужно под соколиным налетом черкес, он обязан своему вооружению и остальному снаряжению, в том числе даже — ноговице и чевяку. Взяв у черкеса вооружение, одежду, седловку и посадку, вместе с тем он усвоил себе живость и удаль своего противника. Много значит, если казак любит свою одежду и вооружение, а линеец их любит. И кто не знает, что с одеждой и ухватками переходят дух и нравы? Пророк, воспаривший к небу, передал преемнику свою силу в своей одежде. Вполне применяясь к местным обстоятельствам, так важным в военном деле, старинные казаки, народ православный, не без достаточных причин принимали одежду, вооружение и даже басурманскую наружность своих соседей — недругов. Запорожцы одевались, вооружались, седлали коней и даже брили себе голову, как крымские татары. Чтоб стать барсами для крымских гиен, они подходили к ним хамелеонами.