Девочка моя ненаглядная - Елена Харькова

И Григорий помчался на машине с бешеной скоростью. Варя даже испугалась, что из-за этого дурацкого пари она сейчас реально может погибнуть в автокатастрофе.

Григорий жил на окраине Москвы в собственном доме. Выйдя из машины, он подхватил Варю на руки и внёс на крыльцо. Только сейчас Варя поняла всю степень опасности затеи, в которую она ввязалась.

– Почему ты так дрожишь? – заметил Григорий. – Ты чего-то боишься?

– Мне холодно, – соврала девушка. – Можно мне горячего чаю?

– На улице жара, а ты мёрзнешь, – удивился он.

– Я мерзлявая.

– Иди ко мне, я тебя согрею, – хриплым голосом сказал Григорий и прижал Варю к себе.

– Подожди, Гриша, не спеши, – с трудом вырвалась она. – Пожалуйста, налей мне чаю. Я очень пить хочу.

– Хорошо, сейчас заварю чай. Проходи в ту комнату, я мигом всё принесу.

Варя зашла и первым делом стала искать телефон.

– Гриш, а можно я позвоню подруге? Мы с ней договорились сегодня встретиться, а я теперь не приду. Она будет переживать.

– Да, конечно, звони. Телефон в моём кабинете. Проходи туда.

Варя прошла в шикарный кабинет и чуть не вскрикнула от радости. В серванте за стеклом были выставлены фотографии. Здесь был и сам Григорий, и многие его родственники. Варя быстро вытащила пару фотографий и спрятала их в сумочке. Так, полдела сделано. Теперь надо отсюда как-то выбраться.

– Гриша, скажи, пожалуйста, номер своего телефона. А то вдруг меня кто-нибудь будет искать…

– И пусть ищут, – отмахнулся он.

– А вдруг что-то важное нужно будет мне сказать. Меня мама приучила всегда давать телефон того места, где я нахожусь, – отчаянно придумывала аргументы Варя.

– Ладно, давай. Номер на телефонном аппарате записан. Видишь, там бумажка приклеена.

Варя обрадовалась, что пока всё складывается очень удачно и легко. Она набрала номер своей квартиры и стала ждать, когда Зинка возьмёт трубку.

Григорий внёс в комнату вазу с фруктами, сладости и вино. Всё это он красиво расставил на столе.

– Лучше чая согревает вино. Садись, давай выпьем, – предложил он.

А Варя начала психовать, потому что трубку никто не брал.

В это время Зина целовалась в постели с Иннокентием и старалась не обращать внимания на настойчивый звонок.

– Кеша, ведь он сейчас изнасилует её! – наконец не выдержала она. – Можно я возьму трубку?

– Нет! Это будет ей уроком, – отрезал Иннокентий. – К тому же я считаю Григория хорошей для неё партией. Пусть он будет её мужем.

Гудки всё не прекращались. Трубка в руке стала заметно дрожать. Варя запаниковала.

– Ну где же она? Почему Зинка не берёт трубку? – чуть не плача, прошептала Варвара.

Григорий подошёл и нажал на рычаг телефона.

– Хватит звонить. Пойдём выпьем. Ты успокоишься и заодно согреешься.

Он обнял Варю и стал целовать её и гладить по спине. Но она отстранилась от него.

– Нет! Я не буду пить! Мне надо домой. Отвези меня, пожалуйста. Я в следующий раз к тебе приеду, – сильно волнуясь, стала говорить Варя.

– Нет, ты останешься сейчас! – настаивал Григорий, ещё сильнее прижав к себе девушку, и впился губами в её губы.

Варя стала отчаянно вырываться из его крепких объятий.

– Нет! Не надо! Я не хочу! Я передумала! Отпустите меня! Пожалуйста!

Она даже поцарапала его щёку.

– Так, значит, ты всё-таки игралась со мной? – рассвирепел Григорий. – Всё, девочка моя, игры закончились.

Он схватил её на руки и понёс в спальню.

Варя пришла домой лишь вечером. Она прошла в свою комнату и села на кровать. И тут из её глаз хлынули слёзы. Она старалась рыдать тихо, чтобы, не дай бог, никто из родных не услышал. Ей не хотелось сейчас отвечать на их расспросы.

– Варя, идём ужинать! – крикнула мама из гостиной.

Варя подошла к зеркалу и стала вытирать глаза. И тут она увидела открытку на столике. Варя взяла её в руки и прочитала: «Поздравляю с первой брачной ночью!» Девушка от шока просто рухнула на пуфик. Варя перевела взгляд на плюшевого медведя. На нём уже не было куртки Григория.

– Подонок! – только и смогла вымолвить она.

Зина была настолько поглощена в свои невесёлые мысли, что забыла перед возвращением домой снять и спрятать от родителей Варину одежду. Она вошла в квартиру и тут же наткнулась на маму, которая мыла полы в коридоре. Мать выпрямилась, сжимая мокрую тряпку в руках, и с изумлением оглядела Зину с ног до головы.

– Зинка! Откуда это?!!

– Что? Ах, это… Мамуль, это Варино платье. И туфли тоже её. Она мне подарила.

– Как это подарила? Это же очень дорогие вещи! Так, Зин, немедленно снимай и отнеси ей назад. Ишь, вырядилась!

Нина сорвала с дочери шёлковый шарфик.

– Ну, мам! У неё этих платьев уйма! – расстроилась Зина.

– А что, ништяк прикид! – одобрил вечно пьяненький сосед Миханя, проходивший в это время по коридору в туалет. – Зинка, ни за что не отдавай платье. Оставляй себе.

– Иди, куда шёл! Ишь, советы тут раздаёт! – толкнула его Нина и, гордо вскинув подбородок, громко, чтобы все соседи слышали, сказала: – Твоя Варя ещё сама не зарабатывает, чтобы распоряжаться вещами. А нам чужого не надо! Мы не нищие побирушки!

– А кто же мы? Мы как раз и есть нищие! – отчаянно закричала вдруг Зина. – А мне надоело жить в нищете и ходить в страшных обносках! И никуда я эту одежду не отнесу!

Она вырвала из рук матери шарфик и демонстративно опять накинула себе на плечи.

– Правильно, правильно! Не относи! – поддакнул из-за угла Миханя, но Нина замахнулась на него половой тряпкой, и он скрылся за дверью туалета.

– Зинка! Совсем от рук отбилась?! Я тебе сейчас покажу, как матери перечить! – вскрикнула мать и шлёпнула её ладонью по попе.

Зина только ухмыльнулась.

– Мам, ты чего меня шлёпаешь? Мне же не четыре года, как Ване, и даже не шесть лет, как Грише! Я взрослая! Слышишь? Я уже взрос-ла-я! И нечего мной командовать!

– Да кто ж так воспитывает? Ты ей ремнём по заднице надавай! – посоветовала старуха Марья Петровна, выглянув из своей комнаты и потрясая палкой с круглым набалдашником. – Эту современную молодёжь надо бить и бить! Бить и бить! Бить и бить!

– Сталина на них нет! – послышался из другой комнаты хриплый бас Фёдора Афанасьевича. – В наше время молодёжь на стройках в поте лица вкалывала. А эти нахлебники даже не знают, что такое в сорокаградусный мороз класть шпалы в тайге! Лентяи!

– Что вы все лезете? Это не ваше дело! Господи! Даже поругаться с матерью спокойно не дадут! Как вы мне все надоели! – возмутилась Зинка и ушла в комнату.

– Ах, взрослой она себя почувствовала! – совсем разозлилась мать и, бросив тряпку в ведро, пошла следом за дочерью в комнату. – То-то я смотрю, ты вдруг огрызаться стала! Знаешь что, пока ты здесь живёшь…

– Да не хочу я здесь жить! Мне надоело это убожество! Я хочу жить в большой квартире с красивой дорогой мебелью. И без соседей!!! Я хочу есть каждый день вкусную еду, а не только картошку с капустой! Я хочу жить хорошо!!! Как Варька! – заплакала Зина.

– Тоня, что она говорит? – спросил парализованный и почти глухой дедушка, лежащий в углу комнаты на диване.

– Зиночка говорит, что хочет жить хорошо, – прокричала ему в самое ухо бабушка.

– Это хорошо – жить хорошо, – с умным видом подытожил дедушка. – Ты, Зин, погоди немного. Скоро мы коммунизм построим, и все будем жить хорошо!

– Ага, чуть-чуть осталось, – сквозь слёзы усмехнулась Зина.

Нина подошла и обняла дочь. И тоже расплакалась.

– Зинуль, ты думаешь, мне это нравится? Но что же нам делать-то? Выше головы ведь не прыгнешь. Кому-то суждено жить в роскоши, как твоей подружке, а кому-то в бедности.

– Но у нас не должно быть бедных и богатых! В нашем государстве ведь все равны! Это во всех газетах пишут. Но почему же в жизни всё не так?

– Ох, дочка, не знаю, – тяжело вздохнула мама, гладя Зину по голове. – Может, действительно я виновата… Может, не надо было столько детей рожать… Обошлись бы мы без Танечки, да и без Ванечки тоже, наверное, можно было прожить, да?

Зина сразу перестала плакать. Она посмотрела на малышей, играющих на полу в самодельные кубики.

– Мам, ты что! Как же мы без Ванечки с Танечкой! С ума сошла?

Мама вдруг рассмеялась и ещё крепче обняла дочь.

– Эх, Зинка, не пойму я, что с тобой происходит. Ты какая-то другая стала. Нервная очень. Уж не влюбилась ли ты?

Зина молча кивнула.

– Доченька, да это же прекрасно! Я так рада за тебя! Только, Зин, учти, любовь бывает разная. Есть любовь, которая человека облагораживает, окрыляет, делает лучше. А есть такая, что может и душу погубить. Ты уж будь поосторожнее, доченька, хорошо? – сказала мама, поправляя ей растрепавшиеся волосы.

Зина стыдливо опустила глаза.

– Ой, я же тесто поставила! Должно уже подойти, – спохватилась мать. – Буду сейчас пироги печь!

– С капустой? – улыбнулась Зина.