За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии - Александр Никонов

Ниеншанц располагался при впадении Охты в Неву, то есть на месте современного города, который разросся и поглотил бывшую шведскую крепость. Петр же начал возведение северной столицы рядышком, в нескольких километрах от Ниеншанца, причем в чертовски неудачном месте. Поскольку свои начинания Петр I выдумывал из головы и начинал без всякой предварительной проработки, отчего практически все они закончились крахом, то и здесь он поступил как обычно: ткнул пальцем в устье Невы, и началось тяжелейшее строительство. А предварительные исследования провести не помешало бы. Ведь городок Ниеншанц люди построили именно там, где они его построили, не зря. Дело в том, что левый берег Охты — самое близкое к морю место, которое не затопляется во время наводнений, когда западный ветер гонит нагонную волну с моря в устье Невы. И Ниеншанц не затапливало даже во времена самых больших наводнений, которые случаются здесь раз в сто лет.

Петру это в голову не пришло. И он в самом буквальном смысле сел со своей новой столицей в лужу — в лужу перманентных наводнений. И обеспечил своей дурацкой ошибкой себе и жителям города проблемы аж на триста лет вперед. Все цари, а потом и советская власть всю жизнь мучились с этими наводнениями, заливавшими город с завидной периодичностью. И лишь в конце XX века грубая градостроительная ошибка была исправлена — для защиты города от нагонной волны пришлось построить дамбу.

Похожая история произошла у Петра и с русским флотом. Есть легенда, что Петр I создал российский флот. В городе Москве стоит даже гигантский памятник работы Зураба Церетели, на котором царь Петр крутит штурвал. Официально монумент, правда, не считается памятником царю. Его формальное название «В ознаменование 300-летия российского флота». А Петр там красуется только потому, что он считается основателем отечественного военного флота. Что неправда. Причем по нескольким причинам сразу.

Флот в нашей стране был и до Петра. Я не имею в виду флот рыбацкий и грузовой — и так ясно, что он был, и к тому же весьма развитый. Я говорю о флоте исключительно военном. Правда, поскольку выходов к морям у нас тогда было не так уж много, весь военный флот был преимущественно речным и озерным. Во время войны 1658 года против шведов, например, успешно применялись речные корабли на Западной Двине. Благодаря этому к концу XVII века русскими уже был накоплен немалый опыт взаимодействия речных флотилий и сухопутных войск.

В 1667 году на Оке решили строить флотилию боевых кораблей для защиты торговых путей на Волге и Каспии от разбойников. Каспий, конечно, формально является озером. Но его не зря именуют морем. По размерам — настоящее море! И потому флот, который должен был действовать на Каспии, вполне можно считать морским. Первый русский морской — по всем статьям — корабль был построен именно тогда. Он назывался «Орел» и нес на борту 26 пушек. Можно ли строительство первого военного корабля считать точкой отсчета или днем рождения русского военного флота? Или один корабль еще не флот?

Но русские воевали на кораблях и до XVII века! Еще в XVI веке казаки вели успешные боевые действия с турками и крымскими татарами на парусно-гребных кораблях; казачьи флотилии насчитывали до сотни судов, каждое из которых несло до 80 бойцов. Сотня судов во флотилии — это уже флот? Или еще не флот, поскольку к нему не приложил руку Петр I?

Отмотаем военно-исторический счетчик еще немного назад и увидим, как в XII веке новгородцы берут штурмом Стокгольм, приплыв туда немалым флотом. И корабли у них были для того времени просто огромные — по 30 метров в длину, 6 метров в ширину, двух- и трехмачтовые, вооруженные тараном и осадными метательными машинами. (Для сравнения: «трансокеанские» каравеллы Колумба, построенные через триста лет, имели в длину всего 25 метров.) Но ведь это же были новгородцы, те самые, которых отечественная историография считает каким-то «неправильными» русскими — ненужными, ненастоящими русскими, предателями и западниками, поскольку к тому времени они еще не были покорены Москвой и превращены в вотчинных рабов. А значит, все их достижения — не в счет. История пишется победителями! То есть Москвой. И потому родоначальником русского флота считается у нас безумный царь Петр, который русский флот на самом деле не основал. А уничтожил.

Это не преувеличение. Это факт. Который требует осмысления. Напомню, что Петр «сдирал» все европейское весьма поверхностно. Там курят? И наших надо заставить! Там кафтаны не носят? И я у себя запрещу! Там бороды бреют? И я своих приучу! Там корабли с голландскими обводами? И у меня будут только такие!

Когда Петр впервые приехал на русский Север, он увидел, что местные корабелы строят корабли не такие, как в Голландии, а иной формы. Петр возмутился: нецивилизованно! Он в Голландии привык к другим пропорциям. И потому запретил строить знаменитые поморские кочи, специально приспособленные для плавания по ледовитым морям. Голландские корабли действительно имели иные обводы корпуса, поэтому были более скоростными, но они, в отличие от поморских кочей, не ходили среди плавучих льдов. Тем не менее весь северный флот по приказу Петра был уничтожен. Физически. Взамен, как пишет историк Буровский, «из сырого леса наскоро стали строить другие [корабли], но когда построили, мореходными качествами прежних они вовсе не обладали. Россия, русское Поморье, навсегда потеряла свой приоритет в северных морях; свое «ноу-хау», позволявшее ей очень уверенно конкурировать с любыми иноземцами и осваивать Субарктику и даже Арктику».

То же самое проделал Петр и на юге России — уничтожил каспийский флот. Каспийские корабли, заходившие в Волгу, называли бусами. Это были настоящие грузовые гиганты водоизмещением до 2000 тонн! (Для сравнения: знаменитые испанские каравеллы имели водоизмещение от 60 до 400 тонн.) Пузатые русские корабли вальяжно рассекали широкую Волгу, выходили в открытое море… Петр был в ужасе: в Голландии так корабли не строят! Там корабли узкие и изящные. Сломать! «Указы Петра, — говорит Буровский, — уничтожили строительство этих кораблей, и спустя 50, 100 лет пришлось заводить флот, что называется, на голом месте».

Но, может быть, уничтожив гражданский, Петр создал хотя бы военный флот? Ведь строил же он какие-то корабли на Балтике! Готовил морских офицеров, заставлял дворянских сынков мачты и парусное вооружение на иностранный манер называть…

Да, строил. Но лучше бы не строил. Поскольку все, что делал Петр, шло только во вред, истощая страну и бесцельно расходуя ресурсы. Евгений Анисимов — историк и лауреат Анциферовской премии, которую дают за исследования по истории Петербурга, пишет, что военные корабли, построенные Петром, «были весьма разнотипны, строились из сырого леса (и потому оказались недолговечны), плохо маневрировали; экипажи были слабо подготовлены». Ему вторит коллега В. Павленко, отмечающий низкое качество петровских кораблей, сделанных по знакомому каждому россиянину принципу «кампанейщины».

Естественно, что после смерти Петра эти корабли, не найдя никакого применения, просто сгнили на рейде. Так что никакого нового флота Петр не создал. Он только разрушил старый — северный и южный торговые флоты России. Разрушил парой своих глупых указов.

Кстати, об указах… Именно петровские указы как нельзя лучше характеризуют личность Петра и его миропонимание, отразившееся во всей Петровской эпохе, поэтому на них нужно остановиться подробнее.

За свою многотрудную, но крайне бестолковую жизнь Петр издал тысячи указов. Вот какой был деятельный государь! Какие же бездны мудрости кроются в этих государственных документах, согласно которым, по мысли Петра, должна была жить Россия?

У нас почему-то очень любят цитировать петровский указ от 9 декабря 1709 года, гласящий: «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». Его приписывают петровскому чувству юмора. Не буду спорить. Скажу лишь, что Петр относился к тому типу бюрократических деятелей, которые всерьез полагают, что страной вообще и экономикой в частности можно руководить с помощью мудрых указов, и если прописать все-все-все до тонкостей, выйдет просто чудесно.

Похожих идей в ту пору придерживались многие. Это был «мейнстрим» философской мысли. Вокруг царила великая ньютоновская эпоха! Эпоха механики, когда вся вселенная представлялась чем-то вроде сложно устроенного часового механизма, работающего без сбоев и ошибок. И если во все вникнуть разумением, все хорошенько и по уму отладить, механизм станет работать превосходно. В том числе и механизм государственной машины. (Частично этими представлениями потом питался и социализм с его наивными представлениями о возможности управления экономикой.)

Современная физика, давно выросшая из коротких штанишек ньютоновской механики и породившая иное миропонимание, иную, более сложную философию бытия, далеко ушла от прежних представлений XVII–XIX веков. Но в старых представлениях «философской механики», увы, застряли и по сию пору барахтаются разного рода марксисты, современные троцкисты, социалисты и прочие леваки, ярко демонстрирующие и физическую, и философскую отсталость своего мышления.