Книга о самых невообразимых животных. Бестиарий XXI века - Каспар Хендерсон

Глаза встречаются у многих моллюсков. Брюхоногие (слизни и улитки, составляющие самый многочисленный класс моллюсков) могут похвастаться всем офтальмологическим набором: от глазных пятен до полностью сформированных глаз. У обычной садовой улитки маленькие, как бусинки, глаза (полностью сформированные, с хрусталиком) расположены на концах двух из четырех ее рожек, тех, что подлиннее. Чтобы защитить глаза, улитка втягивает их внутрь стебелька, как будто прячет руку в рукав. Гигантская тридакна, представитель второго самого крупного класса моллюсков – двустворчатых, весит в несколько сот или даже тысяч раз больше средней улитки. Однако «прикованные» к морскому дну тридакны довольствуются мелкими, с булавочную головку, глазками без хрусталика, расположенными по краю ее мантии. Очень неуютно смотреть в эти глазки, когда проплываешь над гигантскими распахнутыми «челюстями» моллюска в обрамлении оборчатых ярко-синих или сиреневых губ.

Самое сложное устройство глаз у некоторых современных головоногих (осьминогов, кальмаров и каракатиц). Древние представители этого класса, скорее всего, имели мелкие глазки наподобие современного наутилуса (см. главу 14). А вот у современных головоногих, особенно осьминогов, глаза очень похожи на человеческие (по крайней мере внешне; на самом деле между ними есть серьезные различия, и в некотором отношении глаза головоногих более совершенны, чем наши: например, они могут видеть поляризованный свет, недоступный нам). Глаза позволяют головоногим использовать сложную систему сигналов, обманных уловок, а также участвовать в разнообразных играх (см. главу 15). Самые большие глаза в царстве животных тоже принадлежат головоногому (они могут сравниться разве что с глазами доисторического морского ящера ихтиозавра – офтальмозавра): глаза антарктического гигантского кальмара больше футбольного мяча.

Ландшафт типов глаз. Поскольку зрительная система начинает развиваться в определенном направлении – в сторону, скажем, сложной формы типа «камеры», – то она имеет тенденцию сохранять именно это направление, представленное здесь в виде горы, которая становится единственной, на которую можно вскарабкаться

Ни у одного представителя членистоногих нет таких больших глаз, как у крупных головоногих. Зато этот тип животных, объединяющий насекомых, пауков и ракообразных, может похвастаться наличием всех известных глаз. Это и простые светочувствительные пятна у северных (иначе глубоководных) креветок (на самом деле, представляющих собой деградацию более сложного органа), и глаза камерного типа с одним хрусталиком и одной камерой у пауков, и самые разнообразные фасеточные глаза у известных каждому мух. Глаза пауков и насекомых настолько интересны, что сами по себе заслуживают отдельной главы (несколько подробнее о них поговорим в главе 13), но по-настоящему удивительно огромное разнообразие и изощренное строение глаз у ракообразных. Лично мне очень нравятся расположенные на стебельках глаза-перископы манящего краба, дающие своему хозяину панорамный обзор и, соответственно, возможность оценить непомерно «раздутые» левые клешни своих сородичей. Еще один мой любимец – маленький, но удивительно зловещий рачок фронима (Phronima) со своими двумя парами фасеточных глаз, которые позволяют ему одновременно искать добычу и следить за возможным приближением других хищников. Может быть, глаза ротоногих самые сложные и зоркие, но, что касается красоты и сложности строения глаз, другие ракообразные вполне могут с ними посоперничать.

«Глаза живых ракообразных предлагают удивительное разнообразие» (Чарльз Дарвин (1859)).

Сверхогромная клешня манящего краба – признак отличного здоровья, что делает обладателя клешни очень желанным партнером. Глаза на стебельках – адаптационный механизм, который позволяет крабу видеть дальше. А вот у другого членистоногого, стебельчатоглазой мухи циртодиопсиса, именно длина стебелька, на котором располагается глаз, – а она может превосходить длину туловища – делает самца привлекательным для самок.

Позвоночным приходится довольствоваться всего двумя глазами, зато вариации, которые они предлагают на эту, казалось бы, простую, тему, отлично демонстрируют, как многого можно добиться даже при очень скромных стартовых возможностях. Самые любопытные примеры следует искать глубоко в океане. Например, можно подумать, что у коричневоносой рыбы-призрака (Dolichopteryx longipes), обитающей на глубине 1000 м в тропических морях, четыре глаза, но на самом деле их два, просто каждый из них состоит из двух частей, как будто на рыбу надеты гротескно увеличенные бифокальные очки. Причем одна часть глаза смотрит вниз, другая – вверх. (Внутри ее глаз находятся зеркальца, фокусирующие свет на сетчатке, – единственный известный пример животного, которое использует не линзы, а зеркала.) Рыба черный дракон (Malacosteus niger) имеет специальные органы под глазами – фотофоры, – которые, как прожекторы, могут испускать лучи красного света. Способность этой рыбы видеть красный свет уникальна: большинство подводных организмов таким свойством не обладают, поскольку биолюминесценция обычно голубого или зеленого цвета. Получается, что черный дракон имеет прибор ночного видения, хоть и с коротким радиусом действия, – фары, которые добыча видеть не может. А вот еще одно существо – бочкоглаз или малоротая макропинна (Macropinna microstoma), – которое «хранит» свои трубчатые глаза с ярко-зелеными хрусталиками в прозрачном наполненном жидкостью пузыре, занимающим всю верхнюю часть впереди туловища. Линзы лежат там, словно подушки на сиденьях в кабине вертолета, в ожидании, когда на них сядут пилот и помощник.

Над поверхностью воды самые интересные глаза, без сомнения, принадлежат птицам. Глаз некоторых ястребов и орлов, которые охотятся днем, имеет по тысяче колбочек на один квадратный миллиметр на ямке сетчатки, где зрение острее всего. Это в пять раз больше, чем у человека. Еще более удивителен тот факт, что некоторые перелетные птицы способны регистрировать квантовые эффекты с помощью фоточувствительных белков в своем глазу, что позволяет им видеть магнитное поле Земли.

Мы, люди, по крайней мере те, кто не лишен зрения, воспринимаем мир в первую очередь именно с помощью глаз, даже думать не надо, как нам кажется, если мы видим. В разговорной речи «видеть» иногда даже имеет значение «понимать». (Veda – «знание» или «мудрость» на санскрите и videre – «видеть» на латыни имеют общий корень. По-немецки «проницательность» дословно переводится как «зоркий взгляд» – Scharfblick.) Исследования глаза в Древнем Китае и Древней Греции, в период золотого века ислама и в эпоху Возрождения, казалось, подтверждали непосредственную связь между глазом и мозгом, показывая, что глаз напоминает нечто, впоследствие получившее название камеры-обскуры – устройства, позволяющего получить точное изображение объектов на экране через отверстие в непрозрачной заслонке (в случае глаза это зрачок и сетчатка соответственно). Тогда казалось, что глаз – механизм, который может непосредственно отображать мир.

Однако при ближайшем рассмотрении стало ясно, что аналогия с камерой-обскурой не совсем уместна. Что (или кто) рассматривает изображения на задней стенке глаза и каким образом? Если это нечто (или некто) тоже имеет глаза, получается, что нечто (или некто) должно смотреть на изображения внутри – и так до бесконечности. Конечно, должно быть другое объяснение. Просто в течение многих веков его никак не могли найти. Только в последние несколько десятилетий нейробиология начинает разбираться в тех сложнейших процессах, которые происходят в мозге и позволяют нам видеть. Конечно, эти процессы слишком сложны, чтобы мы могли их анализировать одновременно со зрительным восприятием объекта. По словам немецкого мистика Майстера Экхарта: «Мы не можем видеть зримое иначе как с помощью незримого».

Даже без помощи новейших технологий, таких как функциональная магнитно-резонансная томография, использующаяся для исследования фундаментальных процессов в мозге, можно попытаться узнать больше о некоторых аспектах зрения, которые мы упускаем в повседневной жизни. Кажется, что наши глаза (в здоровом состоянии) преподносят нам совершенную и готовую картину мира. Но простой эксперимент, описанный Саймоном Ингсом, доказывает, что это не так. Если держать большой палец перед глазами на расстоянии вытянутой руки, он будет занимать примерно 2 % видимого вами пространства. И если присмотреться внимательнее, вы обнаружите, что ваши глаза способны держать в идеальном фокусе только небольшое пространство – несколько уже, чем этот палец. Если зафиксировать взгляд на этой центральной точке, вы увидите, что уже при отклонении на один градус в сторону – едва-едва за краем пальца – острота вашего зрения (то есть способность воспринимать детали) уменьшается в два раза. Отклонение еще на пять градусов – и острота зрения уменьшается в четыре раза. А еще дальше (если вы будете продолжать фокусироваться на пальце) – при отклонении больше пяти градусов – вы уже начинаете нечетко различать предметы. На двадцать градусов в сторону – и вы воспринимаете мир как слепой с юридической точки зрения человек. По сути, у нас туннельное зрение, хоть мы и не всегда отдаем себе в этом отчет.