Сексуальные преступления и симбиотические отношения: научное психоаналитическое исследование - Карола Ленэке

Д. Винникотт описывает, как маленький ребенок сам выбирает себе предмет или ритуал: им может стать большой палец, плюшевый медвежонок, одеяло или мелодия, которая имеет большую эмоциональную ценность для ребенка и от которой он также неотделим. Прилагательное «переходный» используется Винникоттом для обозначения того, что объект не принадлежит полностью ни внутреннему миру ребенка, ни миру «объективной реальности». Для ребенка это первый объект во внешнем мире, на который он может проецировать все желания и потребности, и для него он приобретает реальный смысл обладания. Вступление во владение ПО — это чрезвычайно творческий автономный акт. Ребенок сам выбирает то, что ему любить, использовать, обладать, не причиняя вреда матери или кому-либо еще. Но если для ребенка с безопасной привязанностью переходный объект является мостом во внешний мир, который необходимо исследовать, для ребенка с небезопасной привязанностью он становится объектом безопасности (спасительным кругом), за который он отчаянно цепляется, чтобы уйти из (угрожающего) внутреннего во внешний мир. И здесь он приобретает уже совершенно иное значение. Это не мост к реальности, а бегство от нее. Переходный объект становится фетишем и не используется, чтобы избежать опасности и отогнать страх.

Фетиш навязчиво и постоянно используется в качестве опоры в пугающих ситуациях, из которых хочется убежать. Его также можно назвать аутистическим объектом, назначением которого является предоставление ребенку чувства стабильности и неприкосновенности. Ф. Гринекер считала, что переходный объект и фетиш имеют одинаковые доэдиповы корни. И тот и другой выбираются ребенком самостоятельно в самый ранний период жизни. В первые годы нелегко провести различие между переходным объектом и фетишем. Фетиш наделяется магическими силами неприкосновенности и власти. Он чрезвычайно переоценен и может впоследствии принимать преувеличенные, эксцентричные формы. Примером могут служить зубы тигра, булавки (пирсинг), обувь или другие твердые предметы. Переходные объекты, как правило, мягкие (например, плюшевый медвежонок).

К. Госселин и Г. Вилсон (Gosselin & Wilson, 1984) описывают пациента, которого они наблюдали на разных этапах жизни в течение длительного периода. В детстве мальчик зациклился на блестящих булавках. В возрасте 8 лет вид булавок сексуально возбуждал его. В уединении в ванной он выполнял все виды аутистических, ритуальных действий с булавками. Когда ему было 23 года, его жена наблюдала за целой серией аналогичных действий. Здесь можно сказать, что переходный объект и фетиш имеют одинаковое фазово-специфическое происхождение, но каждый из них следует своим собственным путем. То, что когда-то служило успокаивающим, утешающим и питающим объектом, с помощью сложных психических процессов (в которых Эго расщепляется, отрицается и отвергается реальность) превращается в атрибут, посредством которого выполняются магические ритуалы. Цель этих ритуалов состоит в том, чтобы отогнать страх утраты физической целостности (также называемой кастрационной тревогой). Фантазия и магическое мышление необходимы, чтобы отказаться от чувства бессилия и страха кастрации, а также найти замену (потерянной силы) фаллоса, которую должен был обеспечить отец. Благодаря использованию фетиша, жуткое бессилие (например, импотенция) волшебным образом отвергается и изменяется посредством обращения в противоположность (реактивное образование). Как только этот процесс осуществляется, перверсию можно считать сформированной.

4.6. Заключение

Каждый индивид нуждается в бессознательных защитных механизмах, которые оберегают Эго или собственное Я от боли и других переживаний. Функция защитных механизмов заключается в обеспечении внутрипсихического равновесия и оказании помощи в адаптации к резким изменениям во внутреннем и внешнем мире индивида. Защитные механизмы воздействуют на когнитивные искажения, которые приводят к изменению внутренней и внешней реальности. Существуют адаптивные и дезадаптивные (незрелые) защитные механизмы. В зависимости от уровня развития индивид будет использовать незрелые или зрелые формы. Дезадаптивные формы защиты обычно являются «строительными материалами» для создания психопатологии, потому что они не обеспечивают принятия эмоциональных решений и одновременно не способствуют внутрипсихической интеграции. Они могут вызвать невыносимые внутренние конфликты и в то же время могут принести кратковременное облегчение, используя такие средства, как расщепление или сексуальность. Дезадаптивные формы защиты создают иллюзию близости. Фантазия часто используется для восстановления утраченного чувства нарциссического равновесия. Типичные для сексуальных преступников стили защиты обычно формируются в предпубертатный период. Сознательные защитные механизмы являются частью копинга, хотя нельзя провести строгое различие между сознательным и бессознательным. Можно сказать, что копинг-стратегии являются результатом длительного процесса научения, в котором родители, а затем и группа сверстников выступают в качестве моделей для подражания. Здоровые паттерны привязанности, которые развиваются в ходе этого процесса, гарантируют, что ребенок чувствует себя знакомым с окружающим миром и способным жить в нем, что он может придавать смысл своему собственному поведению, идеям и желаниям и что он способен понять других. В анамнезе мужчин с перверсиями я часто сталкивалась с семейными ситуациями, в которых отцы часто или всегда отсутствовали и в которых матери играли доминирующую (обычно симбиотическую) роль в жизни сыновей. Такая небезопасная связь в раннем детстве является предиктором для более поздних поведенческих проблем, потому что этот стиль привязанности у мальчиков может привести к извращению и потенциально агрессивному сексуальному преступному поведению. Сексуальный преступник также имеет другие типичные формы защиты. Он отрицает и отвергает объективную действительность и проецирует вовне собственные интрапсихические процессы. Поскольку сексуализация создает иллюзию близости, над которой он всегда имеет контроль, он обычно не может испытывать адекватное чувство привязанности к реальному партнеру. Кроме того, интернализованная, негативная репрезентация матери может продолжать преследовать его, что затрудняет поиск партнера. Сепарация от «катексиса» родительской фигуры, которая воспринимается им как навязчивая и симбиотическая, — это процесс, сопровождающийся амбивалентностью и конфликтами.

Глава 5.

Иллюстрации психодинамического процесса

(Пер. К. А. Лемешко и Ю. В. Безмельцевой)

5.1. Введение

В рассматриваемых в этой главе случаях у ребенка либо совершенно не было шансов на здоровое развитие, либо они были очень малы. Хотя эти дети физически были отделены от своих матерей, они оставались «заточенными» в симбиотическую связь. Отношения с матерью являются определяющими для эмоционального и когнитивного развития. Но каждый шаг к автономии или независимости ребенка переживается такими матерями — и их детьми — как вероломство (плохое автономное собственное Я). Сходства этих клинических случаев не имеют ничего общего с необычными факторами или специфическими жизненными событиями. Более значимыми являются структурные, хронические шаблоны взаимодействия между ребенком и лицом, осуществляющим уход. В этих семьях они становятся привычными. Например, аффективное или педагогическое игнорирование, сексуально окрашенное манипулирование и отождествление с родителем[20], непоследовательность или амбивалентность родителя и отсутствие (а в некоторых случаях — жестокость) отца, который в противоположном случае мог бы служить моделью положительной мужской идентификации. В историях судьбы описываемых ниже мужчин можно распознать