Легенда о Красном Снеге - Лана Тихомирова

ему.

— Каким образом, сир?

— Женщина плохой советчик в делах. Я говорил о ней. Как королева она не состоятельна, однако, набирает большой вес сейчас. Основное назначение королевы, родить

наследника, но не повелевать и не советовать, — голос пресекся и сорвался.

— Прошу прощения, сир. Но если вы позволите мне сказать… Лишившись королевы, мы лишимся короля.

— Вы не поняли меня. Не стоит лишать нашего короля его королевы, но недолгая разлука лишь укрепит их семейные узы, и тогда, возможно, по возвращении королевы, спустя

время Лирания узнает о наследнике. Вам все понятно?

— Да, сир.

Голоса стихли.

Глава десятая. Последний день пути

Енем скрылся за холмами и пропал в тумане восточных болот. Занка и Мекелес были в полудне пути от конечной своей цели. С момента встречи в лесу с Юнем-Ханом путники не разговаривали. Их союз и без того некрепкий теперь совершенно распался. Как два паука запертых в одной банке оба ждали, кто нападет первым, у кого нервы окажутся слабее. Впрочем, ожидание это было пассивным, каждый думал о спутнике лишь изредка, когда случайно попадал на того взглядом. Часа через три карета встала. Занка выглянула в окно и резко спросила у возницы:

— Почему стоим?

— Топь, госпожа.

Занка и Мекелес вылезли из кареты. Вокруг метров на двести были видны только редкие сухие деревья да кочки, все остальное терялось в тумане.

Вонь была терпимая, но в первые минуты Занка закрыла нос рукой.

— Нам остается только лететь, — сказал Мекелес, подумав.

— Лететь в такой туман — самоубийство.

Мекелес задумчиво оглядел местность и сказал:

— Что бы там не говорил мой отец, я все-таки его сын, и зрение у нас с ним очень и очень хорошее. Держитесь рядом со мной, и все будет в порядке.

— Ты прав. Местности мы не знаем, можем утопнуть, — рассудила Занка, недоверчиво поглядывая на Мекелеса.

Где-то неподалеку взвыла и захлюпала трясина. Лошадь попятилась, возница успокаивал животное.

— Возвращайся в Енем, — сухо бросила вознице Занка, в той же гостинице, где мы были этой ночью, мы и встретимся с тобой.

— Когда, мадам?

— Когда рак на горе свиснет, тебе заплатят за ожидание, — отрезала Занка, и занялась багажом, чтобы найти накидку потеплее.

Мекелес потихоньку отсыпал вознице приличную сумму золотыми.

— Благодарствую, барин.

— Ведите, мессир Мекелес, — сказал Занка, собравшись.

Мекелес взмахнул крылами, Занка поднялась в воздух следом.

— Какие признаки у этого замка? Что сказал вам, наш хитроумный владыка? — спросил Мекелес.

Занка сделал вид, что вопроса не слышала.

— Мадам, мне нужно знать это, чтобы мы не заплутали в болотах.

— Лети вперед, пока не пойдет снег.

Мекелеса кольнуло раздражение.

— Все-то у вас, пока рак на горе не свистнет, да снег не пойдет, — проворчал он.

Занка метнула на виконта испепеляющий взгляд, раздражение мигом слетело с молодого человека.

Туман сгущался, Мекелесу это не мешало, а Занка уже перестала различать деревья, и ей пришлось лететь, держась за щиколотку проводника. Однако через час пришлось чуть

снизиться, чтобы Мекелес мог рассматривать землю. Вместе с этим туман рассеялся, но стало темнее, и пошел дождь.

— Мадам, мы летим не так долго, чтобы уже стемнело, или я что-то путаю? — забеспокоился Мекелес.

— Просто слишком плотные облака, — заикалась Занка, — я думаю, скоро пойдет снег.

Мекелес вздрогнул и обернулся, действительно ли Занка летит за ним? Оказалось, что герцогиня была очень и очень напугана.

Минут через пять дождь усилился и путники вымокли до нитки.

Резко похолодало, и крупные капли дождя перемежались с мелкими снежинками. Туча прижимала путников к земле.

— Нам надо идти пешком, — сказал Мекелес. Они пролетели еще немного, ища удобную кочку, и наконец, приземлились.

Снег уже валил мягкими хлопьями, было тихо, как никогда не бывает на топких болотах, было безжизненно. Под ногами хлюпала вода. Занку била дрожь. У Мекелеса зуб на зуб не попадал.

— Итак, первая примета налицо, — сказал он, — что теперь? Куда дальше?

— На север, — устало сказала Занка.

Мекелес покрутился вокруг ствола мелкого деревца, но мха на нем не нашел.

— Тут везде один мох и снег, и туман, и вода, и топи! — сорвалась на крик Занка. Она вдруг поняла, что стоит здесь посреди мерзкого болота на кочке покрытой мхом,

сквозь который сочится вода, замерзшая, голодная, поромокшая насквозь графиня-посмешище из-за какой-то прихоти, не ясной ей самой. Из-за какой-то эфемерной, но отчего-то ценной, даже сверхценной идеи она теперь должна унижаться, мерзнуть посреди болота. Занка спросила себя, а надо ли еще что-нибудь, готова ли она, способна ли что-то сделать, чем-то пожертвовать для достижения своей пустой по сути цели? Ответа она не нашла. И, тем не менее, ее сильнее тянуло к этой мечте, такой дорогой вымученной детской мечте. Занка бессвязно орала злые, язвительные слова, срывая голос. Мекелес смотрел на нее и ничего не понимал: перед ним стояла простая крестьянка, у которой сдавали нервы, девушка, взвалившая на себя слишком много и не сносящая тяжести груза. Чем больше она кричала, тем беззащитнее казалась, и тем сильнее и мужественнее ощущал себя виконт. Он был ниже ростом, чем Занка, и гораздо младше ее, но сильнее и ловчее. Он схватил ее за запястья рук и притянул к себе. Занка пыталась отбиться, но Мекелес крепко держал ее и гладил по волосам:

— Тише, мадам, тише, — приговаривал он.

Занке стало теплее. Она поняла, что назад дороги нет, но есть два выхода: погибнуть на болотах, либо идти до конца. Все, что у нее есть: мальчишка-щенок-предатель, и

верные крылья. Ни дома, ни семьи, ни друзей, ни отечества — их она предала, и с тем, что есть должна идти до конца, умирать ей еще рано. Истерика отступила. И Занка

преобразилась, холодно-спокойная она отстранилась от Мекелеса.

— Спасибо, вам, виконт, нам надо идти дальше. Я, кажется, знаю куда.

Они услышали звон колокольчика.

— Нам туда неопределенно махнула она рукой и пошла на звук, подобрав юбки. Она шла решительно, забыв о недавних ощущения страха и холода, она думала только о звуках.

Промочив ноги, проваливаясь по колено в топь, Мекелес и Занка шли, гонимые последней жаждой жизни. Они прибыли к чугунным воротам с витиеватым чеканным узором и гербами рода, живущего на этой земле. На гербе было изображено древо познания, под ним сидели лев и тигр, по кругу был выкован девиз: "Доблестью и честью отстоять чистоту".