Новые идеи в философии. Сборник номер 1 - Коллектив авторов

К этому жизненному опыту относится также и та строго определенная система отношений, в которой наше Я связано с другими людьми и предметами внешнего мира. Реальность этого Я, этих других людей и окружающих нас вещей, как и закономерные отношения между ними, образуют основы жизненного опыта и образующегося в нем эмпирического сознания. Наше Я, другие люди и окружающие нас вещи могут рассматриваться как факторы эмпирического сознания, и взаимоотношения между этими факторами образуют основу этого сознания. И что бы ни предпринимало философское мышление, как бы оно ни старалось отвлечься от тех или других отдельных факторов или отношений между ними, они все же остаются определяющими предпосылками самой жизни, неразрушимые как сама жизнь и недоступные изменению со стороны мышления, так как корни их заложены в жизненном опыте бесчисленного множества поколений. Среди этих проявлений жизненного опыта, лежащих в основе реальности внешнего мира и моих отношений к нему, самыми важными являются те, которые ограничивают меня, производят на меня давление, которого я отстранить не могу, которые неожиданным и бесповоротным образом стесняют меня в моих намерениях. Совокупность моих индукций, моих знаний покоится на этих предпосылках, основывающихся в свою очередь на эмпирическом сознании.

Перед мышлением, внимание которого направлено на общее и целое, выступает из сменяющихся данных опыта жизни полный противоречия образ самой жизни: жизненность и вместе с тем закономерность, разум и произвол: в отдельных частях может быть и что-то ясное, но в целом нечто совершенно загадочное. Душа жаждет объединить эти жизненные отношения и основанный на них опыт в одно стройное целое, но достичь этого не в состоянии. Средоточие всего непонятного составляют рождение, развитие и смерть. Живой знает о смерти и все же не в состоянии ее понять. С первого взгляда на мертвеца смерть непостижима для жизни и именно на этом основывается прежде всего наше отношение к миру, как чему-то другому, чужеродному и страшному. Так факт смерти является принудительным стимулом к фантастическим представлениям, которые должны сделать этот факт понятным. Вера в мертвых, почитание предков, культ покойников создают основные представления религиозного верования и метафизики. И чуждость жизни возрастает по мере того, как человек знакомится с постоянной существующей в обществе и природе борьбой с постоянным уничтожением одного живого существа другим и с жестокостью того, что происходит в природе. Одни за другими перед его умственным взором возникают все более и более странные противоречия и эти противоречия в опыте жизни все сильнее и сильнее доходят до сознания и никогда человек не находит разрешения им: мимолетность всего существующего в мире и воля в нас к вечному, мощь природы, и самостоятельность нашей воли, ограниченность всякой вещи во времени и пространстве и наша способность переступать всякие границы. Эти загадки занимали жрецов Египта и Вавилонян в такой же мере, как в настоящее время христианское духовенство, Гераклита и Гегеля, Прометея Эсхила и Фауста Гете.

Каждое сильное впечатление показывает человеку жизнь со своей особой стороны; мир представляется тогда в новом освещении. Переживания этого рода повторяются и вступают между собой в связь и тогда возникает то, что мы называем нашим настроением, нашим отношением к жизни. Вся жизнь получает окраску и истолкование с точки зрения одного какого либо жизненного отношения в душах аффективных или объятых сомнениями и тогда возникают универсальные настроения. Эти настроения меняются по мере того, как жизнь показывает человеку все новые и новые свои стороны. Однако у различных индивидуумов преобладают свои определенные настроения, соответствующие их индивидуальности. Одни прилепились к осязательным, чувственным вещам и живут, наслаждаясь сегодняшним днем; другие среди случайностей и превратностей судьбы преследуют свои великие цели, придающие смысл их существованию. Есть натуры тяжелые, которые не могут примириться с бренностью того, что им дорого; жизнь при таких условиях кажется им лишенной всякого значения, полной пустяков и иллюзий. Они стремятся к чему-то более долговечному за пределами этой земли. Среди великих жизненных настроений самыми широкими и многообъемлющими являются оптимизм и пессимизм. В них однако различают еще разнообразные оттенки. Так человеку, рассматривающему мир как посторонний зритель – этот мир кажется чем-то чуждым, каким-то пестрым, постоянно сменяющимся зрелищем. Человеку же, проходящему свой жизненный путь во всеоружии стройного плана жизни, тот же мир кажется чем то родным, близким: он стоит твердыми ногами на земле, составляя с этим миром одно неразрывное целое.

Эти настроения, это бесчисленное множество оттенков в отношении людей к миру образуют подпочву развивающихся на их основе мировоззрений. Здесь на основе жизненного опыта, обусловленного многообразными жизненными отношениями индивидуумов к миру, предпринимаются и осуществляются попытки разрешения загадки жизни. Именно в мировоззрениях в более высоких формах, особенно часто применяется один метод – объяснение некоторого непонятного данного, при помощи данного более ясного. Ясное становится средством понимания и объяснения непонятного. Наука производит анализ и затем устанавливает общие отношения между изолированными таким образом однородными группами фактов; религия, поэзия и первобытная метафизика выражают значение и смысл целого. Первая (т. е. наука) изучает, познает, а эти последние – понимают. Такое истолкование мира, которое многообразную сущность его объясняет при помощи более простой, начинается уже в языке. Оно развивается далее в метафоре, в виде замены одного воззрения другим, родственным ему и в том или другом смысле разъясняющим его, в олицетворении, в котором разъяснение достигается посредством уподобления человеку, или в заключениях по аналогии, в которых менее знакомое определяется на основании родства его со знакомым, делаясь таким образом более доступным научному мышлению. Везде, где религия, миф поэзии или первобытная метафизика пытаются произвести что-либо понятное, находит применение именно этот метод.

Все мировоззрения, раз они пытаются дать полное разрешение загадки жизни, обнаруживают обыкновенно одно и тоже строение. Они представляют тогда одну стройную систему, в которой на основе одной картины мира решаются вопросы о значении и смысле мира, и отсюда выводится идеал – высшее благо, основные принципы жизни. Система эта определяется психической закономерностью, по которой концепция действительности кладется в основу деления состояния и вещей на приятные и неприятные, вызывающая удовольствие и неудовольствие, достойные одобрения или порицания, а такая оценка жизни является в свою очередь основой, определяющей нашу волю. Таковы эти три состояния сознания, через которые проходит психическая жизнь и самая характерная черта ее заключается в том, что в этом взаимодействии самый глубокий действующий слой не исчезает: те отношения, на основании которых я сужу о вещах, получаю от них удовольствия и склонен что-нибудь сделать над ними, определяют характер верхних слоев, создавая ту систему, в которой находит свое выражение все взаимодействие нашей душевной жизни. Эта связь – данная ситуация, данная смена чувствований и часто вытекающее отсюда желание, стремление, действие – в наиболее простой форме находит свое выражение в лирическом стихотворении. Всякое проявление жизни развивается в одно целое, в котором структурно связаны одни и те же отношения к миру. Так и мировоззрения представляют собой правильные системы, в которых проявляется это строение нашей душевной жизни. Основа их есть всегда некоторая картина мира, которая является в результате закономерной последовательной работы нашего познания. Мы наблюдаем внутреннее процессы и предметы внешнего мира. Образующиеся таким образом восприятия мы выясняем себе, выделяя в них при посредстве элементарных мыслительных процессов основные соотношения действительного. Когда восприятия кончаются, они отражаются и систематизируются в мире наших представлений, которые возвышают нас над случайностью восприятия. Усиливающаяся на этих ступенях твердость и свобода нашего духа, его господство над действительностью находит затем свое завершение в царстве суждений и понятий, где связь и сущность действительного постигаются общезначимым образом. Когда мировоззрение достигает полного своего развития, то это происходит обыкновенно прежде всего на этих ступенях познания действительности. Но над этим мировоззрением строится затем другая типическая деятельность, в аналогичной закономерной последовательности. Чувствуя собственное свое я, мы наслаждаемся ценностью нашего бытия; мы приписываем окружающим нас вещам и лицам известное значение и действие потому, что они возвышают и расширяют наше бытие: мы определяем все эти ценности по способности этих вещей приносить нам пользу или вред; мы производим им оценку и для этой последней ищем какой-нибудь безусловный масштаб. Таким образом состояния, лица и вещи получают известное значение в отношении к целому всей действительности, да и само это целое получает известный смысл. По мере того как протекают эти этапы в жизни наших чувств, постепенно нарастает второй слой в структуре нашего мировоззрения: картина мира становится основой в оценке жизни и понимания мира. И в такой же закономерности душевной жизни вырастает из оценки жизни и понимания мира высшее состояние сознания: идеалы, высшее благо и высшие принципы, впервые придающие мировоззрению практическую энергию, своего рода острие, с помощью которого оно внедряется в человеческую жизнь, во внешний мир и в глубину самой души. Тогда мировоззрение становится созидающим, реформирующим. Развитие и этого высшего слоя мировоззрения протекает через различные ступени. Из стремления, тенденции развиваются более прочные, более длительные задания, направленные к реализации какого-нибудь представления; развивается отношение целей и средств, выбор целей и выбор средств и наконец обобщение всех заданий, всех целей в один высший порядок нашего практического поведения, в один обширный план жизни, одно высшее благо, в высшие нормы поведения, в идеал личной жизни и организации общества.