Господь, мы поднимаемся - Николай Петрович Гаврилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В поисках еды мальчишки из парижского отряда на какое-то время отклонились в сторону от основной массы детей, прошедших на Марсель. Прошло больше месяца с того момента, как они покинули Вандом. Лица и руки детей стали коричневыми от загара, грязные рубахи и туники пропахли дымом костров. Рубаха на Патрике порвалась по шву, из глубокой прорехи виднелся бок худого детского тела с выступающими ребрами.
Они преодолели огромное расстояние, но самым странным для Марии казалось то, что дети забыли, что их дорога имеет два конца. Очень скоро игра закончится, и им придётся проделать весь этот огромный путь обратно домой уже не надувшимися от важности крестоносцами, а обыкновенными, беспомощными детьми. Но дети продолжали идти вперед с таким настроением, словно идут в один конец, черпая друг в друге веру, что направляются прямо в рай.
Пока Патрик даже не заикался о возвращении. Зачем ему пустая лачуга с призраком мамы, когда перед ним весь мир. Пророк освободил его от взрослых, мальчишки называли его братом, впереди его ждали новые приключения и слава героя – лучшего детства семилетний мальчик и представить себе не мог. Мария терпеливо ждала.
И сейчас, собирая в лесу дрова, девочка время от времени поглядывала на брата; он думал о жарившемся мясе косули, она же с тоской размышляла об увеличивающемся расстоянии обратного пути.
Впереди среди деревьев показался просвет. В поисках сухих сучьев девочка чуть отстала от брата, а затем услышала приглушенный вскрик. Подняла голову и увидела, как Патрик побежал прямо в кустарник, за которым среди зелени кустов просматривались синие просветы.
Ещё не понимая, что случилось, Мария бросилась за ним следом. Подбежала и тоже охнула. Через сотню шагов деревья и кустарник заканчивались, дальше находился обрыв.
А внизу, за обрывом, синело бескрайнее море.
Они стали первыми, кто его увидел. На лице брата светилась восторженная улыбка. Картина была просто потрясающей.
Двумя фигурками они стояли где-то на середине большой, поросшей лесом горы, дальше шли отвесные жёлтые скалы, иссечённые замершими потоками оползней из мелких камней, а за скалами не было ничего, кроме ярко-синего неба и моря.
Бескрайнее море искрилось и блестело на солнце, уходя в необъятные дали, куда уже не хватало взгляда. Береговая линия была изрезана бухтами, прямо в море виднелись белые скалы, поросшие низкими деревьями, с такого расстояния похожими на зелёные пятна мха.
Море поражало своими пространствами. Марселя дети не увидели, он скрывался за врезающимся в синеву мысом.
– Вот и всё, – беззвучно шепнула сама себе Мария-Луиза.
– Вот и всё. Дошли, – словно озвучивая её мысли, произнёс брат.
Пахнущий йодом ветер с моря трепал его отросшие волосы.
Стефан увидел море спустя несколько часов, при подходе к Марселю. Он приказал поставить носилки на землю, вылез из-под балдахина и долго смотрел на открывшееся вдалеке бескрайнее пространство воды.
– Завтра оно перед нами расступится, – сказал он почтительно стоящим рядом мальчишкам из его свиты. Возбуждение, не покидавшее пастушка с момента встречи с монахом, достигло своего предела, внутренняя дрожь била всё сильней. Завтра должно было случиться чудо.
– Завтра, завтра, – непрерывно повторял он про себя, возвращаясь в носилки. Ему предстояла бессонная, наполненная лихорадочным возбуждением ночь. Надо было молиться, готовиться к чуду.
Завтра все должны были увидеть силу его веры.
Море
Утром следующего дня горожане Марселя стали свидетелями потрясающего зрелища.
По всей прибрежной линии растянулись толпы загорелых оборванных детей. Не заходя в город, они сразу отправились на берег моря. Дети молились. От тысяч голосов шёл непрерывный гул.
Впереди всех, картинно поднимая руки к небу, стоял зашедший по пояс в воду пророк. Веснушчатое лицо Стефана было вдохновенным. Он смотрел только вперед, на простирающуюся перед ним необъятную ярко-синюю даль. В небе ослепительно сверкало солнце.
– Господи. Господи. Вот я перед тобой, – шептал пастушок, время от времени опуская руки и протирая ладонью мокрое от соленых брызг лицо. – Всё сделал, как ты сказал, Господи. Яви Свою силу, раздвинь бездны вод, даруй нам прямой путь к гробнице. Вот он, я, перед Тобой, Твой избранник! Сотвори чудо, покажи всем, что это Ты меня послал.
Сердце то замирало, то начинало биться сильно и часто, словно ему не хватало крови. Наплывал восторг. Казалось, ещё минутка, ещё два слова – и вся вселенная начнёт изменяться. Взгляд тянулся на тысячи миль к слепящему солнцу.
– Ангел мой, покажись. Яви на небе твой лик, – вдохновенно призывал мальчишка. – Я привёл детей, вот они, за мной. Мы готовы идти к гробнице, открой нам дорогу в Землю обетованную. Мы ждём чуда!
Позади пророка молились дети. У многих в глазах сияла неприкрытая детская радость, другие, наоборот, выглядели строгими и сдержанными, переживая внутри всю важность момента.
Трепались на морском ветру хоругви.
Как долго все ждали этой минуты. Дети стояли на самом краю земли. Где-то за бескрайним водным пространством их ждал древний, как сама земля, город Иерусалим, с выжженным солнцем холмом на окраине, в пещере которого скоро должен загореться ослепительный небесный свет. В предчувствии чуда многие зажмуривали глаза, чтобы потом открыть их и увидеть, как все меняется, как с гулом и содроганием великое море вздымается двумя огромными стенами, обнажая никем не виданное дно.
Ожидание чуда было настолько сильным, что детям казалось, что они уже слышат нарастающий гул.
Марию мяла и давила толпа. Вместе с тысячами детей девочка стояла у самой кромки воды. Слабый ветер гнал волны, которые докатывались до её босых ног, затем с шумом уходили обратно, оставляя на мокром песке пузырьки пены. Пахло йодом от выброшенных на берег гниющих водорослей. Пекло солнце. Впереди что-то кричал в небо сорванным голосом пророк.
Девочка тоже молилась, но её беззвучная молитва являлась прямой противоположностью воззваниям пророка.
– Господи, – беззвучно шептала Мария, поглядывая на брата, которого тоже толкали в толпе. – Матерь Божья, вразуми брата, вразуми всех этих детей. А гробницу, если так надо, перенеси сюда. Тебе ведь не трудно, правда? Мама, наверное, к нам уже не вернётся, я это понимаю, но брата не забирай.
Солнце неспешно переместилось в зенит, убирая тени с белых скал. Прошёл час, за ним другой, но мир оставался прежним. Пустынное море блестело, искрилось, меняло цвета, но оставалось неподвижным. Где-то вдалеке кричали чайки.
Чуда не происходило.
Постепенно на лицах
