Морской разбойник и торговцы неграми, или Мщение черного невольника - Эжен Сю

— Вы правду говорите, хозяин... они часто жалят наш скот.

— Точно так, Атар-Гюль, притом же Женни моя очень боится этих гадин. Однако же не столько, как прежде; ибо прежде бедная девушка бледнела как смерть от одного имени змеи... Ее родители и я, мы всячески старались отучить ее от этой боязни, мы несколько раз клали нарочно перед нею убитых и приготовленных змей, теперь она не так боится их.

— Точно так, господин, это единственное средство отучить ее бояться змей. У нас в Африке точно так же приучают к ним жен и детей. Но послушайте, господин, вот не худо бы употребить для такого дела и эту змею. Возьмите-ка ее с собой в дом; но прежде нужно отрезать ей голову: осторожность не помешает...

— Верный слуга! — сказал Теодорик.

И он помог негру отрезать голову змеи, чтобы эта невольная шутка была совершенно безвредна.

«Хорошо! — сказал Атар-Гюль про себя, — это самка!»

— Ну, пойдем скорее, — продолжал Теодорик, — чтобы нас не увидали здесь. Возьми змею и неси ее за мной.

До дома колониста было недалеко, Теодорик шел впереди, а за ним негр, держа змею за хвост и волоча ее по земле, так что на траве оставался кровавый след.

Жилище доброго господина Вилля, подобно домам прочих колонистов, имело два этажа.

В нижнем этаже находились комнаты господина Вилля, его жены и дочери их, Женни.

Двойные шторы и ставни защищали эти комнаты от палящих лучей американского солнца. Теодорик подошел потихоньку к окну, ибо шторы были наполовину подняты. Женни не было в комнате, она, без сомнения, молилась со своей матерью.

Тогда Теодорик взял змею из рук Атар-Гюля, который из предосторожности еще раз раздавил ее об стену дома. Потом Теодорик положил змею на окошко между горшками с цветами и отошел прочь.

В это самое время, как он обернулся к Атар-Гюлю, с удивительным вниманием следившему за всеми его движениями, вдруг кто-то крепко схватил его за руку.

— А! Наконец-то я поймал вас, господин соблазнитель! — воскликнул колонист с громким и веселым хохотом.

— Тише, господин Вилль! Пожалуйста, тише! — сказал Теодорик. — Женни может подслушать нас.

— Ну так что же?.. любезнейший женишок!

— Не нужно, чтобы она знала эту шутку — я положил ей змею на окно, чтобы отучить ее от боязни этих животных.

— В самом деле?.. змею!.. о! славная шутка!.. Мы посмеемся над этой трусихой... но я надеюсь, однако же, что тут нет никакой опасности...

— Вовсе нет, господин Вилль, змея убита и у нее отрезана голова...

— Хорошо, я спокоен теперь, друг мой, пойдем спрячемся за дверью ее комнаты и послушаем, как она будет кричать, — сказал добрый отец, входя потихоньку в сени.

Дверь вскоре отворилась, и в комнату вошла Женни, напевая вполголоса песенку, которую так любил Теодорик; она подошла к зеркалу и взяла с туалета цветы, ленты и подвенечное покрывало и начала примерять их.

— Ах! завтра!.. завтра, — говорила она сама себе, — мне нужно будет нарядиться в этот убор... о! какой день! какое счастье!.. как сильно бьется у меня сердце, когда я подумаю об этом... но, право, не от страха!.. о! мой милый Теодорик!..

В эту минуту легкий шум и шорох, услышанный ею у окошка, заставил ее вздрогнуть... она повернула голову в ту сторону.

Но вдруг губы ее побледнели... она всплеснула руками... хотела вскочить со стула... но не могла и упала опять на него, дрожа всем телом...

Несчастная девица увидела ужасную голову чудовищной змеи, ползущей в окошко и приподнимающей шторы своим телом.

Она скрылась на время в ящике с цветами, стоявшем на окошке. Не видя более ужасного гада, Женни ободрилась и бросилась к дверям, стараясь отпереть их и крича.

— Маменька! маменька!.. Спасите меня!.. отоприте!.. отоприте!.. змея!.. змея!..

Но она никак не могла отпереть дверь.

Ее родители и любовник держали дверь и, думая, что дело идет о мертвой змее, которую Теодорик положил на окошко, не пускали ее и смеялись ее страху.

— Не бойся! Женни! не бойся!.. Она не съест тебя, — говорил веселым голосом господин Вилль. — Экая трусиха!.. боится мертвой змеи!..

Женни испустила ужасный вопль и упала на пол у двери...

Змея сошла с окошка, увидела свою самку, положенную Теодориком, убитую и раздавленную, зашипела и засвистела от ярости.

Потом бросилась к Женни, лежащей без чувств на полу, и с неимоверной быстротой обвилась вокруг ее тела...

Клейкое и холодное тело гада прижалось к груди молодой девицы...

Обернувшись еще раз вокруг ее шеи, змея укусила ее за грудь...

Несчастная девица, возбужденная от обморока ужасной болью, открыла глаза и увидела перед собой серую и кровавую голову змеи и глаза ее, сверкающие огнем ярости.

— Матушка! О, матушка! — восклицала она, умирая, задыхающимся голосом.

На этот смертный, судорожный вопль отвечал из-за окошка адский хохот. И сквозь поднятую штору можно было заметить ужасное лицо Атар-Гюля, выглядывающее оттуда подобно змее.

Он смеялся, жестокосердный негр! Но Женни не кричала более — она умерла.

— Отопремте ей, довольно мы попугали бедняжку, — сказал добрый Вилль. И он хотел отворить дверь, но не мог этого сделать, потому, что тело его дочери мешало ему.

Испуганный, он сильно толкнул дверь и увидел... Свою дочь, лежащую мертвой на полу, а когда они вошли в комнату, то увидели змею, ползущую обратно в окошко.

Теперь нам остается только объяснить, какое участие принимал Атар-Гюль в этом ужасном происшествии.

Хорошо зная, подобно всем неграм, привычки всех животных этой страны, ему пришла мысль воспользоваться для своего мщения тем случаем, когда Теодорик велел отнести ему убитую змею в комнату Женни.

Он знал, что эти гады живут всегда попарно, и что самец, возвратившись в свою нору и не найдя там своей самки, будет искать ее и поползет по ее следу...

А потому он и волочил мертвую змею по траве, чтобы оставить на земле свежий кровавый след для привлечения самца.

Что действительно и случилось.

Самец, войдя в свою нору и не найдя там самки, пополз искать ее по следу, достиг окошка нижнего этажа дома колониста, у которого негр по дьявольской предусмотрительности своей еще раз раздавил змею, вполз наверх, проник в комнату, увидел там убитую самку, разъярился от злобы, смертельно уязвил Женни и потом обратно ушел в свою нору.

Расчет Атар-Гюля был верен; ненависть почти никогда не ошибается.

ГЛАВА IX

Отъезд

Через две недели после смерти Женни бедный Вилль сидел возле постели больной жены, а Атар-Гюль стоял у изголовья и обмахивал большим опахалом мух, беспокоивших госпожу Вилль.

Жестокая болезнь, причиненная несчастьями и горестью, повергла ее в ужасное истощение и слабость.