Мальчик, которого растили как собаку - Брюс Перри

Теперь мне нужно было убедить в правильности своего плана Вирджинию и коллег. Когда я вернулся в комнату, где меня ждала Вирджиния, она казалась встревоженной. Мой коллега-психиатр показал ей одну из моих статей, написанную по материалам клинической работы с детьми, пережившими насилие и жестокое обращение. Вирджиния сделала вывод, что я считаю ее неумелой мамой. Прежде чем я открыл рот, она сказала: «Если это поможет моей девочке, заберите ее». Вирджиния действительно так любила свою малышку, что готова была расстаться с ней, если бы это помогло девочке.

Я объяснил, что хочу сделать нечто совершенно другое, и предложил, чтобы она пожила с Мамой П. Вирджиния сразу же ответила, что готова на все, лишь бы Лауре стало лучше.

Моих коллег-педиатров, однако, все еще беспокоил вопрос о питании Лауры. Ей так недоставало веса, что они боялись, что без медицинской поддержки она не будет получать достаточно калорий, ведь все последнее время ее кормили через трубочку. Я пообещал коллегам, что мы проследим за ее питанием и удостоверимся в том, что она получает достаточно калорий. И это оказалось очень правильным решением, потому что мы смогли документально подтвердить быстрый и явный прогресс Лауры. В первые месяцы пребывания у Мамы П. Лаура получала такое же количество калорий, что и в предыдущий месяц в больнице, во время которого ее вес лишь слегка превышал одиннадцать килограммов. Но в теплой обстановке дома Мамы П. Лаура набрала четыре с половиной килограмма за месяц, то есть «выросла» с 11,5 до 16 килограммов! Ее вес увеличился на 35 % при том же количестве калорий, которых ранее не было достаточно, чтобы предотвратить дальнейшую потерю веса, потому что сейчас она получала физическую ласку, то любовное «вынянчивание», в котором нуждался ее мозг, чтобы выпустить на волю гормоны, необходимые для роста.

Наблюдая за Мамой П. и вдыхая физическую нежность, которую Мама П. распространяла вокруг себя, Вирджиния и сама начинала понимать, в чем нуждалась Лаура и как это ей обеспечить. До Мамы П. любой прием пищи был для Лауры механическим и конфликтным процессом: постоянно меняющиеся инструкции по питанию, противоречивые советы разнообразных специалистов только добавляли напряжения к, по сути, голодной диете девочки. Кроме того, поскольку Вирджиния не понимала, в чем нуждается ребенок, она не проявляла своей любви, а вместо этого «наказывала» малышку за непослушание или просто игнорировала. Без «вознаграждений», которые дает вынянчивание ребенка — как матери, так и ребенку, Вирджиния была очень склонна к плохому настроению и хандре. Родительство — дело трудное. Без нейрофизиологической способности чувствовать радость родительства всякое раздражение и беспокойство кажутся особенно трудно переносимыми.

Оптимизм Мамы П., ее тепло и ласка дали Вирджинии ту долю материнской заботы, которой она была лишена в детстве. И, наблюдая за тем, как Мама П. обращается с Лаурой и другими детьми, Вирджиния начала разбирать знаки, подаваемые ее ребенком. Теперь она лучше понимала, когда ее дочь голодна, когда хочет играть, а когда ей необходимо поспать. Четыре с половиной года она считала свои обязанности тяжелой обузой, но теперь она стала более зрелой — эмоционально и физически. По мере того как Лаура набирала вес и росла, связанное с процессом питания постоянное напряжение между матерью и дочерью прекратилось. Вирджиния смогла расслабиться и заняться воспитанием Лауры с большим терпением и последовательностью.

Вирджиния и Лаура прожили в доме Мамы П. около года. Но и потом они сохранили теплые дружеские отношения, и Вирджиния даже переехала жить поближе к Маме П., чтобы иметь возможность чаще общаться. Лаура превратилась в смышленую маленькую девочку. Как и ее мать, она сохранила некоторую эмоциональную отстраненность, но она получила четкие ценностные ориентиры, и обе они имели высокие моральные принципы. Когда у Вирджинии появился второй ребенок, она уже знала, как правильно растить его с самого начала, так что с ним не возникло никаких проблем. Вирджиния поступила в колледж, а оба ее ребенка хорошо успевали в школе.

У них были друзья, они вступили в церковную общину и, конечно же, у них была Мама П., которая жила прямо по соседству.

Однако события раннего детства Лауры оставили незаживающие шрамы в душе той и другой. Понаблюдав за матерью или дочерью, когда они думали, что их никто не видит, вы могли заметить на лице одной и другой отрешенное или даже печальное выражение. Увидев вас, они надевали свои «социальные маски» и в процессе общения реагировали вполне адекватно, но, прислушавшись к своим внутренним ощущениям, вы могли почувствовать некую неловкость, искусственность в их поведении. Обе они могли неплохо изобразить набор мимических и телесных «ключей» для тех или иных ситуаций человеческого взаимодействия, но они никогда специально не стремились к общению, не умели непринужденно улыбаться и не были способны на такое физическое проявление близости, как объятия.

Все мы в какой-то мере постоянно играем на публику, надевая ту или иную социальную личину, но маска легко соскальзывает с тех, кто в раннем детстве страдал от пренебрежения. На более высоком уровне сознания, на уровне когнитивных функций, мать и дочь были очень хорошими людьми. Они хорошо усвоили моральные нормы и имели стойкие убеждения, позволявшие им управлять своими страхами и желаниями. Но те области мозга, которые отвечают за социальные взаимодействия и являются источником эмоциональной привязанности, так и сохранили «отставание в развитии», не получив достаточно питания в раннем детстве обеих. Опыт, полученный в период раннего развития, формирует наши человеческие качества. Как люди, изучавшие иностранный язык, будучи взрослыми, и Вирджиния и Лаура никогда не научатся говорить на языке любви без акцента.

Глава 5

Холодное сердце

Когда входишь в тюрьму строгого режима, становится страшновато: после тщательной проверки документов у ворот вам нужно отдать ключи, кошелек, мобильник и любые другие вещи, которые могут быть украдены или использованы как оружие. Все, что может что-то сказать о вас, кроме вашей одежды, у вас отбирают. На одной из первых открытых передо мной дверей было написано, что если при дальнейшем продвижении вас возьмут в заложники, будете виноваты только вы. Смысл этого правила в том, что посетитель и в мыслях не должен иметь вероятность притвориться, что заключенные взяли его в плен, и дать преступникам убежать; но, вообще-то, все это вызывает невольную дрожь. За мной захлопнулись, по крайней мере, три или четыре двойные толстые металлические двери с многими слоями электронной защиты и несколькими постами охранников между ними, прежде чем я встретился с преступником, с которым мне надлежало побеседовать, чтобы дать заключение о его психическом состоянии.

Леон садистски убил двух девочек-подростков а затем изнасиловал их мертвые тела.

Вирджиния и Лаура на своем примере показали нам, как заброшенность в раннем детстве может нарушить развитие тех областей мозга, которые отвечают за способность к эмпатии и к нормальным человеческим отношениям — это важная потеря, в результате которой люди становятся неприспособленными к жизни в социуме, одинокими и странными. Однако недостаточная эмоциональная подпитка в первые годы жизни может также создать предрасположенность к злобности или мизантропии. К счастью, и Вирджиния, и Лаура, несмотря на недоразвитую способность к эмпатии, стали высокоморальными людьми: их ранние детские впечатления оставили их эмоциональными инвалидами, часто не способными понять социальные «намеки» окружающих, но их сознание не наполнилось злобой и ненавистью. История Леона иллюстрирует более опасный — и, к счастью, менее распространенный, но возможный — вариант последствий детского эмоционального голода. Благодаря истории Леона я еще больше узнал о том, какой вред может принести отсутствие родительской заботы — даже непреднамеренное — и как современная западная культура разрушает когда-то мощные и разветвленные семейные связи, традиционно охранявшие детей от этой беды.

Леон обвинялся в тяжком преступлении, и ему грозила смертная казнь. Его защитник попросил меня выступить на стадии вынесения окончательного приговора. Во время этого заседания нужно было определить, имеются ли какие-то смягчающие обстоятельства, например проблемы душевного здоровья, пережитого обвиняемым жестокого обращения или насилия, которые могли бы быть учтены при вынесении приговора. Мои показания должны были помочь суду вынести решение — речь могла идти только о выборе между пожизненным заключением без возможности помилования и смертным приговором.

Я посетил тюрьму в чудесный весенний день, такой ясный день, который приносит большинству людей радость просто от ощущения жизни. Веселые звуки птичьих голосов и тепло солнца казались почти неуместными, когда я стоял перед массивным серым зданием. Это было пятиэтажное строение из цементных блоков. В нем было несколько зарешеченных окон, к нему примыкало маленькое однокомнатное зеленое караульное помещение с красной входной дверью (выглядящее нелепо маленьким в сравнении с огромной массой тюрьмы). Территория была окружена семиметровым забором с тремя кольцами колючей проволоки, идущими по верху. Я был единственным человеком снаружи. На участке было припарковано несколько старых машин.