Жизнь с гением. Жена и дочери Льва Толстого - Надежда Геннадьевна Михновец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Находящиеся в Европе советские люди, ожидая решения своих судеб и страшась встречи с родиной, шли на всевозможные ухищрения. Они осуществляли побеги из «ди-пи»-лагерей, затем обращались в консульские отделы стран, с которыми связывали надежды на дальнейшую жизнь, а при заполнении анкет изменяли или меняли свои фамилии, указывали другую национальную принадлежность и т. д. «У большинства бывших советских граждан все документы оказывались всегда „сгоревшими“»[1749], – поясняли ситуацию в Толстовском фонде. И они добивались своего: получали статус «ди-пи», переезжали в другие страны. Однако через несколько лет истории с обманом иммиграционных властей вскрывались (записавшийся чехом не говорил на чешском языке и т. д.), и люди попадали на Западе под подозрение и привлекались к суду.
В этой сложной обстановке Толстовский фонд продолжал бороться за соотечественников. 9 марта 1951 года А. Л. Толстая выступила в сенатской Комиссии по делам иммиграции в США, где говорила: «После окончания войны все те, кто предпочел свободу, стали жить в надежде, что им будет дана возможность переехать в какую-либо свободную страну, где они смогут начать честное, трудовое существование. Вместо этого они стали жить в атмосфере лжи, сокрытия своего прошлого, как загнанные звери. В 1947 году им был дан статус „ди-пи“, и вот сейчас, 1950 и 1951 г., их отстраняют как опасный элемент. Пять с половиной лет нищеты, неизвестного будущего – и постоянный страх! Бесчисленные допросы, анкеты – и крушение всех надежд!»[1750] В конечном итоге в США – благодаря вмешательству многих весьма влиятельных лиц – стали учитывать исключительные обстоятельства, обусловившие для «ди-пи» необходимость подделки документов[1751]. В 1957 году Толстая написала статью «О березовцах», имея в виду всех «ди-пи», которые по закону от 11 сентября того же года были реабилитированы и получили полноправное американское гражданство[1752]. В тексте были такие строки: «Сотрудники Толстовского фонда, восемь лет хлопотавшие перед конгрессом о проведении этого закона, радуются этому событию вместе с „березовцами“ и от души их поздравляют…»[1753]
В 1951 году Толстовский фонд добился, чтобы в США смогли прибыть калмыки. После 1917 года они эмигрировали из России в Европу. По окончании Второй мировой войны, боясь насильственного переселения в СССР, покинули приютившие их страны и отправились в часть Германии, занятую союзниками. Затем попытались оставить Европу, однако несколько стран отказали им в гражданстве, в том числе и США, где в то время был запрещен въезд для выходцев из Азии. Александра Толстая развернула в американской прессе кампанию в поддержку калмыков. Толстовский фонд участвовал в судебном процессе по делу получения американского гражданства одной из калмыцких семей. В результате Верховный суд США признал, что калмыцкий народ принадлежит к европейской культуре.
В 1952 году большинство международных организаций в Германии по делам беженцев свернуло свою деятельность, однако «Европейское представительство Толстовского фонда еще продолжало свою активность: к началу 1954 года оно зарегистрировало более 10 000 новых кандидатов»[1754]. К 1954 году благодаря Толстовскому фонду в США было перевезено 13 000 «ди-пи». В целом же усилием нескольких общественных организаций 213 388 человек[1755] обрели новую родину.
Толстовский фонд и А. Л. Толстая помогали русским, вставая, в частности, на защиту тех соотечественников, которые в годы Второй мировой войны сражались на стороне фашистской Германии против большевиков и сталинского режима. А. Л. Толстая и Т. А. Шауфус очень много сделали для Русского корпуса, солдатами и офицерами которого были белоэмигранты. В 1979 году в эмигрантском журнале «Наши вести» было отмечено, что на ферме Толстой «нашли свой первый приют и бывшие чины Русского корпуса во главе со своим командиром полковником А. И. Рогожиным, приехавшие из Австрии в 1951 году»[1756].
В связи с этим важно помнить о позиции А. Л. Толстой как последовательно антикоммунистической и антисталинской. Александра Толстая была бескомпромиссным врагом советской власти. В основе же ее общественной деятельности, подчеркнем, лежала неизменная любовь к русскому народу.
Она разграничивала русский народ и советскую власть, и это имело для нее принципиальное значение. 12 июля 1950 года Александра Львовна Толстая подала докладную записку в Государственный департамент со следующими вопросами:
«Почему американцы не делают резкого различия между русским народом и коммунистическим правительством?
Почему говорят: русская агрессия?
Почему говорят: русские сбили американских летчиков? Русские инспирируют агрессию в Корее?
Но ведь русские никогда не нападают, никого не мучают – они сами являются жертвами агрессии диктаторов… Кремлевское правительство не является представителем русского народа…»[1757]
Все долгие годы своей эмигрантской жизни в США Толстая в духе идей отца служила делу спасения русского народа, живущего в современной Советской России и за ее пределами. В годы же нагнетаемого на Западе антикоммунизма Александра Львовна настаивала на различии между национальной идентичностью русского народа, всегда ощущая себя его неотъемлемой частью, – и советской идеологией.
И все-таки в отдельные исторические моменты поток интенсивно меняющейся жизни относит подобные разграничения в область отвлеченно-теоретическую.
В 1940–1950-е годы представления о России у соотечественников Александры Толстой (имеем в виду и послереволюционных эмигрантов, кто был мысленно и сердечно обращен к своей утраченной родине, и тех, кто был неразрывно связан с ней в советское время) были разными. Эти расхождения во взглядах углублялись со временем еще и тем, что постепенно происходила смена поколений. Так, к примеру, во Второй мировой войне участвовали молодые люди, родившиеся уже после 1917 года (до 1926 года включительно). В идеологическом плане советская молодежь в возрасте от восемнадцати до двадцати трех лет (на момент 1941 года) уже была другая: в СССР мощно работала пропагандистская машина. Кроме того, все, происходившее в Советской стране, нельзя было свести к безусловно и однозначно негативному. Молодое поколение, ушедшее на войну, «не долюбив, не докурив последней папиросы»[1758], защищало свою родину. В любом случае для новых поколений – военных и послевоенных – советских людей между родиной и советской властью различие не было проведено столь жестко, как для эмигрантов первой волны и Александры Толстой в частности.
1940-е годы свидетельствуют: уже на новом историческом витке продолжала разворачиваться гражданская война, жестокость которой не имела пределов. Эта война и сейчас вряд ли до конца исчерпана: должно пройти большое время, чтобы народ, столкнувшийся с ужасами войны и многомиллионными людскими потерями, задумался о судьбе тех, кто воевал, надеясь вернуть свою
