Вся Агата Кристи в трех томах. Том 2. Вся Мисс Марпл - Агата Кристи

Глава 6

В общем, день выдался трудный. Энтузиазм, как убедилась мисс Марпл, уже сам по себе может утомлять. Она ощущала недовольство собой и своей реакцией на все увиденное. Картина становилась все полнее, но мисс Марпл никак не могла выявить четкую причинно-следственную связь, вернее, связи происходящего. И у нее почему-то все не шел из головы этот никчемный и жалкий Эдгар Лоусон… Вот если бы ей удалось отыскать в своей памяти подобный типаж…

Она вспомнила ту непонятную историю с фургоном мистера Селкирка, потом рассеянного почтальона, потом садовника, который работал в Духов день[119], наконец, прелюбопытное дело с облегченными весами. Нет, ничего похожего.

И все же с Эдгаром Лоусоном что-то было не так, хотя у нее не было никаких очевидных фактов.

Но мисс Марпл опять-таки не видела, как это могло повредить ее подруге. Жизнь в Стоунигейтсе была, бесспорно, сложной. Заботы и желания его обитателей настолько разные, что до идиллии было очень далеко. Но все их обиды и недовольство (насколько она могла видеть) не могли нанести ущерб Керри-Луизе.

Керри-Луиза… Мисс Марпл внезапно вспомнила, что только она сама, да еще далекая Рут, называли ее этим именем. Муж называл ее Каролиной. Мисс Беллевер — Карой. Стивен Рестарик обычно звал ее Мадонна. Для Уолли она была миссис Серроколд, а для Джины — бабушкой.

Не в этом ли многообразии имен таится тревожный смысл? Не была ли Каролина-Луиза Серроколд для окружающих скорее символом, чем реальным человеком?

На следующее утро, когда Керри-Луиза, ступая с некоторым трудом, подошла к садовой скамье и, усевшись рядом со своей подругой, спросила, о чем она думает, мисс Марпл сразу ответила:

— О тебе, Керри-Луиза.

— Что же именно?

— Скажи честно, тебя ничто не тревожит?

— Не тревожит? — Собеседница удивленно подняла ясные голубые глаза. — Что же может меня тревожить, Джейн?

— Тревоги есть у всех нас. — Мисс Марпл чуть улыбнулась. — Вот у меня, например, сколько угодно. Улитки в саду, хлопоты с починкой белья, не всегда удается достать леденцы. На них я настаиваю сливовую наливку. Масса мелочей. Не может быть, чтобы у тебя совсем уж не было забот.

— Да, конечно, они есть и у меня, — нерешительно сказала миссис Серроколд, — Льюис слишком много работает. Стивен со своим театром забывает поесть. Джина стала очень нервной. Но я не умею и никогда не умела влиять на людей. Не знаю, как это удается тебе. А раз меня никто не слушает, какой смысл тревожиться?

— Мне кажется, что Милдред не слишком счастлива.

— Да, — сказала Керри-Луиза. — Она с детства считает себя самой несчастной. Вот Пиппа — та всегда сияла.

— Может быть, у Милдред есть на то причины? — предположила мисс Марпл.

Керри-Луиза спокойно сказала:

— Ревность? Да, вероятно. Но людям не требуются причины, чтобы испытывать те или иные чувства. Они испытывают то, к чему предрасположены. А ты другого мнения, Джейн?

Мисс Марпл вспомнилась мисс Монкриф, которую тиранила и целиком подчинила себе больная мать. Бедная мисс Монкриф, мечтавшая путешествовать и повидать свет. Она вспомнила, как вся деревня Сент-Мэри-Мид хоть и старалась соблюсти приличия, но радовалась, когда миссис Монкриф упокоилась в могиле и мисс Монкриф обрела наконец свободу и достаточные средства. И как мисс Монкриф, отправившись путешествовать, не уехала дальше побережья Франции. Решив навестить там «маминых старых подруг», она была так тронута судьбой пожилой дамы, страдавшей ипохондрией[120], что вернула билет и поселилась у нее, готовая терпеть все старческие капризы, работать сверх сил и опять мечтать о прелестях путешествий.

Мисс Марпл сказала:

— А ведь ты, пожалуй, права, Керри-Луиза.

— Конечно, моей беззаботной жизнью я отчасти обязана Джолли. Милая Джолли! Она появилась у нас, когда мы с Джонни только что поженились. И знаешь, мы сразу поняли, какое обрели сокровище. Она заботится обо мне, точно о малом, беспомощном ребенке. Все для меня готова сделать. Иной раз мне просто бывает совестно. Мне кажется, что ради меня Джолли способна убить. Ой, Джейн! Какую ужасную вещь я сказала!

— Она, конечно, очень тебе предана, — согласилась мисс Марпл.

— И очень на меня сердита. — Миссис Серроколд засмеялась серебристым смехом. — Она хотела бы, чтобы я щеголяла в роскошных туалетах и чтобы все тут плясали под мою дудку. Она здесь единственный человек, который совершенно не разделяет педагогического энтузиазма Льюиса. По ее мнению, наши бедные мальчики — это преступники, которые не стоят наших забот. А еще она считает, что здешний сырой климат плох для моего ревматизма и мне необходимо ехать в Египет или еще куда-нибудь, где тепло и сухо.

— А тебя очень мучает твой ревматизм?

— В последнее время — да. Стало трудно ходить. Ужасно сводит ноги. Но что же делать? — Она опять улыбнулась своей чарующей улыбкой. — Возраст.

Из застекленной двери показалась мисс Беллевер и поспешила к ним.

— Кара, по телефону только что передали телеграмму: «Приезжаю сегодня вечером. Кристиан Гулбрандсен».

— Кристиан? — Керри-Луиза очень удивилась. — Я не знала, что он в Англии.

— Я думаю поместить его в Дубовой гостиной.

— Да, пожалуйста, Джолли. Чтобы ему не пришлось подыматься по лестнице.

Мисс Беллевер кивнула и направилась к дому.

— Кристиан Гулбрандсен — мой пасынок, — пояснила Керри-Луиза. — Старший сын Эрика. Он на два года старше меня. Это один из попечителей Фонда, а точнее, главный попечитель. Какая досада, что Льюис уехал! Кристиан редко остается у нас дольше чем на сутки. Это чрезвычайно занятой человек. И, наверное, им с Льюисом надо было бы обсудить множество дел.

Кристиан Гулбрандсен приехал как раз к чаю. Это был крупный человек с крупными чертами лица и размеренной речью. Он очень нежно приветствовал Керри-Луизу.

— Как поживает наша маленькая Керри-Луиза? Ничуть не состарилась. Ни на один день.

Он положил руки ей на плечи и смотрел на нее, улыбаясь.

Чья-то рука потянула его за рукав.

— Кристиан!

Он обернулся.

— Милдред! Как поживаешь, Милдред?

— Последнее время чувствую себя очень неважно.

— Плохо. Очень плохо.

Между Кристианом Гулбрандсеном и его сводной сестрой, Милдред, было заметное сходство. Но он был старше ее на тридцать лет, и их можно было принять за отца и дочь. Его приезд явно обрадовал Милдред. Она раскраснелась, разговорилась и несколько раз в течение дня упоминала «моего брата Кристиана» или «моего брата мистера Гулбрандсена».

— Ну а как поживает маленькая Джина? — спросил Гулбрандсен, обращаясь к своей очаровательной племяннице. — Ты и твой муж еще здесь?

— Да. Мы тут, кажется, надолго