Взлет и падение Третьего Рейха - Уильям Ширер

25 ноября 1941 года является решающей датой. В этот день японская авианосная оперативная группа устремилась к Пёрл-Харбору. В Вашингтоне Хэлл направился в Белый дом, чтобы предупредить военный совет об угрозе со стороны Японии и предупредить командующих армией и военно-морским флотом о возможности внезапного нападения. В Берлине в тот день состоялась фарсовая церемония: три державы оси с помпезной торжественностью возродили Антикоминтерновский пакт 1936 года — бессмысленный жест, который, как отмечали некоторые немцы, не оказал абсолютно никакого влияния на вовлечение Японии в войну против России, но позволили напыщенному Риббентропу назвать Рузвельта «главным виновником этой войны» и проливать крокодиловы слезы о «честном и набожном американском народе», преданном таким безответственным лидером.

Казалось, нацистский министр иностранных дел опьянел от своих собственных слов. Вечером 28 ноября, после продолжительного заседания военного совета под председательством Гитлера, он пригласил к себе Осиму и в ходе беседы внушил японскому послу, что отношения между Германией и Соединенными Штатами «существенно обострились», о чем посол немедленно радировал в Токио. С политикой Гитлера предпринимать все возможное, чтобы удержать Америку от вступления в войну, пока Германия не будет готова сама развязать войну против нее, очевидно, было покончено. Риббентроп неожиданно стал настаивать, чтобы японцы объявили войну Соединенным Штатам, а также Англии, обещая поддержку Третьего Рейха. Предупредив Осиму, что «если Япония проявит колебания-то вся военная мощь Англии и Соединенных Штатов будет сосредоточена против нее», — тезис довольно глупый, пока война продолжалась в Европе, — Риббентроп добавил:

«Как сказал сегодня Гитлер, имеются фундаментальные различия между Германией, Японией и Соединенными Штатами в самом праве на существование. Мы располагаем сведениями о том, что практически нет никакой надежды на успешное завершение японо-американских переговоров, поскольку Соединенные Штаты не проявляют уступчивости.

Если именно так обстоит дело и если Япония примет решение объявить войну Англии и Соединенным Штатам, то я уверен, что это не только послужит общим интересам Германии и Японии, но и даст благоприятные результаты для самой Японии».

С напряжением слушавший его японец был приятно удивлен, но хотел удостовериться, что правильно понял собеседника. «Не указывает ли ваше превосходительство на то, — спросил он, — что Германия и Соединенные Штаты будут фактически находиться в состоянии войны?»

Риббентроп заколебался. Вероятно, он зашел слишком далеко. «Рузвельт — настоящий фанатик, поэтому невозможно предвидеть, что он предпримет», — ответил он.

Этот ответ не удовлетворил Осиму, а в свете только что сказанного Риббентропом показался странным, и к концу разговора посол возвратился к основному вопросу: что будет делать Германия, если война фактически распространится на «страны, которые помогали Англии».

«Если Япония окажется вовлеченной в войну против Соединенных Штатов, — ответил Риббентроп, — то Германия, конечно, немедленно присоединится к войне на стороне Японии. Для Германии совершенно невозможно вступать в сепаратные мирные переговоры с Соединенными Штатами при таких обстоятельствах. Фюрер полон решимости придерживаться такого курса».

Это были прямые гарантии, каких и ожидало японское правительство. Правда, аналогичные гарантии Гитлер дал весной и Мацуоке, но, по-видимому, успел о них забыть за те месяцы, когда пребывал в страшном раздражении в связи с отказом Японии присоединиться к войне против России. Что касается японцев, им требовалось лишь облечь немецкие гарантии в письменную форму. Генерал Осима с радостью отправил свое донесение в Токио 29 ноября. На следующий день он получил новые инструкции.

«Вашингтонские переговоры, — говорилось в них, — фактически можно считать прерванными… Вашей чести надлежит немедленно встретиться с канцлером Гитлером и министром иностранных дел Риббентропом и конфиденциально сообщить им в общих чертах о развитии событий. Передайте им, что в последнее время Англия и Соединенные Штаты заняли провокационную позицию. Сообщите им, что обе эти страны планируют переброску военной силы в различные районы Восточной Азии и что мы вынуждены предпринимать контрмеры и в свою очередь перебрасывать войска. Сообщите им под большим секретом, что существует реальная угроза внезапного возникновения войны между Японией и англосаксонскими государствами в виде вооруженных стычек, и добавьте, что такая война может вспыхнуть значительно скорее, чем предполагают».

Японский авианосный флот находился уже на пути к Пёрл-Харбору. Японцы спешили получить письменное подтверждение о готовности Германии поддержать Японию в случае, если она окажется вовлечена в войну. 30 ноября, когда Осима получил новые указания, японский министр иностранных дел, совещаясь с немецким послом в Токио, подчеркнул, что вашингтонские переговоры прекращены, так как Япония отказалась принять американские требования и выйти из тройственного пакта. Японцы надеются, что немцы оценят жертву, принесенную ради общего дела.

«Назревают серьезные решения, — говорил Того генералу Отту. — Соединенные Штаты целенаправленно готовятся к войне… Япония не боится прервать переговоры и надеется, что в таком случае, согласно условиям тройственного пакта, Германия и Италия будут на ее стороне».

«Я ответил, — радировал в Берлин Отт, — что не может быть никаких сомнений относительно будущей позиции Германии. После этого японский министр иностранных дел сказал, что, насколько он понял из моих слов, Германия будет рассматривать свои отношения с Японией под таким углом зрения, как если бы их связывала общая судьба. Я ответил, что, насколько я понимаю, в сложившейся ситуации Германия совершенно определенно готова заключить взаимоприемлемое соглашение между нашими двумя странами…»

Генерал Осима был большим любителем немецкой и австрийской классической музыки и, несмотря на всю напряженность обстановки, выехал в Австрию на Моцартовский фестиваль. Но долго наслаждаться прекрасной музыкой знаменитого австрийского композитора ему не пришлось. Срочный звонок из посольства 1 декабря заставил его поспешно вернуться в Берлин, где его ждали указания из Токио срочно заняться делом и добиться подписания Германией документа в полном соответствии с достигнутым соглашением. Нельзя было терять времени.

И теперь, загнанный в угол, Риббентроп начал вилять. Очевидно, впервые осознав возможные последствия своих непродуманных обещаний, данных японцу, нацистский министр иностранных дел стал охладевать к ранее высказанным идеям и уклоняться от прямых ответов. Поздно вечером 1 декабря он говорил Осиме, что ему необходимо посоветоваться с фюрером, прежде чем брать какие-либо конкретные обязательства.

В среду, 3 декабря, японский посол снова прибыл на Вильгельмштрассе, чтобы решить этот вопрос, но Риббентроп опять уклонился от конкретного ответа. На уговоры Осимы, утверждавшего, что обстановка крайне обострилась, министр иностранных дел отвечал, что, хотя лично он ратует за письменное соглашение, придется ждать прибытия фюрера из ставки в конце недели. В действительности же, как отмечает в своем дневнике не без удовольствия Чиано, Гитлер вылетел на южный фронт в России, чтобы встретиться с генералом фон Клейстом, армии которого продолжали отходить под натиском русских.

В это же время японцы обратились к Муссолини, который не находился ни на каком фронте. 3 декабря японский посол в Риме обратился к дуче с официальной просьбой объявить войну Соединенным Штатам в соответствии с тройственным пактом, как только возникнет конфликт с Америкой. Посол выражал также желание заключить особое соглашение, исключающее сепаратный мир. Японский переводчик, записал Чиано в своем дневнике, «дрожал как лист». Что касается дуче, то он заявил, что с удовольствием пойдет на это, но предварительно посоветуется с Берлином.

В германской столице, как убедился на следующий день Чиано, проявили исключительную осторожность.

«Возможно, мы пойдем навстречу японцам, — записал он в дневнике 4 декабря, — так как у нас нет иного выхода, однако идея спровоцировать американцев на вступление в войну все меньше и меньше нравится немцам. Муссолини же, напротив, рад этому».

Независимо от мнения Риббентропа, которому Гитлер все еще уделял некоторое внимание, решение об официальных гарантиях Японии мог принять только сам нацистский вождь. В ночь на 5 декабря министр иностранных дел, вероятно, получил от фюрера соответствующее разрешение и в 3 часа утра вручил генералу Осиме проект испрашиваемого японцами договора, в соответствии с которым Германия давала обещание присоединиться к Японии в войне против Соединенных Штатов и не заключать сепаратного мира. Сделав роковой шаг и следуя за своим лидером, полностью поменявшим политику, которую он упорно претворял в жизнь в течение двух последних лет, Риббентроп не мог удержаться от того, чтобы не подтолкнуть итальянского союзника последовать примеру Германии. «Сон прерван беспокойным Риббентропом, — начал свою запись в дневнике 5 декабря Чиано. — Задержав ответ японцам на два дня, он не желает теперь терять ни минуты и в три часа ночи направляет ко мне посла Макензена, чтобы вручить проект тройственного соглашения в связи с вступлением японцев в войну, в котором содержится обязательство не заключать сепаратного мира. Они хотели, чтобы я разбудил дуче, но я этого не сделал, и дуче остался очень доволен».