Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но больше всего Карл VII опасался вмешательства герцога Бургундского. В 1450-х годах отношения между Францией и Бургундией стремительно ухудшались и когда в 1456 г. Дофин Людовик окончательно порвал с отцом и получил убежище в Брабанте у Филиппа Доброго, они резко обострились. Филипп, как и герцог Алансонский и граф д'Арманьяк, был обеспокоен растущей властью французского короля после изгнания англичан из Франции. Союз с Англией был очевидной защитной мерой. Филипп и его советники с запозданием поняли мудрость совета Юга де Ланнуа, данного им во время заключения Аррасского договора. Великие удельные принцы Франции нуждались в английском присутствии, если они хотели защитить себя от экспансивной французской монархии.
Карл VII был уверен, что Англия не пойдет на союз с Бургундией, пока его племянница имеет хоть какое-то влияние на ее правительство. Но он не был так уверен в отношении герцога Йорка и его сторонников. Учитывая родственные связи английской королевы с французским королевским домом, вполне естественно было ожидать, что в случае прихода к власти ее врагов они обратятся за поддержкой к Бургундии. Изгнанный Дофин, принципиально поддерживавший врагов своего отца, заявил о своей поддержке дома Йорков. Филипп Добрый разрешил ему отправить в Англию небольшой отряд, который сражался под знаменем Людовика в битве при Таутоне. Как объяснил миланскому послу Антуан де Крой, главный советник Филиппа, победа ланкастерцев в Англии создаст серьезную угрозу Бургундскому дому. Можно ожидать, что Маргарита Анжуйская уступит Кале своему дяде в обмен на мир. Это стало бы сигналом для Карла VII вторгнуться во Фландрию и Артуа и попытаться свести старые счеты с Бургундским домом[1046].
Когда Людовик XI взошел на трон Франции после смерти своего отца в июле 1461 г., он пришел к власти с определенной программой. Расчетливый, беспринципный и циничный, Людовик намеревался ограничить самостоятельность удельных принцев, главой которых он сам когда-то был. В частности, он намеревался поглотить самые могущественные из автономных герцогств — Бургундию и Бретань — в рамках создания централизованного государства, к которому французская монархия стремилась с начала XIII века. Притеснение Людовиком автономии принцев грозило возродить старую ситуацию, сделавшую их естественными союзниками Англии. Страхи перед английской интервенцией обрели реальную основу после того, как Эдуард IV занял трон и разгромил своих внутренних врагов. Людовик был готов заплатить высокую цену за его нейтрализацию. В октябре 1463 г. он заключил с Эдуардом IV сделку, по которой согласился отказаться от поддержки Маргариты Анжуйской и принца Эдуарда в обмен на ответное обещание Эдуарда IV не оказывать помощи внутренним врагам Людовика. В тайном соглашении французский король даже пообещал отказаться от Старого союза и, если потребуется, поддержать английское завоевание Шотландии[1047].
Война Лиги общественного блага была начата в марте 1465 г. грозной коалицией принцев, включая герцогов Бургундского, Бретонского и Бурбонского, а также наследника Анжуйского дома. Они выступили против Людовика XI во имя "общего блага", под которым подразумевали прекращение непосильного налогообложения и отстранение от власти низкородных советников короля в пользу принцев королевской крови. Это была программа Иоанна Бесстрашного в 1417 году и Прагерии в 1440 году. Во главе восстания стоял неуравновешенный младший брат короля Карл Французский, герцог Беррийский. Однако настоящим зачинщиком восстания был Карл, граф де Шароле, наследник старого и больного герцога Бургундского. Он вторгся во Францию с большой армией и столкнулся с Людовиком XI в битве при Монлери, к югу от Парижа, которая закончилась с неопределенным результатом. Но французский король был вынужден пойти на унизительные уступки принцам и передать Нормандию в качестве апанажа своему брату. Людовик XI обвинил принцев в том, что они открывают Францию для английского вторжения, и намекал, что они находятся в тайном сговоре с Эдуардом IV. Подозрения переросли в уверенность, когда в руки Людовика XI попали документы, свидетельствующие о том, что его брат Карл купил поддержку англичан обещанием вернуть им Гиень. Неясно, что это были за документы. В английских архивах нет никаких следов такого соглашения. Но уверенность Людовика XI в том, что Эдуард IV собирается вмешаться в гражданскую войну, была, несомненно, искренней. И если бы Эдуард IV вмешался, результат мог быть для Людовика XI катастрофическим. Когда он отобрал Нормандию у своего брата через три месяца после того, как уступил ее, он назвал именно эту причину[1048].
Вскоре после окончания войны Лиги общественного блага кошмарный сон о коалиции между англичанами и французскими принцами стал реальностью. В июне 1467 г. Карл де Шароле, получивший прозвище Смелый, сменил своего отца на посту герцога Бургундского. Теперь Францией и Бургундией управляли решительные люди, намеревавшиеся окончательно урегулировать в свою пользу напряженные отношения между французской короной и Бургундским домом, существовавшие на протяжении шестидесяти лет. Карл Смелый приступил к восстановлению Лиги 1465 года при поддержке Англии. Союзники договорились о разделе Франции между собой. Англичане должны были получить все, что входило во французский королевский домен, включая Нормандию и Гиень. Франциску II Бретонскому была обещана армия из 3.000 английских лучников для защиты от французского короля. В июле 1468 г., когда эти переговоры были завершены, Карл Смелый женился на сестре Эдуарда IV Маргарите Йорк во фламандском городе Дамме в ходе беспрецедентно пышных церемоний. "Я никогда не слышал ничего подобного, кроме двора короля Артура", — писал Джон Пастон, присутствовавший на свадьбе в свите Маргариты[1049].
Эти события, на первый взгляд, ознаменовали собой воссоздание союза Англии, Бургундии и Бретани, заключенного в Амьене в 1423 году. Но, как и многие другие французские принцы, Карл Смелый не был заинтересован в возрождении империи анжуйских, плантагенетских и ланкастерских королей Англии. Он намеревался использовать английский союз только как способ давления на Людовика XI. То же самое, вероятно, было верно и в отношении герцога Бретонского. Тем не
