Спаси Меня (СИ) - Фокс Даяна

И модель встала с кресла и направилась ко мне. Я напряглась. Пистолет все также держала на готове. Чутье подсказывала, что она не одна. А ему я доверяла.

— Страшная, рыжая, полная, ни рожи ни кожи. — скривив нос, проговорила она, окинув меня презрительным взглядом. Потом подошла ко мне вплотную, схватив меня за шею и прошептала:

— Что же в тебе такого, чего нет во мне? Ради чего он готов променять компанию?

Я тут же выбила руку со своей шеи ударила ее в нос. Она завизжала и упала на кресло. Из носа тут же хлынула кровь.

Я ухмыльнулась.

— Я, в отличии от тебя умею проигрывать, и умею держать достоинство. — зло прошипела я. — А не стараюсь удержать мужика любыми способами, и тем более имитировать беременность. Ты кукла. Пустая, бездушная, но красивая кукла. Мне он не нужен, можешь забирать его, если он сам захочет пойти. Что ты ему можешь дать? Красота увянет лет через двадцать, и он найдет помоложе. Потому что с тобой неинтересно. Кроме побрякушек, денег и различных светских приемов у тебя в голове больше ничего нет. ТЫ тупая. А у таких мужчин, как Козловский, таких красивых пустышек было, есть и будет дохрена. И ты ему была выгодна только как прибыльный бизнес-проект, а не как женщина. Так что, да, ты мне не ровня. И не один мужик, запомни, красавица, никогда не обратит внимание на ту, которая сама готова прыгнуть к нему в постель. Ему интересно добиваться, завоевывать. Чтобы победа была слаще. А ты сама к нему навязалась. Что ты хотела? Что у вас будет любовь до гроба? Наивная.

Я ухмыльнулась. Ее перекошенное от злобы лицо в крови стоило моих потраченных нервов. Мне очень дорог Стас, но ему выбирать с кем и как жить. Но я никогда не опущусь до того состояния, как эта девушка. Кажется ее Кристиной зовут. Где же в конце концов ее гордость?

— Ты… ты… - открывала рот Кристина как рыбка, выброшенная на берег. — Ты за это ответишь. Глуши ее!

Я, на этих словах, резко повернулась и присела. Мимо моего уха пролетела бита. Охуеть! Я, не долго думая, выстрелила в ногу громиле. Тот, заорав, рухнул на пол, пытаясь зажать рану. Краем глаза замечаю второго, резко поднимаюсь и наставлю пистолет ему в лицо.

— Дернешься, выстрелю — прошипела я. И тут я замечаю движение со стороны Кристины. Поворачиваюсь, и вижу как она несется на меня с вазой.

Делаю шаг назад, и пока она соображает, что меня нет на том месте, я подставляю подножку и та, с воплями, летит на пол. Прижимаю ногой ее к полу, сама держу на прицеле второго амбала и набираю номер Козловского.

— Лесь, что случилось? — тревожно спросил он.

— Твоя жена случилась. — рявкнула я. — Я звоню в полицию, пусть ее забирают, либо ты сам приезжаешь и забираешь ее. И чтобы больше ни тебя, ни ее в моей жизни не было, я понятно выражаюсь?

— Сейчас приеду! — только и услышала я.

Связав всех троих, первому даже помогла перевязать рану и вызвала скорую. А тех двоих привязала поясами халатов к стульям. На меня сыпались угрозы, проклятия. Я села на диван, и стала за ними наблюдать. С одной стороны, мне стало ее жалко. Столько сделать ради мужика, а он, сволочь такая, влюбился в какую-то замухрышку в моем лице. Да, удар ниже пояса.

Почувствовав, что ком начал подкатывать к горлу, я пошла налила себе их термоса отвар и стала его пить. Полегчало. Не стоит мне забывать, что я теперь не одна.

Через часа три прилетел Стас. Быстро же он, однако!

— Где она? — рявкнул он, врываясь ко мне в номер.

— Там на стуле. — спокойно произнесла я, пропуская его. — Забирай ее, и проваливайте из моей жизни!

— Ты зачем их связала? — удивился он, когда увидел их связанными на стуле.

— Тут еще третий был, но он в больнице уже, с простреленной ногой. — спокойно выдала я, потягивая отвар. — Они меня оглушить хотели, и, я так понимаю, похитить, чтобы заставить меня от тебя отступиться. Но мне плевать! Ты просил дать тебе шанс, доказать, что я тебе дорога, Так вот он, — я указала на его жену. — Забирай ее и исчезните из моей жизни! Мне, в моем положении, такие нервотрепки могут плохо кончиться. Так что прошу, отгороди меня от всего этого. Дай мне выносить их спокойно!

— Лесь! — с ужасом в голосе произнес Стас. — Я не могу от тебя отказаться, ты же знаешь… Это выше моих сил.

— А это значит можно? — выкрикнула я, показывая на двух идиотов на стуле. — Можно, да? А если бы не моя реакция? Где бы я сейчас была? Где-нибудь уже похороненная? Или избитая где-нибудь за городом? А что бы было с ними? — и я указала на живот! — Чтобы бы стало с нашими детьми?

У Стаса заходили желваки на скулах. Я понимала, что сейчас ударила туда, куда не следовало бить. Но я испугалась за себя, детей. И я не позволю никому их отнять.

— Стас, прошу! Исчезните! — со слезами на глазах проговорила я. — А вдруг следующий раз я не смогу дать отпор? А какая-нибудь отвергнутая когда-то любовница возомнит себя твоей единственной и сделает из меня помеху для ее счастья? Не думаешь обо мне, подумай о них! Я хочу их увидеть! Я хочу их родить! Так позволь это сделать! Отгороди меня от всех своих любовниц и жен. Раз я тебе так дорога!

— Знай, что я всегда рядом, и если будет нужна моя помощь, ты всегда можешь на меня положиться. — я видела, что ему это решение далось ой как непросто, но пока что другого выхода я не видела. Может, когда все это уляжется, я изменю свое решение, но сейчас, я хочу отгородить себя от всего этого.

Стас развязал свою жену и амбала, схватив ее за руку потащил к выходу. Та стала плакать, оправдываться, повиснув у него на руке. Но он был не прошибаем. Я догадывалась, что он ей этого не простит. Но, знаете, было глубоко наплевать на нее. Она чуть не угробила моих детей. А этого нельзя спускать с рук.

Проводив эту нерядивую троицу, я рухнула на кровать. Голова гудела, мыщцы ныли. А сердце болело… Я уже давно поняла, что неравнодушна к Стасу. Поэтому веду себя как истеричка. Плюс гормоны, беременность. Я застонала. Я безумна рада такому счастью, но буду откровенна сама с собой, не вовремя все это. И эти чувства, и эта беременность. Как же все сложно. За такими раздумьями я не заметила как уснула. Слишком выматывающим было утро.

Проснулась от того, что я хотела… Есть? Это было в диковинку для меня. Обычно, я не была настолько зависима от еды. А тут… Странная все-таки вещь — эта беременность.

Позавтракав, ну если в четыре часа дня это можно назвать завтраком, я все же решила пойти к одному из пострадавших.

Спустя два часа, я сидела в квартире мамы погибшего сына на производстве.

— Расскажите, пожалуйста, Светлана Геннадьевна, ваш сын не рассказывал о своей работе, о проблемах там или еще о чем-нибудь, связанных с работой? — поинтересовалась я у женщины, отпивая мило предложенный чай.

— Да, знаете, Лесечка, ничего такого не рассказывал! — утирая слезы, проговорила она. — Правда, в последнее время он начал жаловаться, что работать становиться невозможным и опасным. Что вся аппаратура выходит из строя, а директор не хочет ее менять.

— Светлана Геннадьевна, ваш же сын работал, как я понимаю, старшим бригадиром и частенько работал с документацией? — спросила я, внимательно рассматривая женщину. Потеря сына на ней отпечаталась печалью в глазах, грустью в голосе. С таким сложно смириться.

— Да, конечно, Лесечка, если это поможет наказать виновных, я сейчас все принесу, я все берегу, в память о… — и женщина запнулась, глотая слезы. Я понимающе кивнула, и женщина, утирая слезы, прошла в другую комнату. Через пять минут она вынесла большую стопку бумаги.

— Вы не против, если я у вас задержусь и изучу документы? — поинтересовалась я.

— Да, конечно, хоть не одной куковать в этих четырех стенах. — печально проговорила Светлана Геннадьевна.

Через часа четыре, у меня заболели глаза, жутко болела спина, а голову разрывал колокольный набат. Меня отвлекло сообщение от Макса, что груз отправился путешествовать. Я ухмыльнулась. Значит, за Данила можно не переживать и рыть яму Ланскому и Илье уже более увереннее, не боясь, что те могут сделать пакость.