Улыбка Стикса - Владимир Мельников

Пару минут они пободались взглядами, и парень миролюбиво улыбнувшись спросил: — Катала? — местный взглядом и кивком головы показал на наколку.

— Детская шалость, — еще раз отхлебнув пивка, ответил Кречет, — папка выпорол за нее.

— Если надо, есть где остановится, есть где перекинуться в картишки, девочки. Интересно?

— Интересно, но не сегодня. Время — деньги. А сейчас ни того, ни другого в избытке. Звиняй, тороплюсь. Я так понял, искать тебя через хозяйку трехлитрового бюста в передничке?

— Та да. Валета спросишь.

— Хорошо. Бывай. Может быть заскочу послезавтра, если срастется.

Кречет оставил недопитый бокал и пошел к выходу.

— Добрый вечер.

Да что ж за день?! Два милиционера преградили ему выход из буфета.

— Старшина Плетнев, линейный отдел. Ваши документы?

Время поджимало. До последнего автобуса в село Киянка оставалось около часа, а еще надо добраться до автостанции. Справку об освобождении Кречету показывать совсем не хотелось — это не только не ускорило разрешение ситуации, а обострило, ведь ехал Кречет в противоположную от места назначения сторону.

— Товарищ старшина, да кто ж паспорт с собой таскает постоянно? Я ж не в банк за кредитом, я ж к кумовьям в гости еду.

— Далеко кумовья живут?

— В Киянке.

Других сел кречет в районе не знал, а называть придуманный адрес в незнакомом городе не рискнул, легко проверить, задав всего парочку вопросов.

— Давайте, пройдем в отделение, здесь рядом, за углом, проверим. Это не займет много времени, — старшина жестом показал направление, куда предлагалось пройти.

— Ну, если быстро, конечно. Надо, значит так надо. Я ж понимаю, служба, — как можно равнодушней сказал Кречет. — Только уж не затягивайте, товарищ старшина, автобус скоро. Последний. Меня ждут, а в городе остановиться негде.

Он старательно избегал в разговоре слова «командир» и «начальник», чтобы не навивать ненужных мыслей у милиционеров.

«Уважаемые пассажиры, будьте внимательны! Через станцию следует товарный поезд. Отойдите от края платформы», — на удивление, четким голосом, проинформировал громкоговоритель на стене вокзала.

Перекинув через руку плащ, Кречет повернулся в сторону, указанную старшиной и сделал пару шагов.

Дизель, тащивший через станцию длинную гусеницу из грязных цистерн, был всего в десяти метрах, когда Кречет, решившись, в три огромных шага преодолел платформу и, сильно оттолкнувшись, перескочил на щебень между двумя колеями всего в метре от локомотива, под запоздалый, злой гудок машиниста.

Приземлившись на четвереньки, он побежал в сторону движения поезда. Фора у Кречета была, состав был длинный, а с высоты платформы, между колес, рассмотреть его маршрут было невозможно.

Автостанция отпадает. Придётся искать другие варианты.

Пройдя несколько кварталов частного сектора городка, Кречет приметил вариант, который поможет незаметно покинуть город и, хоть и не быстро, добраться в нужное место. Возле небольшого магазина стоял дамский, со скошенной рамой, велосипед зеленого цвета, который только что оставила у входа женщина, вошедшая во внутрь.

Кречет не вор. Нет, он в своей жизни воровал, конечно же. Но его профессия не предусматривала тайного похищения имущества. Он был шулер. Он зарабатывал либо, играя в карты, либо «разводя» лохов, которые распускали уши, слушая гениальные предложения Кречета о совсем небольшом вложении своих средств с обязательным обогащением, но потом, позже. Но скоро. Но без тяжелого и долгого труда. А когда «бриллиантовый дым» выветривался у лоха из головы, Кречета уже рядом не было.

И он никогда не «кидал» работяг и стариков (правда были на счету и старички — один престарелый директор конезавода с Северного Кавказа, возомнивший себя крутым игроком в преферанс на казенные деньги, и оптовый торговец-перекупщик меда, который «повелся» на вариант увеличения капитала за счет «покупки контрольного пакета акций Межрегиональной компании Мегамед»).

Быстро подойдя к магазину, Кречет, прижав ладонью велосипедный звонок, вскочил в седло и крутанув педали, скрылся за углом магазина.

Пару раз спросив у прохожих путь в сторону нужной ему Киянки, через двадцать минут добрался до окраины города и, на всякий случай, объехав через придорожную посадку экипаж ГАИшников, что-то втиравших водителю остановленного ЗИЛа, направился в нужном направлении.

Когда на дорогу спустилась ночь, ехать по дороге, идущей сквозь лес, стало практически невозможно.

Кречет был бывалым человеком. Приходилось по нескольку суток жить и в лесных шалашах, и в холодных, заброшенных домах. Поэтому, ночлег в придорожной автобусной остановке, больших неудобств ему не причинил. Теплая, летняя ночь, крыша и стены — что еще надо, чтобы скоротать остаток ночи и с первыми лучами солнца вновь отправиться в путь, который, по его прикидкам, не такой уж и долгий.

Остаток ночи он провел в полудреме, сидя на скамейке, прислонясь к стене остановки, вспоминая роскошные апартаменты в гостиницы «Медведь» в Коктебеле, куда он заехал на «гастроли» перед последней отсидкой.

Как только забрезжили первые признаки рассвета, он уже крутил педали. Поднявшись на очередной подъем и увидев длинный спуск, пустил велосипед накатом, давая ногам долгожданный отдых.

Неожиданно, на большой скорости, он влетел в полосу густого и вонючего тумана. Спазмы, по началу, сдавили горло, но быстро отпустили. Проскочила мысль о техногенной аварии с каким-нибудь химвеществом. Но рези в глазах не было, дыхание тоже стало нормальным, и Кречет успокоился. Туман становился все гуще. Пришлось остановиться. В сплошном «молоке» появилась какая-то наэлектризованность, раздавалось характерное потрескивание и сполохи.

Туман исчез минут через тридцать-сорок, и Кречет продолжил свой путь. Всего через пару километров, наконец-то он увидел белую табличку дорожного знака «Киянка».

На наручных часах было пять часов. На въезде в село дорогу ему преградило стадо коров, которых перегонял немолодой мужчина с помятым лицом.

— Эй, друг, подскажи, где Сапрыкины живут?

— Вон в ту улочку, — мужик кнутом указал направление, — шестой дом по левой стороне. Там еще забор шиферный.

— Спасибо, — и Кречет налег на педали, съезжая с асфальтовой на грунтовую дорогу.

Он опоздал.

Шлепнога и его жена были мертвы, но умерли они не очень давно, так как кровь, которой обильно был залит пол в их кухне, еще не начала подсыхать. На столе с нехитрой закуской, Кречет отметил четыре рюмки. Наклонившись к лицу жены Сапрыкина, он уловил запах спиртного, значит тоже пила, и гостей, вероятнее всего, было двое.

Предчувствие, что смерть хозяина дома связанна именно с вещью, за которой он так торопился, не оставляло голову. И что опередил его именно начальник режима его бывшей колонии Зуев, которому, еще с незапамятных времен, зеки дали кличку Щур, в переводе с малорусского — крыса. А вот сам он тут побывал