Не ходи к гадалке, Лиззи! - Галина Васильевна Герасимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ей тоже пришлось выйти из кэба чуть раньше, но после трущоб идти по центру города, освещенному фонарями, было не страшно. Лиззи проскользнула во двор дома, прошла мимо флигеля, где отдыхала прислуга, и остановилась под своими окнами. Плющ выглядел вполне крепким. Она еще в прошлом году по нему благополучно взбиралась. Уцепилась за растение, подтянулась…
Удар о землю вышел не столько болезненным, сколько обидным. Оглянулась посмотреть, не смеется ли кто-нибудь над ее неуклюжестью, но в саду никого не было. Повторять попытку не рискнула и, потирая поясницу, пошла к черному ходу. К счастью, дверь оказалась не заперта – наверняка умница Софи позаботилась, чтобы Лиззи смогла вернуться! Надо было сразу проверить дверь, а не лезть по плющу напролом.
Боясь зажечь свет, девушка на цыпочках прошла кухню и едва не споткнулась на пороге. Растянувшаяся там кошка, разбуженная самым бесцеремонным образом, издала горестный вопль по отдавленному хвосту, подскочила и грозно зашипела.
– Бланш, прости! Только не выдавай меня, – шепотом попросила Лиззи, подхватив кошку на руки, гладя и пытаясь успокоить. Стиснула зубы, когда та выпустила когти, но терпеливо снесла боль. – Если мама проснется, у нее будут вопросы…
– У меня тоже, – раздался за спиной сонный голос, и яркий свет от зажженного магического огонька ударил по глазам.
У Лиззи будто мокрым пером по позвоночнику провели.
– Папа? – обернулась с испугом.
Чарльз Уоллис стоял в дверях, укутавшись в длинный домашний халат, и подслеповато щурился на свет. Короткие седые волосы взлохмачены, на щеках белела щетина.
– Во что ты одета? – нахмурился он, разглядев наряд дочери. – Это брюки?
– Костюм для верховой езды. – Она одернула подол куртки, но ниже бедер он все равно не опустился.
– Кажется, тот, что я подарил тебе на прошлый день рождения, выглядел несколько иначе.
– Я выросла, пап.
– Я заметил.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Мама давно устроила бы скандал, но отец души не чаял в Лиззи. Она могла расколотить драгоценный сервиз, а он лишь спросил бы, не порезалась ли она осколком. Девушка знала об этом и бессовестно пользовалась.
– И все же повторю вопрос: что ты тут делаешь в такое время? Вернулась со свидания? – Отец смягчился, в его глазах блеснули смешинки.
– Пап, все не так, как ты думаешь…
– А что я могу подумать, если моя дочь появляется дома после полуночи? У тебя появился любимый человек? Ты из-за этого поссорилась с миссис Сандерс?
– Это не свидание было, честно! Я ездила по работе, собирала материалы для газеты.
– А днем это сделать было нельзя?
– Завтра статья уже должна выйти. – Лиззи виновато потупилась.
Бланш, устав сидеть на руках, противно мяукнула, и ее поспешно вернули на пол.
– Как всегда. Готово должно быть вчера. – Чарльз вздохнул и прошел к плите. Бытовые чары он не любил, а тревожить кухарку в такое время было не слишком удобно, тем более что заварить чай себе и дочери он мог и без чужой помощи. – Беги переоденься, пока мама не застала тебя в таком виде, а потом спускайся, поговорим. Расскажешь, во что опять впутался мистер Аркано.
Лиззи кивнула, коротко обняла отца: «Я соскучилась, пап!» – и метнулась в свою комнату.
Мистер Уоллис-старший единственный из семьи знал правду о мистере Аркано. Узнал случайно, такой же ненастной ночью: задержался на работе и по возвращении столкнулся с дочерью в холле. Лиззи в тот раз порядком пропиталась запахом «Бочки» – от куртки воняло дешевым табаком, да еще какой-то пьянчуга срыгнул ей на сапоги. Мистер Уоллис поначалу принял ее за прокравшегося в дом воришку, а признав, с трудом удержался от редкого желания выпороть дочь. Он волновался за нее как никогда в жизни!
Лиззи ничего не стала скрывать. Наверное, и сама испугалась – не того, что отец узнал правду, а своего рискованного поступка. Да и дело мистера Аркано оказалось непростым: читая черновики будущей статьи, мистер Уоллис диву давался, как его скромная девочка смогла добыть такой разоблачающий материал! В то время один чиновник активно продвигался по карьерной лестнице, и все удивлялись, как ему удается так быстро расти в чинах. Судя по найденным доказательствам, отнюдь не честным трудом: в ход шли взятки и запугивание коллег.
Препятствовать журналисткой карьере дочери мистер Уоллис не стал. Он не признавался, но гордился тем, что Лиззи достигла высот и взяла на себя первую полосу. Иногда даже прикрывал дочь, если той надо было срочно отлучиться, а миссис Уоллис не выпускала ее из виду.
Вот и сейчас, узнав, что Лиззи уходила из-за газеты, он смягчился. По кухне поплыл аромат бергамота – пока дочь отсутствовала, мистер Уоллис заварил чай, выставил на стол фарфоровую тарелочку с ее любимым миндальным печеньем. Бланш разлеглась на руках хозяина, громко мурлыча от почесывания за ухом.
Лиззи уселась напротив отца, поджав под себя ноги, подвинула к себе молочник и чашку с чаем. Несмотря на вечную занятость на работе и то, что они почти никогда не сидели за одним столом, отец удивительно хорошо знал ее пристрастия.
– Расследуешь убийство вместе с братом? – как ни в чем не бывало спросил он.
– Как ты догадался?
– Габриэль работал допоздна, запершись в кабинете вместе с Керном. Еле разогнал их, а то бы до утра просидели. Кстати, Керн остановился у нас в гостевой комнате, так что веди себя прилично.
– А когда я вела себя иначе? – Лиззи надкусила печенье, но поймала насмешливый взгляд отца и виновато опустила взгляд. – Поняла, буду паинькой.
– Умница. А теперь рассказывай все в деталях. Во что ты опять ввязалась?
Лиззи начала со своего визита к гадальцу. Рассказала о задании Макенны копнуть под салон, припомнила, что именно там впервые встретила Роуз. Поведение их главного редактора удивило мистера Уоллиса.
– Такое ощущение, что рамол наступил какой-то высокопоставленной шишке на больную мозоль, – заметил он.
– Скорее уж наставил рога, – хмыкнула Лиззи. – Ходят слухи, что он в любимчиках у жены мэра.
– Будь осторожнее. Выглядит как попытка отомстить. Ты уверена, что этот гадалец – обманщик?
– Призраков он точно не видит. А насчет остального… – Лиззи вспомнила, как Марино защитил ее и с каким вниманием отнесся к Берри. – Если честно,