Между любовью и любовью - Галина Лавецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце августа вернулись в Москву. Надо было готовиться к школе. На семейном совете решено было отдать девочек в школу этой осенью. Шесть с половиной лет, девочки читали, писали, что держать их еще год? Записали в бывшую Викину школу. Она была с углубленным изучением английского языка и по-прежнему престижна. Лии Исааковны давно уже в школе не было. Но директорствовала одна из прежних Викиных преподавательниц. Укорила Вику, что та не бывает на вечерах встреч, только от Комарова и узнавали о ней. Всегда знали, что Вика талантлива, и очень гордятся ею. Вике стало смешно, но она поблагодарила и пообещала приходить на встречи. Самой хочется увидеть всех, но со временем тяжело было – двое детей, учеба, потом работа… Директриса закивала, конечно, все понятно, но теперь дочки пошли в школу, так что встречаться будут чаще… Вика не стала заранее огорчать директрису, что воспитательным процессом по-прежнему занимается Нина Сергеевна, и согласно кивала. Познакомившись с девочками, директриса осталась довольна – очень развитые и воспитанные дети, а красота Ирочки, как обычно, сыграла свою роль. Тут же было предложено поручить Ирочке дать «Первый звонок».
– К нам первого сентября такие люди приезжают! И пресса, и даже телевидение иногда, – сказала директриса. – Думали, какую девочку выбрать? А теперь все сомнения отпали – конечно, Ирочку!
Так продолжалось все школьные годы, всегда и везде на первом плане Ирочка. И когда в 1994 году школу посетила королева Елизавета, разумеется, Ирочка вручала ей цветы и приветствовала от лица всех учеников. Бороться с этим было бесполезно, а характер девочки отнюдь не улучшался.
Когда в первое утро сентября в переполненном школьном дворе, из-за букетов больше похожем на цветущий сад, появилась Ирочка – двор взорвался аплодисментами. Действительно, сидящая на плече симпатичного десятиклассника девочка выглядела просто очаровательно. Ирочке пришлось подождать, пока зрители успокоятся, и только потом, балетно-красивым движением тоненькой руки, прозвенеть колокольчиком. Так началась школьная жизнь девочек.
Анечка училась с удовольствием, удивляя учителей своими способностями. В школе ее любили все – и дети, и преподаватели. Ирочка же училась неровно, в зависимости от настроения. То, что ей было интересно, делала охотно. Если же казалось скучным, она капризничала и не хотела приложить ни малейших усилий. Но Нина Сергеевна строго следила за их школьной жизнью и не давала Ирочке расслабиться. Со слезами и капризами, но приходилось заниматься. Ее отношения с детьми тоже были неровными. В младших классах все девочки относились к ней с обожанием, мечтали дружить, но Ирочкины привязанности менялись так же быстро, как и настроение. Обид и слез у отставных «фавориток» было множество! А когда стали постарше, желающих дружить с Ирочкой заметно поубавилось. Девочки стали напряженно равнодушны, но зато мальчики с каждым годом окружали ее все большим и большим поклонением. Ира к своим рыцарям относилась с равнодушным пренебрежением, как к чему-то само собой разумеющемуся. Так что друзей в школе у нее не было, но, похоже, ей они и не были нужны. Ирочка была странной девочкой, и Вика не могла понять, что с ней не так. Алик даже познакомился с известным специалистом по практической психологии, который занимался проблемными детьми. Он приглашал врача на просмотры хороших фильмов в Дом кино, доставал билеты в Большой театр, приглашал в рестораны. И подружившись с ним, привел к Вике. Целью было понаблюдать девочек-близнецов в обычной обстановке и высказать свое мнение.
Психолог оказался симпатичным, спокойным человеком, с девочками общался ненавязчиво и непринужденно. Они посчитали его обыкновенным гостем и вели себя, как всегда, не стесняясь и не напрягаясь. Вика с волнением ждала мнения врача, Алик заранее рассказал о ее беспокойстве за Ирочку. Но психолог успокоил Вику, объяснив, что иногда двойняшки испытывают друг к другу антагонизм. У них появляется соперничество. И они растут, как одиночно рожденные дети. То есть ссорятся, пытаются бороться за любовь и внимание родителей. Ничего странного и тем более тревожного в этом нет. То, что они такие разные по характеру, – вполне объяснимо. Обе девочки очень умные, сообразительные, интересные. Ирочке, в отличие от сестры, присущ крайний индивидуализм. Она, конечно, более сложный ребенок. Возможно, чрезмерное внимание, оказываемое в детстве, повлияло на ее характер. Может быть, на уровне подсознания она чувствует, что Анечка лучше или что ее сильнее любят, – трудно пока сказать. Несомненно, что редкостная красота, которой одарила ее природа, сыграла не последнюю роль. Красота – это дар божий, но в случае с Ирочкой этот подарок осложнил ее отношения с окружающими. Возможно, когда она станет постарше, изменится ее уверенность в собственном превосходстве над остальными. Скорее всего, так и будет. Никаких поводов для беспокойства он не видит. И Вика успокоилась. Конечно, со временем Ирочка изменится к лучшему.
В семейной жизни Вики ничего не менялось. Стас жил и работал в Зеленограде, не собираясь переезжать в Москву, хотя получал заманчивые предложения. Он был погружен в свою микроэлектронику, а в Стэнфордский университет ездил уже как в свой и проводил там по нескольку месяцев. Вику по-прежнему любил и по-прежнему мучился чувством вины за то, что так мало времени уделяет своей семье. Вика успокаивала – никакой вины нет, они любят друг друга, они – семья.
Алик периодически требовал, чтобы она развелась, но Вика приводила все новые и новые доводы и просила потерпеть. Конечно, она выйдет за него замуж, но вот только не сейчас. Надо подготовить Стаса, а у него в работе как раз происходит что-то очень важное, не может же она вот так, как нож в спину… Алик злился, но ничего не мог поделать. И ждал. Вика познакомилась с его родителями и стала иногда бывать в их доме в странном качестве – подруги сына. Первый раз приехали с Аликом на семейный обед в его день рождения. А потом, нечасто, но он тащил ее с собой, объясняя, что не может полдня провести у родителей, не видя Вику. К ней там отнеслись без особого восторга, но вполне лояльно. У Беллы Михайловны, его мамы, разумеется, не было повода для радости, она мечтала о внуках и нормальной семейной жизни для сына. Мама преподавала музыку и уже пережила разочарование оттого, что Алик не оправдал ее надежд. И, бывая у родителей, он, желая доставить маме удовольствие, подолгу играл. Вика уже знала, что Алик прекрасный исполнитель. У них на Неждановой он играл редко. Когда Вика просила, шутливо отговаривался и садился за рояль только, когда девчонки уговаривали, с педагогической целью. Однажды Вика спросила, почему он бросил музыку? Алик ответил, что не хотел быть вторым, а на первого не тянет.
По настоянию отца он поступил на заочный в Плехановский. Отец боялся быстрых перемен, происходящих в стране. Прикрывать Алика, занимающего должность без всякого основания, когда-то станет невозможно. Для спокойствия родителей Алик решил получить диплом.
А перемены действительно были. Перестройка шла полным ходом. Уже открыто поругивали власть, цензура, в лице худсоветов, стала снисходительнее к литераторам и режиссерам. Открывались кооперативы. Появился коммерческий ресторан на Кропоткинской. Вика с друзьями сразу отправились посмотреть, что это такое. Ресторан был небольшой, но уютный. Посетителей здесь называли «господа» и вежливо обслуживали. Никакого панибратства, к которому привыкли завсегдатаи московских ресторанов, не было. Официанты их не знали, но, похоже, вежливость была здесь непременным атрибутом. Еда оказалась не совсем ресторанной, но по-домашнему вкусной. Вообще вполне неплохо для начала. Потом рестораны и ночные клубы стали появляться один за другим. Многие приятели-актеры открывали свои маленькие ресторанчики, это стало модно. Но творческие люди по натуре беспечны, и работать в таком серьезном и трудном деле им скоро надоело. Поиграли и бросили. Но уже стали появляться настоящие рестораторы, и Москва заполнилась заведениями на все вкусы. Как-то незаметно перестали ездить в Архангельское. В городе было полно мест, где музыка гремела до утра. Атмосферы такой там, правда, не было, да и публика собиралась совершенно иная… Раньше в десятке лучших «интуристовских» ресторанов и в творческих домах сидели люди почти всегда одни и те же. Это была вся артистическая Москва, богатые советские коммерсанты-«теневики», дети высокопоставленных чиновников и партийных бонз, иностранцы – представители торговых фирм, «фирмачи» и аккредитованные журналисты, просто красивые молодые женщины – чьи-то жены, и так, по мелочи – фарцовщики, валютчики, манекенщицы и «центровые девушки» – жрицы любви. Все они были если и не знакомы между собой, то визуально привычны. Просто знакомые лица.
А теперь Вику и ее друзей окружали вечерами совершенно новые люди. Они были хамоваты, невоспитанны, ужасно одеты, их женщины были вульгарны. Разговаривали громко, и эта малограмотная речь резала слух. Но самое удивительное, что неумение вести себя их совершенно не смущало. Они были уверены в себе и швыряли свои легкие деньги с купеческим надрывом. Московская богема перестала бывать в ставших вдруг чужими ресторанах и обосновалась у себя – в ЦДЛ, Доме кино и Домжуре. И рестораны этих домов продержались еще несколько лет.