Физик против вермахта - Руслан Ряфатевич Агишев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Братцы, гляньте, кого я нашел! Ха! Прятался в камнях, падлюка. Думал, мы его не найдем, — от реки какой-то боец энергично махал рукой, подзывая к себе остальных. — Я в кусты по нужде отошел, а этот там сидит. Документы и пистолет с ним. Только погорелый он какой-то…
Часть расчета по знаку старшины тут же рванули к своему товарищу и вскоре тащили пленного летчика к зенитной точке. Егор, с любопытством вытягивая голову, тоже подошел поближе. Правда, разглядеть немца ему удалось не сразу. Того закрывали спины красноармейцев, с жадностью рассматривавших сбитого летчика.
— Курицын, ты что с ним сделал? Спятил что ли?!! — вдруг недовольно заорал старшина на бойца, что обнаружил немца. — Ты посмотри на него. На нем же места живого нет. Вся рожа обгорелая. А с глазами что? Как такого подранка в штаб вести? Скажут, старшина Копыто опять за старое взялся и морды бить начал.
Егор раздвинул стоявших перед ним бойцов и, оказавшись перед привалившимся к орудию немцем, обомлел от увиденного. Признаться, такого зрелища он еще не видел, хотя за время на передовой повидал немало: и человеческих обрубков с мотавшимися кишками, и обгоревших до костей танкистов, и утопленников. Пленный же выглядел совершенно другим.
— Разойдитесь, бойцы, — Сафронов нужно было больше света. — Не видно ничего толком, — из планшета он сразу же вытащил блокнот с карандашом. — Итак… Это, определенно, летчик. Штурман, кажется. Одет в темный комбинезон с карманами. На коже лица и рук многочисленные ожоги. Перчатки сожжены. Передняя часть комбинезона обгорела.
Остро отточенный карандаш стремительно порхал над листком, заполняя его подробностями осмотра. Егор старался зафиксировать любую, даже кажущуюся самой незначительной, мелочь, которая потом смогла бы помочь в этом деле.
— Вот черт! Он же седой! — Сафронов только сейчас обратив внимание на то, что у достаточно молодого на вид пленного седые волосы. — Эй, немец! Ты слышишь меня? — тот открыл глаза и на старшего лейтенанта уставились абсолютно белые, похожие на яичный белок, глаза. — Ничего себе, — присвистнул от удивления Егор. — Глаза-то, кажется, сварились…
Он хотел было записать и это наблюдение, как немец, до этого сидевший абсолютно смирно, вдруг начал дергаться. Штурман так извивался в руках бойцов, что слышался хруст костей. Наконец, его смогли повалить на землю, где он и продолжал что-то хрипеть.
— Что он там бормочет? Кто-нибудь знает немецкий язык? — Сафронов с надеждой оглядел стоявших перед ним бойцов. — Никого что ли нет?
К счастью, один боец, лопоухий паренек с веснушками, оказался филологом четверокурсником. Его сразу же пропустили к немцу.
— Чего-то про свет говорит, товарищ старший лейтенант. Мол, много-много света было… Э-э-э. Нет! Это слово переводится, как молнии! Говорит, что это Тор своими молниями поразил его самолет, — заметив на лице бойцов недоумение, он пояснил. — Тор — это скандинавский бог молний и грома, защищающий людей от великанов и чудовищ. Его отцом был верховный бог Один, а матерью — богиня земли Ерд. Еще… Еще, товарищ старший лейтенант, Тор был четырежды рожденным.
Информация о скандинавских богах, конечно, была интересной, но явно лишней. Собственно, об этом сказал раздраженный Сафронов.
— Извините, товарищ старший лейтенант. Просто я увлекаюсь скандинавской мифологией… — Егор сделал страшное лицо, чтобы филолог прекратил свою болтовню. — Хорошо-хорошо, я понял. Еще немец говорит, что его самолет начал плавиться прямо на глазах. Сначала испарилось левое крыло вместе с мотором. Потом молния попала им в хвост, в котором тут же появилась дыра размером с человека.
Вскоре немецкий летчик затих. Пришлось звать медсестру, чтобы снова привела его в чувство. Единственного попавшего к нам в плен немецкого летчика срочно требовало командование, вздумавшего его о чем-то расспросить. Сафронову же пленный уже был совсем не интересен. Он узнал все, что хотел. Правда, толку от полученной информации было довольно мало. Каждая новая деталь недавнего боя, которую ему удавалось узнать, лишь ставила все новые вопросы и совсем не давала ответов на них.
— Пока единственным вещественным доказательством недавнего налета остается лишь это, — Олег задумчиво пнул сапогом кусок оплавленного крыла. — Все остальное только слова… Значит, надо сначала заняться этим куском железа, — куску металла вновь досталось; старший лейтенант снова пнул его. — Подожди-ка, у нас же в училище есть хороший специалист по взрывчатым веществам. Вот пусть и поглядит на это.
Недолго думая, Сафронов прямо на глаза удивленных бойцов зенитного расчета начал энергично долбить ногой по куску крыла. В какой-то момент металл не выдержал такой яростной атаки и разломился на несколько кусков, один из которых Егор и прихватил с собой.
До Нового Петергофа, где располагалось его военно-политическое пограничное училище войск НКВД, он смог добраться лишь далеко под вечер. Всеми виной была прихваченная им здоровенная железяка, с которой крайне сложно было втиснуться в переполненные трамваи. Попутки под вечер тоже особо не спешили брать попутчиков: военным это было запрещено, а гражданских почти не было. В конце концов, над ним сжалился венный патруль, который после проверки документов остановил какой-то грузовик из комендатуры и попросил подкинуть старшего лейтенанта до места.
На его счастье преподаватель по взрывному делу все еще находился в училище. Профессор Курнаков был весьма примечательный по современным меркам человек. В свои семьдесят четыре года этот сухонькой старичок с аккуратно подстриженной породной и в неизменном костюма с бабочкой ни минуты не мог устоять на одно месте. Он все время находился движении: то несся в библиотеку, то занимался с курсантами в училище, то принимал зачеты у студентов в университете. Начальник училища не раз называл его светилом советской химической науки, подарившим стране мощные взрывчатые вещества. Старичок же на все эти эпитеты лишь смущенно улыбался и отмахивался рукой.
— Товарищ профессор, товарищ профессор, — закричал Сафонов, едва заметив знакомую сгорбленную фигурку в конце коридора училища. — Николай Семенович! Подождите!
Громко стуча сапогами по обшарпанному
