Волшебные крылья - Барбара Картленд

— Откуда вы могли узнать обо всем этом? — не выдержал в конце концов маркиз, когда они заговорили о том, что король страдал клаустрофобией.

— Я всегда считала короля Карла самым привлекательным среди английских королей, — ответила Мина, — и хотя другие девушки больше интересовались его связями с Нелл Гвин, комической актрисой, которая была его любовницей, или с Луизой де Керуолл, я всегда думала, что король был не просто распутником и ловеласом. Он казался мне человеком более глубоким даже в своих отношениях с женщинами.

Говоря все это, она внезапно вспомнила, что считала самого маркиза распутником и ловеласом, и внезапно покраснела, испуганно взглянув на него.

Маркиз мгновенно догадался о причине ее смущения, и ему очень захотелось узнать, почему же она составила о нем столь нелестное мнение, кто мог рассказать ей о нем? Маркиз едва прямо не спросил девушку об этом, но потом сдержался, поняв, что только вспугнет ее. Время для откровенных разговоров еще не настало.

Она бы просто вновь осадила его за переход на слишком личные темы, а он вовсе не был готов к подобным упрекам.

Лежа в тот вечер в постели, маркиз, к своему удивлению, обнаружил, что не может заснуть. Его тревожили мысли об их разговоре сегодня вечером. Эта девушка снова и снова удивляла его. То он видел перед собой смущенного ребенка, то взрослую, рассудительную женщину. И было в ней еще что-то, некое редкое качество, заставляющее относиться к ней с уважением.

…Маркиз решил, что она уже ничем не сможет поразить его, однако, встретив ее утром в конюшне, он снова был удивлен. Перед ним, освещенная первыми солнечными лучами, стояла прелестная юная девочка в ореоле светлых волос.

Неужели с этим ребенком он беседовал вчера на такие серьезные темы? Уж не приснилось ли ему это? Подобные беседы впору было вести с образованным мужчиной. Маркиз почти не знал женщин, способных поддержать такой разговор, а перед ним была юная девушка, скорее девочка.

— Доброе утро, милорд, — приветствовал его старый грум.

Мина, которая была занята в эту минуту тем, что гладила по носу лошадь и о чем-то ласково разговаривала с ней, повернула голову в сторону маркиза.

— Доброе утро, Эбби, — приветливо кивнул маркиз слуге. — Доброе утро, Мина! Ну как, вы выбрали лошадь, на которой хотите покататься?

Мина бросила быстрый взгляд на грума, и тот недовольно сказал:

— Такая незадача, ваша светлость, что молодая леди хочет скакать на рыжем Светлячке. А я думаю, он никак не подходит для леди, да и опасно на него садиться. Норов-то у него какой! Того и гляди скинет барышню.

— Совершенно верно. Я сам намучился с жеребцом, когда прошлый раз ездил на нем, — согласился маркиз. — Поэтому, я думаю, Мина, вам придется выбрать себе кого-нибудь другого.

— Позвольте напомнить вам, милорд, что вы обещали мне, что я могу взять любую лошадь, какая мне понравится, — напомнила ему Мина с лукавой улыбкой. — И я бы с удовольствием побилась с вами об заклад, если бы у меня были деньги, что Светлячок будет меня слушаться.

Едва она произнесла это, как тут же поняла, что вновь допустила оплошность, упомянув о деньгах. Она лишь надеялась, что маркиз не придаст значения этим словам и просто подумает, что она имела в виду, что у нее нет денег с собой сейчас, в данную минуту.

Однако, чтобы скрыть то, как она расстроилась из-за своей глупости, ведь она снова забыла, что должна играть роль Кристин, Мина отвернулась от стойла, где стояла смирная лошадка, та, которую грум предложил ей для прогулки, и направилась в самый конец конюшни. Там было стойло Светлячка. Конь тревожно ржал и фыркал, требуя к себе внимания со стороны хозяина, который до сих пор не подошел к нему.

Маркиз в конце концов решил, что в том, что произошло в дальнейшем, не было ничего сверхъестественного. Ведь только предыдущим вечером он узнал, как много для Мины значат животные, неважно, птицы или звери.

Девушка смело вошла в стойло Светлячка, в то время как Эбби тихо что-то бормотал себе под нос, выражая явное неодобрение столь безрассудному поступку молодой леди.

Между тем девушка ласково заговорила с огромным конем, погладила своей маленькой ручкой его по носу и, видимо, сумела привести Светлячка в благодушное настроение и уговорить его вести себя хорошо, потому что конь безропотно позволил себя оседлать и ласково потерся мордой о плечо девушки.

Они вывели лошадей во двор, и маркиз, подсаживая Мину в седло, очень беспокоился, сумеет ли она совладать с норовистым конем. Что, если ее излишняя уверенность в своих силах объясняется всего лишь отсутствием опыта? Конь так и рвался из его рук и мог унестись прочь со своей легкой как перышко всадницей.

Мина беззаботно и даже слегка снисходительно улыбнулась маркизу, словно желая сказать, что он ведет себя с ней подобно не в меру заботливой нянюшке, и пустила коня рысью, так что маркизу ничего другого не оставалось, как вскочить на своего жеребца и попытаться догнать ее.

В конце концов ему пришлось с удивлением признать, что Мина оказалась хорошей наездницей, и их поездка прошла очень спокойно, без каких-либо неприятностей или проблем. Мина, разумеется, не могла сказать маркизу, что, поскольку ее отец был постоянно в стесненных обстоятельствах, он покупал только необъезженных и часто норовистых лошадей, а она обычно помогала ему объезжать их.

Именно от отца она переняла эту удивительную способность приручать диких, непокорных животных, так что почти с того самого момента, когда они попадали к нему в руки, они начинали доверять ему, и битва кончалась, едва начавшись.

Можно было называть эту способность магией или колдовством, но Мина знала, что в основе лежали огромная любовь ее отца к животным и уважение к их природе и инстинктам. Он никогда не считал ни одно животное, каким бы маленьким оно ни было, ничтожным созданием. Для него все они несли в себе частицу Бога. И животные чувствовали это, отвечая доверием на доверие.

Мина спокойно ехала впереди, ни словом, ни взглядом не обращаясь к маркизу, словно даже не замечая его. А он тем временем внимательно рассматривал ее стройную фигурку, отмечая и то, как она прямо и ловко держится в седле, как уверенно правит резвым жеребцом. Он слышал также, как спокойно и ласково она разговаривает с конем.

Поведение девушки удивляло его все больше, потому что он никак не мог припомнить, чтобы лорд Лидфорд когда-нибудь слыл знатоком лошадей или хотя бы увлекался ими. Он также знал, что Надин Лидфорд терпеть не могла верховую езду и появлялась верхом на лошади крайне редко, только в самых исключительных случаях.