Последняя торпеда Рейха. Подводные асы не сдаются! - Вильгельм Шульц

Тучи сгущаются

…умный человек имеет право быть несчастным только из-за женщины, которая стоит того.

Следующие несколько недель прошли довольно нервозно. Переговоры с русскими болгарами зашли в тупик, так и не успев начаться. Причем, уперлись они, казалось бы, в самую пустяковую формальность. Кого вы, собственно, представляете? III Рейх? Новую Швабию? Kriegsmarine? На все эти вопросы приходилось отвечать однозначно: «Нет!» Получалось, что русским делала предложение некая группа частных лиц, незаконно завладевших чужим имуществом, то есть практически пираты, уголовники. Ну нет ни в одном кодексе мира такого понятия, как «путчист-неудачник», зато есть «дезертир», есть «солдат, нарушивший присягу» и множество других подобных. Нельзя было сослаться и на предыдущие контакты Рёстлера. Они не продолжали его миссию, поскольку не имели о ней, если таковая и была, ни малейшего представления. По всему получалось, что речь могла идти только о добровольной сдаче в плен, а весь куш, который стоял на кону, в лучшем случае означал бы некоторое изменение условий содержания. Иванова очень удивила просьба Ройтера амнистировать всех граждан СССР, которые могли бы находиться среди его подчиненных, если они совершили какие-либо преступления, предусмотренные законом Союза.

— Возможно, мы будем даже привилегированными, но не иначе как военнопленными, — констатировал Зубофф, участвовавший в переговорах в качестве переводчика. — Это можно будет сравнить с положением фон Брауна в Штатах.

Может быть, на такое предложение и следовало бы согласиться, если задача стояла «выйти» из боя, покончить счеты с войной и вернуться к семьям и мирной жизни, пусть не сейчас, пусть через 10 лет, но хоть как-то. Ройтера это никак не устраивало. Он хотел сражаться. Этого же хотела и команда. Столько пережить ради того, чтобы просто влиться в серую массу военнопленных и оставить право решать другим? Да и вопрос о гарантиях повисал в воздухе. На роль фон Брауна мог претендовать только Майер и еще двое его инженеров. Остальные — даже и не военнопленные, а вообще не пойми кто. И тут слабое утешение, что у русских к ним претензий нет. Пока Сталин у власти, не исключен вариант передачи их британцам, несмотря на все заслуги. Передали же британцы Сталину несколько тысяч казаков.

Переговоры затягивались, а тем временем в окрестностях ранчо стали появляться различные типы, которые никак не походили на крестьян-гаучо. Наблюдатели фиксировали машины британцев и, что, кстати, было хуже всего, неких персон с арийской внешностью, представлявшихся коммерсантами.

— Откуда всем им известно о наших движениях? — недоумевал Майер. — Впечатление такое, что у нас завелся дятел.

— Может быть, пока не поздно, перепрятать архивы? — предложил Карлевитц.

— Вы же сами говорили, что делать этого нельзя еще несколько лет.

— В морской воде процесс полураспада происходит быстрее, да и приливы-отливы на месте затопления U-2413 «смывают» радиацию. Нужно произвести замеры, я думаю, что они могут дать хорошие результаты.

— Согласен, — после паузы ответил Ройтер — Меня очень смущает активность, которая имеет место в том районе. Сначала английская подлодка, затем этот аргентинский корвет… Такое впечатление, что все прекрасно осведомлены о каждом нашем шаге. Если бы я не был уверен на 100 % в каждом члене команды, я бы подозревал, что кто-то из наших хорошо подстукивает, причем всем разведкам мира сразу.

— Что будет, если, пока мы тут переговариваемся, русские пришлют сюда эскадру, да еще чего доброго объединятся с нашими, с 201-й? — Контакты ведь у них есть… Что мы им противопоставим? Аргентинский корвет? Ведь чтобы поднять со дна лодку и снова сделать из нее оружие, потребуются месяцы и производства, которых здесь поблизости нет. Это верфи Буэнос-Айреса как минимум.

В результате Карлевитц с группой механиков был отправлен к месту затопления производить замеры. Часть стригалей на ранчо были заменены на людей с европейскими лицами.

— Раз-два-три, поворот! Выпад! Отбивай! Так. Хорошо. Еще раз. Не фиксируй кисть, свободнее! Раз-два!

Тренировка шла своим чередом. Ученица делала некоторые успехи. Чересчур дерганная, а так — все в порядке, упорная, толк из нее будет.

— Почему вы с ней? — выкрикнула Хайди, совершая очередной выпад.

— Ты о чем?

— Я слышала! Вы с госпожой Солер!

— Что мы с госпожой Солер?

— Любовники!

— Ну а тебе-то что за дело?

Вместо ответа она совершила несколько очень опасных выпадов, зазевайся Ройтер чуть-чуть — и дело могло бы кончиться плохо.

Ройтер выбил клинок из рук Хайди. Она сначала было метнулась за ним, потом обратно, потом расплакалась и убежала.

И у этой сцены тоже были свидетели. Слов Анна, конечно, не слышала, но этого и не требовалось. И за ближайшим ужином она спросила:

— Густав, а вы не думаете, что Хайди пора заняться учебой?

— Да я только об этом и думаю, но, боюсь, в этом году я не соберу достаточной для обучения суммы.

— Сумму я как раз вам найду, можете считать, что я даю вам беспроцентный кредит в счет вашей будущей работы. Просто мне кажется, что такой девушке, как Хайди совершенно недопустимо терять здесь в глуши время, тогда как можно его употребить куда более полезно. У вас ведь есть дом в Буэнос-Айресе? Почему бы ей с матерью не пожить там…

Коммандер Джеймс Холлбрук — командир легкого крейсера «Уэймут» ВМС Его Величества, получил приказ на одиночное плавание в районе Южной Атлантики между Южной Джорджией и Восточным Фолклендом и направил свой корабль в координаты, указанные в приказе. В Британской Гвиане к ним на борт поднялось подразделение боевых водолазов и рота морских пехотинцев. После полуторанедельной стоянке в Джорджтауне крейсер отбыл в указанном направлении.

За месяц до этого правительственная комиссия во главе с Маленковым подписала акт о введении в строй нового советского корабля, построенного по технологиям бывшего противника, легкого крейсера типа «Чкалов»[45]. Ему также вменялось в обязанность, пополнив запасы в Бразильской Форталезе, выйти в район фолклендских островов с целью проведения боевых стрельб и отработки минных постановок. Странно, что ни на Балтике, ни в Северном, ни в Баренцевом море для этих целей полигонов не нашлось. Если сравнивать с «Уэймутом», «Чкалов» был лучше бронирован и, несмотря на относительно небольшие калибры (152 мм), обладал большей огневой мощью за счет большего количества стволов. Строенные орудия Б-38 в четырех орудийных башнях способны были выплюнуть больше стали за единицу времени, чем сдвоенные 203-мм орудия британца.

Учитывая, что поблизости где-то здесь же находились русские эсминцы «Высокий», «Важный» и «Внушительный», — получалась довольно серьезная эскадра. «Важный», правда, налетел на льдину и был отправлен в Коммодоро на ремонт. После ремонта ему придется проделать долгий путь домой, так что боевой единицей его уже считать нельзя, и все-таки 2 эсминца и крейсер — лучше, чем просто крейсер. Про эсминцы русские вовремя вспомнили. Потому что британская подлодка никуда не исчезла, а скорее всего ушла куда-нибудь в Порт-Стенли. И сидит там. Ждет.

Ждут все. Ждут неизвестно чего. Немцы выжидают, пока ящики можно будет поднять со дна, не рискуя жизнью. Британцы ждут, когда немцы их начнут поднимать, русские ждут, когда влезут британцы, чтобы отпихнуть их от пирога. Америка? А Америке не до этого. Она в эйфории. Невиданный ранее взлет уровня жизни, невиданный рост производства, инвестиции, сулящие 1000 % в Европе, ну кого будут интересовать какие-то ящики. Тем более Бэрд уже обжегся, а американцы не те люди, которые будут дважды совершать одну и ту же невыгодную сделку. Нет, теперь пускай Эттли сам себе таскает каштаны из огня!

«Палтус» — «Ревелю»

Переговоры с группой немцев, вышедших на меня по каналам бывшего посольства Германии в Аргентине, зашли в тупик по причине сложностей формального характера. Прошу вашей санкции — учитывая особую важность этих переговоров для Партии и Правительства, пренебрегать ли формальностями в дальнейшем.

«Ревель» — «Палтусу»

Прошу обратить особое внимание на то, что люди, вышедшие на вас с предложениями по Архиву Анненербе и «Ипсилону», могут быть провокаторами и не представлять собой реальной силы.

По вечерам, сидя на балконе дома, Ройтер с сыном часто рассматривали Луну в его бинокль. Ади очень нравилась эта затея. Бинокль у Ройтера был очень хорошего качества, цейсовский, давал четкую картинку, и Луну в него можно было рассмотреть вполне детально — не просто пятна на куске сыра, а рельеф и тени. Все-таки это был его сын, родная кровь. Они никогда не говорили об отце Ади. Ройтер бы не смог это вынести. Одно дело обманывать женщину, существо по самой своей сути лживое и неверное, другое дело — ребенка. Когда-нибудь он научит младшего Ройтера понятиям воинской чести, и как же он будет это делать после такого балагана? Но Ади, похоже, чувствовал себя с Ройтером вполне комфортно и не нуждался ни в чем, и в воспоминаниях тоже. Сидя на балконе дома, они занимались астрономическими упражнениями, и как-то так само собой вышло, что Ройтер вдруг стал рассказывать сказку, которую он сам придумывал тут же на ходу: