Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки» - Тимофей Бордачёв

Хотя большинство участников политического процесса в пределах «европейского квартала» в Брюсселе не склонны драматизировать ситуацию, данное решение может иметь далекоидущие юридические последствия. Потенциально оно подрывает возможности институтов по борьбе с национальными «чемпионами» – фактически монополиями в той или иной сфере экономики, о необходимости появления которых президент Франции Николя Саркози заявил уже через день после саммита в Брюсселе.

Несмотря на успешный выход из состояния полной неопределенности к лету – осени 2007 года, в которое ЕС погрузился в июне 2005 года, интеграционный процесс вступил в стадию усиления межгосударственных элементов сотрудничества. Соотношение сил между суверенитетом и интеграцией временно поменялось в пользу первого. Повышается вероятность формирования так называемой Европы разных скоростей, о необходимости которой давно говорит Великобритания и возможность чего признал летом 2007 года премьер-министр Италии, а ранее председатель Европейской комиссии Романо Проди. Данная модель предполагает расширение возможностей для более тесного сотрудничества групп стран и, на наш взгляд, подрывает внутреннее единство Европейского союза.

Усиление роли национальных государств и разноскоростная интеграция не мешают, однако, по мере необходимости использовать ресурсы ЕС в отношениях с внешними партнерами. К числу таковых относятся в первую очередь традиционные для гражданской силы (civilian power) действия через институты сотрудничества, основанные на взаимном принятии обязательств. Другое дело, что эти механизмы становятся все в большей степени инструментом защиты исключительно собственных интересов ЕС и его государств и в полной мере испытывают на себе последствия естественного роста протекционизма со стороны последних.

Надо учитывать при этом, что, хотя безопасность и оборона остаются и будут оставаться, если судить по тексту мандата МПК, в исключительном национальном ведении стран-членов, запрос на коллективные действия ЕС постоянно растет, как и число вызовов, с которыми сталкиваются страны-члены, формирующие доходную часть бюджета ЕС и его рабочих органов, на международной арене.

В поисках выхода из этой ситуации единая Европа вынуждена обращаться к достаточно нетрадиционным решениям. Не случайно уже вскоре после выхода российско-польского конфликта в публичную плоскость комиссар ЕС по торговле Питер Манделсон заявил о том, что сохранение эмбарго может стать препятствием для вступления России в ВТО, вопрос о котором был окончательно согласован сторонами еще в мае 2004 года.

В июле 2007 года разгорелся дипломатический конфликт между Москвой и Лондоном, связанный с отказом России выдать гражданина РФ, обвинявшегося в совершении тяжкого преступления на территории Соединенного Королевства. Хотя удовлетворение требований британского правосудия противоречило бы нормам российской Конституции, реакция британских властей оказалась также далекой от принятых ранее норм. Глава МИД Дэвид Милибэнд сделал беспрецедентные в практике отношений между странами – членами Совета Безопасности ООН заявления о необходимости изменения российской Конституции, дабы сделать экстрадицию допустимой, а также о возможных проблемах с визами у представителей органов государственной власти России.

И вновь Португалия, страна – председатель ЕС, несмотря на заявленное ранее намерение не вносить напряженность в отношения с Россией, официально заявила о поддержке действий Великобритании. Тем более что за несколько дней до британского демарша Россия заявила о приостановке выполнения адаптированной версии Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), предоставив части своих партнеров на Западе великолепную возможность заявить о снижении предсказуемости российской внешней политики.

В эти же дни председатель Европейской комиссии Жозе Баррозу, выступая перед журналистами в Брюсселе, заявил, что, на его взгляд, Европейский союз было бы удачнее всего сравнить с империей, однако не в традиционном понимании этого слова, а с империей, основанной на добровольном объединении стран и распространяющей свое влияние исключительно мирным способом. Если не принимать во внимание известную эксцентричность бывшего премьер-министра Португалии, данное заявление можно считать попыткой сформулировать видение новой роли Европы на международной арене.

Той роли, которая отвечала бы требованиям конкуренции как со старыми партнерами в лице США, так и с державами «авторитарного капитализма», выход которых на мировую арену отмечает в своих последних работах Сергей Караганов. И отражала бы при этом внутриполитическую реальность ЕС, все более сдвигающегося в сторону «крепости Европы». Старая концепция, подкрепленная в последние годы попытками стран ЕС выстроить общую политику в отношении иммиграции извне и провалом очередной серии переговоров в рамках Доха-раунда ВТО, обретает постепенно и политическое измерение. Важность движения ЕС в этом направлении нельзя недооценивать. Ведь, как пишет, обращаясь к наиболее важным вызовам, которые стоят сейчас перед европейской интеграцией, российский европеист Юрий Борко:

«Чтобы мобилизовать общество, высвободить его энергию и побудить к действиям, необходима всеохватывающая объединительная идея. То, какой смысл Евросоюз будет вкладывать в понятие единой Европы, также во многом повлияет на его судьбу».[52]

Новое мироустройство

Европейский союз, а с ним и российско-европейские отношения выходят на очередной этап периода масштабной перестройки системы межгосударственных и внутригосударственных отношений, начавшегося еще в 1989 году. Поведение объединенной Европы на этом этапе формируется под воздействием целого ряда факторов, которые сохранят свое значение и в предстоящие несколько лет.

Во-первых, важное место занимают растерянность политических лидеров в ходе острой фазы кризиса развития ЕС (2005–2007) и интеллектуальный ступор, самым ярким воплощением которого стала Берлинская декларация от 24 марта 2007 года, принятая в ознаменование 50-летия Римского договора о Европейских сообществах.

Во-вторых, нарастает важность энергетического фактора, который, вполне в русле мировых тенденций, все более становится частью не экономики, а политики и сферы безопасности. Обеспечение энергоресурсами становится объектом усилий современного европейского государства.

В-третьих, невиданная ранее волна нелегальных иммигрантов из стран Африки провоцирует рост национализма у самих европейцев и попытки политических и бюрократических элит пойти по пути наименьшего сопротивления, направив главные ресурсы на безопасность внешних границ.

И, наконец, свою роль играет выход Европейского союза за пределы «старой Европы» и необходимость более активно применять несвойственные ранее методы внешнеполитической деятельности. Под воздействием этих факторов Евросоюз может потерять значительную часть не только шарма, но и привычек «нормативной империи», о существовании которой много говорили во второй половине 1990-х годов.

В принципе Россия могла бы и не обращать на все эти метаморфозы особого внимания. Вооруженный конфликт между нами невозможен. Сотрудничество со странами ЕС в такой важной для российской экономики области, как энергетика, успешно развивается на двустороннем уровне. Проблема, однако, в том, что постоянно укрепляющаяся взаимозависимость России и ЕС в экономике и правовом регулировании выступает все большим ограничителем дипломатических ресурсов. Еще больше они могут оказаться лимитированными в том случае, если Россия не сможет в достаточной степени реализовать свое видение нового Договора о стратегическом партнерстве с ЕС, который, как соглашаются пока обе стороны, должен быть всеобъемлющим и взаимообязывающим.

Роберт Купер, один из наиболее влиятельных европейских экспертов-практиков нашего времени, оказавший немалое влияние на внешнеполитические решения премьер-министра Тони Блэра и политику верховного представителя ЕС Хавьера Соланы, пишет:

«Новое мироустройство XXI века станет результатом переговоров между континентами, как прежнее было итогом сделки между отдельными странами».[53]

Внутреннее устройство этих континентов может представлять собой либо отдельные сверхдержавы, либо прочные союзы государств. Формирование таких союзов вокруг потенциальных лидеров происходит уже сегодня. Россия и Европа как странные инсайдеры экономической и политической жизни друг друга вольно или невольно в нем участвуют, продолжая одновременно вести между собой увлекательную «игру с нулевой суммой» – положение, при котором выгоды одного из партнеров однозначно означают потери другого.