Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить - Филипп Дженкинс

В культурном смысле Антиохия была достойной соперницей Александрии, хотя идеи антиохийцев пугали или возмущали египтян. Императоры охотно ставили монахов и ученых из Антиохии епископами – и особенно епископами Константинополя. Уязвимым местом Антиохии было ее богословие. Александрийцы могли находить в Антиохии ересь – что она не воздает должное почтение божественности и славе Христа, – и это давало им сильное оружие. Константинопольский епископ, прошедший антиохийскую школу, находился в крайне опасном положении.

Константинополь находился под прямым покровительством императоров, что было и благословением, и проклятием для церкви. Сам константинопольский престол никогда бы не возник, если бы не присутствие императора, и уж тем более никогда бы не стал вторым по чести после Рима. Поскольку выбор епископа был делом тонкой дипломатии, ключевую роль в этом деле играли императоры и высокопоставленные придворные, так что, восходя на престол, епископ теоретически был должен пользоваться прямой поддержкой самых влиятельных лиц империи. Эти же влиятельные лица стремились повысить престиж столицы в христианском мире, а потому строили прекрасные церкви и снабжали их удивительным набором реликвий. Константинополь должен был стать особым священным городом империи, находящимся под покровительством Девы Марии. В отличие от других великих городов, этот город был создан христианами для христиан, так что ему не нужно было очищаться от грехов языческого прошлого. Чем город святее, тем выше престиж его епископа[124].

Но при всем при этом пост епископа Константинополя таил в себе особые опасности, поскольку внешние силы с легкостью могли создавать здесь свои фракции в императорской семье и при дворе и использовать их в своих интересах. На протяжении большей части V века александрийские патриархи имели в Константинополе достаточно большую и дееспособную сеть своих людей, которые отстаивали их интересы и собирали для них нужные сведения. Они подкрепляли эту работу обильными дарами и огромными взятками – патриархи могли себе позволить такую щедрую расточительность, поскольку Египет был богатой страной. Закулисные игры александрийцев накладывали отпечаток на религиозную политику империи.

К V веку Константинополь уже был неспокойным городом с долгой историей бунтов и гражданских беспорядков. Многие императоры убедились в том, что бесполезно контролировать границы империи, если ты не в состоянии поддержать порядок на улице рядом с дворцом. Поскольку религиозные вопросы играли важную роль в политике, епископы тоже становились мишенью толпы во время беспорядков. В Константинополе было немало престижных монастырей, на которые стремились оказывать влияние александрийцы. Их монахи легко превращались в воинствующих активистов или в опасных предводителей буйной черни. Непопулярный епископ легко мог оказаться в таком положении, что его не мог бы защитить даже сочувствующий ему император[125].

Низвержение Иоанна Златоуста

Задолго до начала христологических баталий в Эфесе и Халкидоне из-за соперничества церквей был низвергнут один патриарх, причем в этом можно увидеть предзнаменование будущих событий. Главным героем этой драмы был Иоанн Златоуст, один из величайших святых древности и легендарный проповедник, за что он и получил свое прозвище. Каждый этап его карьеры свидетельствовал о славе Антиохии. Златоуст родился в Антиохии и учился у последних оставшихся языческих учителей, причем одним из его соучеников был Феодор Мопсуестийский. Он был одним из первых слушателей недавно открытой христианской школы, которой руководил Диодор из Тарса. Его рукоположили в священники в Антиохии. В 398 году, не без серьезных колебаний, он согласился стать архиепископом Константинополя[126].

Прошло пять лет – и карьера Златоуста трагически завершилась благодаря махинациям александрийского патриарха Феофила. Вступив в спор с некоторыми упрямыми египетскими монахами, Феофил решил применить стандартное оружие александрийских патриархов: он собрал вооруженных людей, которые разрушили кельи иноков и запугали их сторонников. Монахи стали протестовать против такого гонения, в результате чего Феофилу было велено явиться с объяснениями в Константинополь. Однако александрийский патриарх превратился из обвиняемого в обвинителя, представив и изгнанных монахов, и Иоанна Златоуста как сторонников известной ереси, основанной на трудах Оригена. Кроме того, Феофил обрел важную поддержку двора в лице императрицы Элии Евдоксии. Неизвестно, что она думала о богословских вопросах, но она видела в Златоусте своего личного врага. Иоанн с пуританским жаром обличал излишнюю роскошь и суетность женщин, а Евдоксия услышала в этих обличениях выпад против нее. Кроме того, она была недовольна еще одним выступлением Златоуста. Христианская империя, прославляя свой режим, нередко заимствовала обычаи из языческих ритуалов; однажды, когда во время празднеств была торжественно открыта статуя Евдоксии, Златоуст не побоялся публично выразить свое недовольство[127].

Вот стандартное оружие александрийских патриархов: собрать вооруженных людей, разрушить кельи иноков и запугать их сторонников

Низвержение Златоуста, против которого боролись столь могущественные противники, стало неизбежным. В 402 году Феофил прибыл в Константинополь с внушительным отрядом из двадцати девяти подчиненных ему епископов, подкрепив свою позицию знаменитыми александрийскими щедрыми взятками. Такая демонстрация силы позволила Феофилу одержать победу над Златоустом, который был низложен местным собором, так называемым «Собором под дубом» (403). Фактически Иоанн вскоре снова занял свой пост. Городская чернь его обожала, а свершившееся землетрясение заставило некоторых его врагов поверить в то, что они ополчились против человека, особо любимого Богом. Кроме того – и это также предвещает грядущие события – Златоуст заручился мощной поддержкой папы римского Иннокентия, который пытался собрать собор, чтобы восстановить в правах свергнутого патриарха. Сам Иоанн также не сдавался и в проповедях сравнивал императрицу с Иродиадой, которая требовала казни Иоанна Крестителя. На короткое время Златоуст вернулся на свою кафедру, но вскоре был снова осужден и умер на пути в ссылку в 407 году[128].

Каждый аспект этой истории в том или ином виде повторялся на позднейших соборах, которые, казалось бы, занимались христологией, а не вопросами церковного устройства. В эти позднейшие годы александрийские патриархи также играли роль «сторожевых псов» церкви и бесцеремонно вмешивались в дела других епархий. Они также опирались на поддержку многочисленных верных епископов и подкрепляли свою позицию щедрыми взятками и дарами. В данном случае секретарем Феофила был Кирилл, будущий патриарх, который усвоил здесь многие важные уроки политических игр в церкви и империи.

Таким образом, к 420-м годам Кирилл прекрасно знал, как добиваться своих целей. Он умел использовать насилие – реальное или его угрозу, – знал, как снискать благосклонность придворных, и понимал, как можно использовать соборы и синоды для получения нужных результатов. И прежде всего он усвоил главную вещь: самая тяжелая и неразрешимая проблема решается с помощью запугивания и хитрости.

На протяжении V века исход церковных споров целиком и полностью зависел от благосклонности императорской фамилии, и особенно женщин

Кроме того, все патриархи прекрасно понимали еще одну важную вещь: какой бы независимостью они ни обладали, как бы они ни правили, подобно царькам или даже самым настоящим царям, они действуют в рамках все еще жизнеспособной империи, которая имеет достаточно власти, чтобы им противостоять. Если они забывали этот факт, они ставили под угрозу само существование своих патриархатов. На протяжении V века исход церковных споров целиком и полностью зависел от благосклонности императорской фамилии, и особенно женщин.

4. Царицы, полководцы и императоры

В том, что в наши времена не распространяются новые ереси, мы особенно обязаны Пульхерии.

Если патриархи действовали подобно царям, то императоры, в свою очередь, вели себя подобно папам. Во время христологических споров империя действовала как внутренняя сила церкви, а не просто как честный посредник, обеспечивающий справедливые условия игры для соперничающих сторон. Вожди церкви пытались склонить на свою сторону придворных или членов императорской семьи, но многие императрицы и княжны вступали в схватку, не дожидаясь особого приглашения. Государство интенсивно участвовало в церковных спорах на всех их этапах[129].