Шпионы, не вернувшиеся с холода - Чингиз Абдуллаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И, подвинув к себе тарелку, начал есть. Японскую еду он любил, хотя появлялся в таких ресторанах нечасто. Они были дорогими, и он не мог позволить себе подобного расточительства.
– Вы любите суси и сасими? – спросил Щербак.
– Раньше не ел. Сейчас привык. Даже начало нравиться.
– Может, я закажу еще?
– Нет, спасибо. У меня еще много дел. До свидания. Я перезвоню вам, и мы договоримся о встрече через три дня. Думаю, мы сможем принять ваше предложение.
Витовченко пожал руку своему бывшему знакомому и быстро вышел из ресторана. «Интересно, – вдруг подумал он, – чем именно я отличаюсь от ничтожества Ланьеля? Тоже побираюсь, тоже выпрашиваю свои гонорары, обедаю за чужой счет. А еще презираю Ланьеля, хотя давно нужно презирать самого себя».
Он вышел на улицу, обнаружив, что опять идет дождь. А он опять без зонтика. Витовченко пробормотал что-то невнятное и поспешил к станции метро, которая находилась довольно далеко отсюда. Когда он ушел, Щербак посмотрел по сторонам и достал телефон. Набрал знакомый номер.
– У нас все в порядке, – доложил он кому-то, – товар я уже передал. Думаю, он согласится. Да, все нормально. До свидания.
Он убрал телефон в карман и продолжил обедать. Он даже не подозревал, что если сейчас подойти и проверить радиоактивность его столика, выяснится, что он получил смертельную дозу радиации. Столик буквально светился. Но Щербак продолжал спокойно обедать. Его не предупредили о наличии реальной опасности. Наоборот. Его убедили, что никакой опасности нет. И поэтому он продолжал спокойно обедать.
ДЕНЬ СОБЫТИЙ. ПЯТНИЦА. ТРИНАДЦАТОЕ ЧИСЛО
Большаков уселся в кресло. Оглядел присутствующих.
– Излишне говорить, что все происшедшее здесь не может стать достоянием чьих-либо ушей, – желчно произнес он.
Все подавленно молчали. Чеботарев, пробормотав какое-то ругательство, уселся на стул рядом с Большаковым.
– Я его столько лет знаю, – пробормотал Чеботарев, – лет пятнадцать. Никогда бы не подумал~
– Пусть нам принесут кофе, – предложил Большаков.
Никто не позволил себе спорить. Один из офицеров вышел из комнаты. Большаков посмотрел на Караева.
– Довольны? – спросил он. – Должен признать, что вы молодец. Как бы я ни относился к вашему невероятному эксперименту. Вы до последнего отстаивали свою позицию и оказались правы. Наверное, умение признавать свою неправоту признак того, что я еще не совсем безнадежен.
Он немного помолчал и продолжал.
– Теперь нам нужно решать, что делать. Андрей Валентинович не просто член нашей организации. Он один из руководителей. Кроме того, смею напомнить вам, что любые меры в отношении заместителя начальника Академии ФСБ вызовут реакцию и со стороны самой ФСБ и со стороны прокуратуры. Если бы это был кто-то из наших пенсионеров – Лучинский или Писаренко, – возможно, нам было бы легче.
– Он не может быть «кротом», – сказал Чеботарев, – вы представляете какой информацией он обладает? Все выпускники Академии ФСБ могут стать потенциальным объектом изучения американцев. Нет, это невозможно. Произошла какая-то ошибка.
– Кто еще мог знать о наличии агента, прибывшего из Дублина? – уточнил Большаков.
– Никто, – ответил Караев, – операцию разрабатывали таким образом, чтобы об этом точно никто не узнал. Ни один человек.
– Ошибка исключена? – спросил Чеботарев.
– Да, – ответил Караев, – кроме нас троих, никто не знал об агенте из Дублина. Даже группа наблюдателей. Им сообщили все данные только сегодня утром. Никто не мог знать. И все случайности исключены.
Чеботарев посмотрел на Большакова. Оба молчали, понимая катастрофичность происшедшего. Генерал ФСБ работал на американцев. Речь шла уже не только о сохранении организации. Речь шла о безопасности страны.
– Мы обязаны информировать руководство страны, – твердо заявил Чеботарев. – Если он работает на американцев, это значит, что на всех выпускников и преподавателей Академии ФСБ у них есть досье. Я даже не могу представить степень ущерба, который он нанес нашей стране. Это будет самое громкое дело после провалов Пеньковского и Полякова.
– И всему виной наша организация, – тяжело пробормотал Большаков. – Я даже не знаю, как и кому я буду об этом говорить.
– Давайте установим наблюдение и спокойно решим, что нам делать, – предложил Чеботарев. – Если он действительно тот самый «крот», мы обязаны принять меры. У нас есть свои «ликвидаторы».
Вышедший офицер вернулся с подносом, на которым были чашечки с кофе. Он поставил поднос на столик.
– Вы понимаете, о чем говорите? – повысил голос Большаков. Он взглянул на обоих офицеров, которые помогали Караеву. – Я прошву вас выйти, – приказал он.
Оба офицера быстро вышли. В комнате остались только Большаков, Чеботарев и Караев.
– Мы организация, которая была создана для защиты интересов нашего государства, – напомнил Иван Сергеевич, – и мы всегда старались действовать в рамках нашего законодательства. Мы лишь исполняли приговоры, которые уже вынесли советские суды, карая мерзавцев, предателей и изменников.
– В таком случае вы должны позвонить директору ФСБ, – твердо сказал Чеботарев. – Прямо сейчас.
– А если мы ошибаемся? Если есть один шанс из тысячи, что мы ошибаемся? Вы понимаете, что я своим звонком сломаю генералу Попову жизнь.
– У вас есть другой вариант? – жестко спросил Чеботарев. – И учтите, что это самый лучший выход. В противном случае мы вынуждены будем принять решение о его ликвидации. Неужели вы считаете, что так будет лучше?
Большаков посмотрел на Караева.
– Вы тоже так считаете? Вы же работаете с Андреем Валентиновичем уже несколько месяцев. Вы предполагали, что может быть именно такой вариант?
– Мы проверяли всех четверых.
– Это не ответ.
– Мы подозревали всех четверых, – поправился Караев.
– И нашли «крота», – кивнул Большаков, – все правильно. Сейчас мы поднимемся наверх, и я позвоню директору Федеральной службы безопасности. И после этого должен буду объяснить, на каком основании мы подозреваем Попова. А когда его арестуют, он начнет рассказывать о нашей организации, про которую должен молчать. И вы прекрасно знаете, что молчать он не будет. Просто не сможет.
– Вы не будете звонить? – понял Чеботарев. – Вы понимаете какую ответственность вы на себя берете?
– Понимаю. Я отвечаю за нашу организацию. Поэтому прямо сегодня мы установим плотное наблюдение за Поповым. И примем решение в течение двух или трех дней. Я думаю, что мы сможем сами нейтрализовать Андрея Валентиновича. Если мы, конечно, не ошиблись.
Оба генерала посмотрели на Караева.
– Вы хотите что-то сказать? – спросил Иван Сергеевич.
– Да, – кивнул Караев, – извините, что я вмешиваюсь. Неужели вы полагаете, что в руководстве ФСБ не знают о нашей организации? Я думаю, вам лучше позвонить. Не нужно принимать на себя всю ответственность за предательство Попова.
– Нет, – резко возразил Большаков, – я считаю, что мы должны прекратить эту дискуссию. Если арестован агент, прибывший из Дублина, значит виноват Попов. Он и есть тот самый «крот», которого мы искали. Спасибо за вашу работу, полковник Караев. Вы свободны. Мы еще немного посидим и поговорим с Александром Дмитриевичем. А вы и ваши люди можете отдыхать.
– Но~
– Все, – поморщился Большаков, – вы можете быть свободны. До свидания. Решение мы примем сами.
– Слушаюсь. – Это был как раз тот случай, когда спорить было бесполезно. Он попрощался и вышел. «Интересно, что они решат?» – подумал Караев. Он даже не мог предположить, что сегодняшний день станет прелюдией к большой трагедии, в которой отчасти будет виноват и он сам.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ НАЧАЛА СОБЫТИЙ. ЛОНДОН
Вчера вечером он развил бурную деятельность. Звонил знакомым и малознакомым людям, вспоминал все свои связи, обретенные в Лондоне, перезванивал прежним друзьям, пытаясь выяснить ситуацию и достать деньги. Все это время полоний находился у него в кармане пиджака. Несколько раз звонил Жуковский, который просил прислать ему полученные документы. Виктор привез документы в офис и оставил в приемной. Он не стал говорить про полученный полоний, надеясь найти другого покупателя. Жуковский позвонил сам.
– У вас все в порядке? – спросил он.
– Я передал документы в ваш офис, – сообщил Витовченко, – мы договорились, что вы выплатите ему пять тысяч фунтов.
– Если документы того стоят, – согласился Жуковский, – и вам двадцать процентов.
«Интересно, почему он стал таким щедрым?» – подумал Витовченко, но ничего не стал уточнять. Его больше занимал полоний, который он получил вчера вместе с документами.
Сегодня днем он позвонил Ланьелу. Но тот не отвечал. Он несколько раз перезванивал на мобильный телефон француза, но аппарат по-прежнему молчал. Витовченко подумал, что Ланьель пропал в самое неподходящее время. Наконец Ланьель ответил.