Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

3) Земельные участки с высококультурными хозяйствами: сады, плантации, рассадники, питомники, оранжереи и т. п. не подлежат разделу, а превращаются в показательные и передаются в исключительное пользование государства или общин, в зависимости от размера и значения их.

Усадебная городская и сельская земля, с домашними садами и огородами, остается в пользовании настоящих владельцев, причем размер самих участков и высота налога за пользование ими определяются законодательным порядком.

4) Конские заводы, казенные и частные племенные скотоводства и птицеводства и проч. конфискуются, обращаются во всенародное достояние и переходят либо в исключительное пользование государства, либо общины, в зависимости от величины и значения их.

Вопрос о выкупе подлежит рассмотрению Учредительного Собрания.

5) Весь хозяйственный инвентарь конфискованных земель, живой и мертвый, переходит в исключительное пользование государства или общины, в зависимости от величины и значения их, без выкупа.

Конфискация инвентаря не касается малоземельных крестьян.

6) Право пользования землею получают все граждане (без различия пола) Российского государства, желающие обрабатывать ее своим трудом, при помощи своей семьи, или в товариществе, и только до той поры, пока они в силах ее обрабатывать. Наемный труд не допускается.

При случайном бессилии какого-либо члена сельского общества в продолжение не более 2 лет, сельское общество обязуется, до восстановления его трудоспособности, на это время прийти к нему на помощь путем общественной обработки земли.

Земледельцы, вследствие старости или инвалидности утратившие навсегда возможность лично обрабатывать землю, теряют право на пользование ею, но взамен того получают от государства пенсионное обеспечение.

7) Землепользование должно быть уравнительным, т. е. земля распределяется между трудящимися, смотря по местным условиям по трудовой или потребительной норме.

Формы пользования землею должны быть совершенно свободны: подворная, хуторская, общинная, артельная, как решено будет в отдельных селениях и поселках.

8) Вся земля, по ее отчуждении, поступает в общенародный земельный фонд. Распределением ее между трудящимися заведуют местные и центральные самоуправления, начиная от демократически организованных бессословных сельских и городских общин и кончая центральными областными учреждениями.

Земельный фонд подвергается периодическим переделам в зависимости от прироста населения и поднятия производительности и культуры сельского хозяйства.

При изменении границ наделов первоначальное ядро надела должно остаться неприкосновенным.

Земля выбывающих членов поступает обратно в земельный фонд, причем преимущественное право на получение участков выбывших членов получают ближайшие родственники их и лица, по указанию выбывших.

Вложенная в землю стоимость удобрения и мелиорации (коренные улучшения), поскольку они не использованы при сдаче надела обратно в земельный фонд, должны быть оплачены.

Если в отдельных местностях наличный земельный фонд окажется недостаточным для удовлетворения всего местного населения, то избыток населения подлежит переселению.

Организацию переселения, равно как и расходы по переселению и снабжению инвентарем и проч., должно взять на себя государство.

Переселение производится в следующем порядке: желающие безземельные крестьяне, затем порочные члены общины, дезертиры и проч., и, наконец, по жребию, либо по соглашению.

Все содержащееся в этом наказе, как выражение безусловной воли огромного большинства сознательных крестьян всей России, объявляется временным законом, который впредь до Учредительного Собрания проводится в жизнь по возможности немедленно, а в известных своих частях с той необходимой постепенностью, которая должная определяться Уездными Советами Крестьянских Депутатов».

После этих декретов, особенно последнего, всё было ясно. С принявшим их правительством воевать просто не имело смысла. Они все равно победили бы. В любом случае. К сожалению, многие этого не поняли и полезли сражаться. Многие из них были героями. Но это был совершенно безнадежный вариант.

По дорогам знакомым за любимым Красновым

Противники большевиков подсуетились. Уже 26 октября был создан «Комитет защиты родины и революции». Комитет наметил план, мало чем отличавшийся от того, который осуществлял Корнилов. Благо Керенский к этому времени добрался до Пскова. Там, правда, было не слишком хорошо, от бывшего премьера шарахались, а генерал Черемисов от него попросту отмахнулся. Но кто ищет — тот всегда найдет. И Керенский нашел генерала П. Н. Краснова, командира 3-го казачьего корпуса, который заявил, что готов двинуть вверенные ему войска на Петроград.

Краснов издал соответствующий приказ. Однако не все вышло так хорошо, и просто согласились отправиться на Петроград всего около 20 сотен[51] из 1-й Донской и Уссурийской казачьих дивизий. Вам ничего знакомое не замаячило? Так ведь это те же части, которые шли с Корниловым. Других не нашлось! А эти вновь двинулись по дорогам знакомым.

На этот раз им дали какую-то идейную нагрузку. Керенский — да чтобы речи не сказал? Такого быть не могло. Правда, и я, профессиональный журналист, смысл его речей с трудом понимаю. Но, видимо, главное казачки поняли — надо пойти и кого-то там замочить. А кроме того, у них всегда есть своя «вторая серия» — немножко пограбить. Такой вот народный обычай. С этим мы в данной книге столкнемся не раз и не два.

Итак, войско двинулось на Питер. По дороге прихватили подвернувшийся бронепоезд. Его экипажу просто наврали — объяснили, что идут отбиваться от наступающих немцев.

А тем временем в Питере кипела жизнь. Большевики, как это было и при Корнилове, поднимали всех, кого могли. И все эти многочисленные «кто могли», строились в отряды и выходили навстречу врагу. Те, кто служил в армии, могут представить, что это были за отряды и сколько они стоили в бою. Но зато их было много.

Заодно склепали на Путиловском заводе некоего монстра, который, если особо не приглядываться, сошел бы за бронепоезд. И вот все двинулись.

Сошлись великие силы 30 октября у деревни Редкое Кузьмино и долго стреляли друг в друга через реку Славянка — судя по всему, на пределе дальности[52]. Эта картинка будет много раз повторяться в Гражданскую войну.

Описывать весь дальнейший абсурд нет интереса — тем более что уже описано[53]. Мы дальше увидим куда более интересные и даже более абсурдные дела.

Впрочем, некоторые молодые и горячие, с той и с другой стороны, лезли в атаку — но как-то никто до противника не доходил. Никто не хотел умирать.

Единственное, о чем тут можно упомянуть, — так это о некоей попытке маневра со стороны красных, когда Измайловский полк решил зайти в тыл красновцам — но там оказался бронепоезд, и бойцы решили дальше не идти. Так что понятно, чем закончилась единственная попытка применить тактику.

На этом атакующий пыл казаков иссяк. Они отошли в Гатчину, где плотно засели, не желая никуда дальше двигаться. И тут в Гатчину приехал из Питера на автомобиле председатель Центробалта, матрос П. Е. Дыбенко с братвой. Не знаю, как они там соблюдали военно-дипломатические формальности, но ребята пошли общаться с рядовыми казаками, послав офицеров куда подальше. Общались всю ночь. Зная привычки Дыбенко, очень хорошо описанные многими очевидцами, трудно предположить, что они пили чай. Возможно, матрос привез с собой несколько ящиков булькающих аргументов[54]. Это только моя версия, но я в данной ситуации поступил бы именно так. А Дыбенко был не глупее меня.

Как бы то ни было, но с утра казаки арестовали Краснова и отправили его с матросами в Петербург. Впрочем, дальше с Красновым обошлись до отвращения мягко. Его отпустили, взяв слово, что он не будет сражаться с большевиками. Добрые они тогда были. Как выяснилось позже, зря не расстреляли.

Так или иначе, казачки отправились до дому, до хаты.

В общем, первая попытка свергнуть большевиков закончилась полным провалом. Стоит лишь рассказать о последующей судьбе Керенского. Он добрался до Парижа и даже добился аудиенции у президента Франции Жоржа Клемансо. Керенский долго ему плакался, а потом спросил:

— А вы будете нам помогать?

На что Клемансо, прозванный за свой крутой нрав «Тигром»[55], только хмыкнул:

— Да мы вам и так все время помогали!

Это означало: всё, окончен бал, и ты упал лицом в салат. Не справился с заданием — проваливай!

Так и сошел на ноль правитель России. Он написал воспоминания, одни из самых жалких политических мемуаров, которые я читал в жизни. Они сводятся к нехитрому тезису: я всё делал правильно, но меня не послушали… В общем, он так ничего и не понял и продолжать все так же болтать в эмиграции до конца жизни.