Служу Советскому Союзу 3 - Василий Высоцкий

Вот на этом моменте я насторожился. Я-то думал, что она меня звала для компании, а ей просто не хотелось домой. Что-то у неё произошло такое, о чем она стеснялась сказать. Допытываться — лезть в чужую душу. Если начну сейчас рубить напрямки, то могу потерять друга и товарища, обидится ещё. Надо вызнать исподволь. Провести спецоперацию по вытягиванию информации.

— Ладно, почапали в кафешку. Угощу от всей студенческой души. Котлету будешь? — подмигнул я в ответ.

— С макарошками? — поддержала Тамара мой шутливый тон.

— С пюрешкой, — автоматически ответил я. — И ещё компот. Кофе брать не будем — я потом тебя как-нибудь молотым напою.

Вроде бы сказал от чистого сердца, по-дружески, но мои слова были явно приняты не так, как хотелось бы. Это можно было понять по ещё сильнее вспыхнувшим глазам Тамары.

— Миша! Орлов! — к нам подошел Володя Путин и протянул руку. — Привет! Первый курс уже вернулся с картошки.

— Привет, — кивнул я в ответ и пожал руку. — Вернулись грызть гранит науки.

Блин, самому Путину руку пожал! Да я, по сути, теперь её мыть не должен, но…

Если я знаю о будущем, то могу его и изменить. Могу сам стать президентом, если уж на то пошло…

Володя с интересом посмотрел на Тамару.

— Тамара, знакомься, это Володя. Володя, Тамара, — представил я их друг другу.

— Очень приятно. Владимир Путин, — кивнул он Тамаре вежливо. Та тоже кивнула в ответ. После этого Володя повернулся ко мне. — У нас сегодня тренировка в пять, так что приходи, посмотришь зал, ребят, познакомишься с тренером.

— Вов, ты чего здесь? — к нам подошел ещё один парень, чем-то напоминающий Путина, такой же жилистый, худощавый, только чуть повыше ростом.

— Да вот, уговариваю нового товарища к нам в секцию прийти, — ответил Путин и представил нас друг другу. — Михаил, Тамара, это мой товарищ и партнер по спаррингу, Владимир Черёмушкин.

— Можно Миша, — протянул я руку. — Орлов.

— Если «можно Миша» тогда может быть можно и на болевой? — в мою ладонь вцепились клещи.

Вот оно, вечное мужское соперничество — показать своё превосходство, пусть даже и в шутливой форме. Чтобы пережать Черёмушкина пришлось поднапрячься, но в итоге я справился.

— Крепкий парень, — кивнул Черёмушкин. — Думаю, что пригодится.

— Может и пригожусь, — улыбнулся я. — В пять, в клубе ЛГУ?

— Да, не опаздывай. Если пока нет формы, то не волнуйся, поначалу можно и в трениках прийти, — кивнул Путин. — Там уже посмотришь, может и нашему тренеру Анатолию Соломоновичу приглянешься. Рахлин гениев чует за версту.

— Ага, нас с Володькой даже на подходе почувствовал. Сразу выскочил, обнимать начал, руки пожимать. Говорил, что мы с вами в олимпийском золоте купаться будем, — с важным видом произнес Черёмушкин.

— Балабол, — покачал головой Путин. — Ладно, ребят, не станем вас задерживать. До встречи в пять.

— До встречи, — я вновь пожал протянутую руку, а потом ещё и пережал руку Черёмушкина так, что тот не смог удержаться от гримасы.

— До свидания, — улыбнулась Тамара.

Путин кивнул, а Черёмушкин присел в дурашливом реверансе.

После этого мы с Тамарой направились в недавно открывшееся кафе «Фрегат», который находился на углу Большого Проспекта и одиннадцатой линии. Тамара сначала смущалась, но я сказал, что недавно от родителей получил поддержку в виде дополнительного спонсирования и поэтому мог себе позволить гульнуть на лишнюю пятерку.

Есть действительно хотелось, а от отца пару раз слышал, что ему запомнилось это кафе вкусной кухней. Вроде как кормили так вкусно, что можно потом было пальцы облизать. Вот и захотелось убедиться в отцовской правоте.

Внутри мне понравилась стилистика под морскую тему — изображения фрегата из сварных арматурных прутов, корабельные канаты на стенах, штурвалы между столиками у окон. Особенно понравились красивые витражи, настоящее произведение искусства!

Над каждым столиком висели лампы, стилизованные под старинные — с навершиями от дождя и подставками. Конечно, светили в них обычные лампочки, но если бы внутри горел масляный фильтр, то с такой лампой Ассоль запросто могла бы указывать капитану Грею путь в темноте.

— Ух, как здесь всё… по-моряцки, — заметила Тамара.

— Да уж, всё сделано для культурного отдыха и времяпрепровождения. Ну, что-нибудь выбрала? — спросил я у неё после минутного изучения меню.

— Ну, я не знаю… — замялась Тамара. — Может быть просто мороженое…

Ну да, просто мороженое студенту, который недавно усердно грыз гранит науки. Это даже не смешно. Тем более, что я решил всё-таки воздать должное местной кухне.

Я заказал мясо с картошкой под названием «Русское хлебосолье», салат со шпротами «Боцманский», медовый квас, фирменные булочки и мороженое. Себе ещё заказал кофе. Решил-таки дать шанс «Фрегату» на приготовление этого напитка. На всё про всё вышло пять рублей и двадцать четыре копейки.

Конечно, для студента с его стипендией это было многовато, но я же сказал, что это прислали родители. Да и не мог я просто макаронами угостить девушку. Пусть даже и с котлетой — что-то внутри не давало этого сделать. Какой-то внутренний червяк ныл, что уж если я пригласил, то должен и накормить от души.

Нет, я вовсе не хотел пустить Тамаре пыль в глаза. Мне в самом деле хотелось поесть. А уж если планировалась тренировка, то и вовсе надо было закинуться калориями, чтобы была сила в руках.

Пока несли блюда, мы с Тамарой успели обсудить наши лекции. Да и потом трещали в основном о пустяках. Впрочем, после первого блюда Тамара сказала такую вещь, после которой я едва не принял стойку борзой на охоте:

— Ты слышал про те студенческие забастовки, которые несколько лет назад прошли во Франции?

— Ну, слышал, — словно нехотя ответил я.

— И что про них думаешь?

— Честно? Что студентов использовали как движущую силу для сбрасывания с политической арены де Голля. Что это стихийное движение было организовано не просто так…

— Чего? Он-то тут при чём? Да и не сбросили его, он сам ушел в отставку. Ты же знаешь, что те студенты выступали против авторитаризма, капитализма, американского империализма? Что хотели социальных, политических и культурных перемен?