Бетонный остров - Джеймс Боллард

— Вино, Проктор. Вино за еду. Давай меняться. Он протянул бутылку бродяге, тот поднес к носу пробку и понюхал фольгу.

— Хорошо. Проктор возьмет тебя туда, где еда.

ГЛАВА 16

источник пищи

Они двинулись по центральной низине в сторону виадука. Мейтланд неуклюже ковылял, опираясь на металлический костыль. Больную ногу хотелось оторвать и выбросить. Проктор спешил впереди, согнувшись в три погибели, чтобы не показываться над балдахином травы. Он намеренно выискивал самые высокие заросли, словно чувствовал себя как дома в этих невидимых коридорах, которые проделал во время своих бесконечных обходов острова.

Мейтланд с Проктором подошли к проволочной ограде под виадуком. Когда они вышли из травы, как пловцы на берег, Проктор с сомнением посмотрел на бетонный парапет. Усиленный шум машин обеспокоил бродягу, и теперь он словно бы был ошеломлен тем, что покинул святая святых острова с его зеленым колышущимся океаном. Мейтланд обратил внимание, что Проктор так крутит головой, словно ему трудно сфокусировать взгляд на удаленных предметах, и что он, как птица, полагается на свою способность различать короткие быстрые движения на неподвижном фоне. Присмотревшись к нему, Мейтланд обнаружил, что радужные оболочки в глазах полуслепого акробата заросли катарактой, и теперь, лишенный возможности видеть потоки машин на автострадах, он жил один в этом забытом мире, чьи самые отдаленные берега были очерчены лишь ревом автомобильных двигателей, шумом шин и скрипом тормозов. Для Проктора, как понял Мейтланд, высокая трава была привычной средой обитания. Его покрытые рубцами руки читали шорох стеблей и окружающих зарослей. Мейтланд представил, как через несколько секунд после аварии Проктор выскочил из своего логова, услышав удар и шум несущегося по траве «ягуара».

Подтолкнув Мейтланда под локоть, Проктор ринулся в промасленную черноту под виадуком и поспешил к южному краю проволочной ограды. Там бродяга взобрался на пологий откос и лег на живот, прижав лицо к сетке. Потом повернулся и поманил Мейтланда.

Улегшись рядом с ним, Мейтланд смотрел, как бродяга подсовывает пальцы под стальную сетку. В тусклом свете он разглядел бесформенную глыбу какой-то лоснящейся слизистой массы, сваленной на штабеля автомобильных покрышек. С ближней стороны эта слизь уже просачивалась сквозь сетку. Проктор дотянулся до кусков размокшего хлеба, жирного мяса и овощных очисток, смешанных с грязью.

Мейтланд понял, что какой-то местный ресторан или продовольственный магазин устроил тут тайную свалку отходов. Проктор отстегнул с пояса котелок и показал Мейтланду отполированную внутренность, демонстрируя ее чистоту. Он уже достал два куска мокрого хлеба и комок говяжьих хрящей.

Не дерзнув тут же накинуться на еду, он все же на пробу облизал пальцы и подтолкнул Мейтланда вперед, пододвинув ему котелок.

Мейтланд уставился на объедки в посудине Проктора. Теперь он понял, где тот раздобыл сегодняшний завтрак. Однако это не вызвало у него никакого отвращения — он испытывал лишь тупую жалость к бродяге. Мейтланд и сам был покалечен, но увечья Проктора казались ему страшнее.

Пытаясь придумать, как спасти себя и бродягу, он ждал, пока Проктор наковыряет себе пищи, лоснящейся в тусклом освещении под виадуком.

Когда они вернулись в логово Проктора, дождь перестал. Мейтланд уселся возле стены убежища и стал смотреть на проходящие машины. Час пик прошел, но в солнечных лучах двигался ровный поток автомобилей и автобусов.

Проктор, глядя на ошметки пищи в двух котелках, радостно примостился на корточках, готовясь к раннему обеду. После тщательно отмеренной паузы он принял решение и протянул Мейтланду большую порцию. Взмахом ножа бродяга срезал с бутылки вина пробку и уселся рядом с Мейтландом, предлагая ему поесть. Несмотря на всю свою щедрость, вином делиться он не собирался.

— Ешьте, мистер Мейтланд, — твердо проговорил Проктор, уже с аппетитом тыча в объедки. — Сегодня хорошая еда, это полезно для ноги мистера Мейтланда.

Он поднес к губам бутылку.

Через десять минут Проктор был пьян. Хотя он опорожнил не более трети бутылки, даже это небольшое количество алкоголя ударило ему в голову и сбило с хлипких тормозов. Он стал кататься по земле, радостно гогоча и строя страшные рожи. Увидев, что содержимое котелка у Мейтланда осталось нетронутым, он подполз и стал неясно жестикулировать.

— Хочешь, Проктор? — спросил Мейтланд. — Держу пари, это вкусно.

Бродяга валялся рядом, с его губ капало вино. Он стал жестами убеждать Мейтланда, что никогда не возьмет его порцию, но через мгновение схватил котелок и с жадностью запихал объедки в рот. Проктор ощупал руку и плечо Мейтланда в разных местах, словно запечатлевая его в своем затуманенном мозгу, после чего уселся рядом, явно довольный завязавшейся между ними дружбой.

— Хорошо здесь на острове, а, Проктор? — спросил Мейтланд, чувствуя прилив симпатии к бродяге.

— Хорошо…— отупело кивнул Проктор. По морщинам на его щеках и подбородке бежало вино. Он обнял Мейтланда за плечи, ощупывая своего нового друга.

— Когда ты собираешься уйти с этого острова, Проктор?

— А-а-а… Никогда. — Бродяга поднес к губам бутылку, потом опустил и грустно уставился в землю, — Проктору некуда идти.

— Похоже, так оно и есть. — Мейтланд смотрел, как Проктор похлопывает его по плечу. — За тобой некому присмотреть — у тебя нет ни семьи, ни друзей?

Бродяга тупо уставился в пространство, словно пытаясь вникнуть в вопрос, потом прислонился к Мейтланду, обхватив его за плечи, как пьяница в баре, и проговорил с грубоватым добродушием: — Мистер Мейтланд — друг Проктора.

— Верно. Я твой друг. Я должен быть другом, так ведь? — Когда бродяга похлопал его по плечу, Мейтланд ощутил всю глубину незащищенности этого человека, его страх, что у него отнимут и это последнее убежище в самом, можно сказать, центре враждебного города. В то же время Мейтланд догадался, что ум бродяги начал угасать и что сам он смутно сознает свою потребность в помощи и дружбе.

— Проктору нужен… друг. — Он поперхнулся вином.

— Еще бы! — Мейтланд кое-как поднялся и выпутал левую ногу из объятий Проктора. Тот откатился к убежищу, улыбаясь себе за бутылкой вина.

Через центральную низину Мейтланд поковылял к возвышенности на северной оконечности острова. Зрелище машин на автостраде притупило чувство голода, и хотя по-прежнему ощущались слабость и неуверенность, но нервы успокоились. Мейтланд обозрел зеленый треугольник, который за последние пять дней стал ему домом. Его рытвины и колдобины, кочки и ухабы он уже знал, как собственное тело. Перемещаясь по острову, Мейтланд словно следовал какой-то схеме у себя в голове.