Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина - Анатолий Яковлев

Не поднимая вопроса о плагиате, Ашкрафт обращает внимание на совпадение формулировок Локка и Роберта Фергюсона, капеллана Шефтсбери и автора радикальных памфлетов [180] , а впоследствии сторонника свергнутого Якова II. В истории Фергюсон остался также под именем «Заговорщика» (The Plotter), а за его голову после раскрытия заговора в Рай-Хаусе английское правительство назначило награду. «Аргументы и фразеология Фергюсона, – пишет Ашкрафт, – необычайно близки Локковым» [181] . С точки зрения Ашкрафта, в революционной ситуации сочинение памфлетов, трактатов, прокламаций и т. п. политической литературы происходило постоянно и осуществлялось людьми, не слишком задумывавшимися об авторстве. В какой-то момент заговорщики начали обсуждать новую конституцию Англии, идеологом которой Ашкрафт называет Локка, а автором республиканца Джона Уайлдмана (по словам Мориса Ашли, «заговорщика равно против Карла I, Кромвеля, Карла II, Якова II и Вильгельма III» [182] ).

В отличие от Ашкрафта, стремившегося показать включенность Локка в революционную деятельность, Вуттон хочет показать вторичность Локковых идей. Проведя сопоставление двух произведений, Локка и Тиррела, Вуттон заключает: «Почти все принципы, которые мы считаем специфически локковскими, на самом деле заимствованы Локком у Тиррела» [183] . Впрочем, сама эта «адаптация», если пользоваться термином Вуттона, была совершена таким образом, что получилось нечто гораздо более радикальное, чем исходный текст Тиррела. В другом месте Вуттон называет «Два трактата о правлении» не адаптацией, а «радикальной реконструкцией». Спустя пятнадцать лет Дж. Рудолф, в целом соглашаясь с Вуттоном, сделала основанный на собственных аргументах вывод: «Не Джон Локк, а Джеймс Тиррел является теоретиком… вигов» [184] .

На взгляд Вуттона, вполне возможно, что после того, как Шефтсбери просмотрел написанные Локком «Два трактата о правлении», а может быть, и сделал замечания, повлекшие за собой «радикализацию», труд этот, публикация которого по каким-то неясным причинам задержалась, был положен в долгий ящик в буквальном смысле слова, поскольку именно в сундуке красного цвета, не раз упоминавшемся в переписке с друзьями (в частности, с Тиррелом), это произведение и пролежало сначала в доме Тиррела, а затем в доме Эдварда Кларка вплоть до возвращения Локка в Англию в начале 1689 г.

По словам Вуттона, Тиррел, служивший в 1704 г. посредником в отношениях между оксфордским библиотекарем Хадсоном и Локком, одним из первых узнал о содержании завещания и кодицилла, которые и выполнил в части, касавшейся передачи в Бодлеанскую библиотеку книг, авторство которых Локк ранее отрицал (в том числе «Двух трактатов о правлении»). Согласно Вуттону, Тиррел, разумеется, знал, как была написана эта книга, и даже оправдывал ее появление в печати «общим благом человечества». И все же Тиррела огорчало отсутствие ссылки на его «Patriarcha non Monarcha». Речь при этом могла идти даже о простом упоминании, а не о цитировании, поскольку «традиционно точные ссылки давались только на авторитеты, главным образом на античных авторов и Библию» [185] .

По мнению Дж. Милтона, тоже считающего, что «имеются несомненные параллели между „Patriarcha non Monarcha“ и „Вторым трактатом“, и принимая во внимание значительное количество контактов между Тиррелом и Локком в первой половине 1681 г. (а на самом деле и ранее), вряд ли можно предполагать, что Локк познакомился со взглядами Тиррела лишь после того, как приобрел экземпляр его книги» [186] .

Милтон ссылается при этом на Джона Маршалла [187] . Маловероятно, что Локк был способен написать «Два трактата» в течение трех летних месяцев, учитывая объем возложенных на него дополнительных задач, связанных с юридической защитой Шефтсбери в 1681 г. Еще одним аргументом служит тот факт, что летом 1681 г. Локк был занят написанием меморандума о принципах отбора большого жюри присяжных [188] , что должно было отнять немало времени, необходимого для работы над таким сложным и достаточно объемным произведением, как «Второй трактат», даже если идеи последнего лежали прямо перед ним на столе в виде только что выпущенного в свет трактата Тиррела.

Вторым претендентом на роль жертвы плагиата является в современном локковедении Алджернон Сидней, автор «Рассуждения о правлении». О возможности идейной связи Сиднея и Локка пишет Джонатан Скотт [189] . Потомок древней аристократической семьи, Сидней во время гражданских войн примкнул к парламентской армии и был ранен в сражении при Марстон-Муре. В 1646 г. он стал членом Долгого парламента, выступил против казни Карла I, заявив, что король не подлежит суду, и по этой причине вызвал недовольство Кромвеля. По-настоящему активным политиком Сидней стал в 1652 г., особенно отличившись во время англо-голландской войны против «полупапистов-голландцев», а также сыграл важную роль на переговорах, проложивших путь кромвелевскому объединению Англии и Шотландии. Разгон «Охвостья» в 1653 г. Сидней расценил как узурпацию власти, назвав протекторат «монархией в маскарадном костюме».

В 1660 г. Сидней приветствовал Реставрацию, но после предпринятой новой властью конфессиональной и антиреспубликанской чистки изменил свое отношение к Карлу II и обвинил новый режим в коррупции и репрессиях. Переехав в Италию, он жил сначала в Риме, а затем в провинции. В 1664 г., прибыв в Нидерланды, Сидней призвал Яна де Витта использовать английских беженцев для вторжения в Англию и мятежа. Эта идея не нашла понимания у голландцев, и по совету друзей Сидней обратился к французам, предложив Людовику XIV свои услуги в качестве командира полка, составленного из английских беженцев, для захвата власти в Англии. Однако эта идея не встретила понимания и у Людовика, который посчитал ее слишком дорогостоящей: Сидней просил 100 тысяч экю, а король не решался дать больше 20 тысяч. В 1667–1677 гг. Сидней жил во Франции, в Некаре, где стал влиятельной фигурой среди французских гугенотов.

Когда в 1677 г. он прибыл в Англию, его арестовали и посадили в тюрьму на полгода как злостного должника. Позже Сидней близко сошелся с Уильямом Пенном, обсуждал с ним конституцию Пенсильвании, полученную в 1681 г. по патенту от Карла II.

В 1683 г. Сидней был арестован по подозрению в государственной измене: заговоре с целью убийства короля и организации мятежа. В ходе суда над Сиднеем стороной обвинения были предъявлены бумаги, найденные в его кабинете во время ареста в июне 1683 г. Это были фрагменты или наброски рукописи «Рассуждения о правлении».

Выступая в суде, Сидней заявил, что его труд касается «общих принципов», а не текущих событий, и является плодом личных раздумий, записанных «давным-давно», «возможно, двадцать или тридцать лет назад» [190] . Тем не менее бумаги были приобщены к делу и фигурировали в суде вместо показаний второго свидетеля (!), по закону необходимого для вынесения обвинительного приговора. Первым свидетелем стал «заговорщик», а на самом деле, как выяснилось впоследствии, информатор правительства лорд Говард Эскрикский. Несмотря на свой статус и услуги, которые он оказывал правительству, лорд был настолько напуган происходящим, что, когда его, как и остальных «заговорщиков», пришли арестовывать, спрятался в камине. Этот факт был использован в качестве еще одного «доказательства» заговора.

По мнению Джонатана Скотта, «Рассуждения о правлении» Сиднея и «Два трактата о правлении» Локка, «написанные в одном и том же месте, в одно и то же время, будучи ответом на идеи одного и того же автора и одни и те же события… являются единственными работами, имеющими одни и те же полемические и практические интенции: опровержение „Патриарха“ сэра Роберта Филмера и оправдание восстания» [191] . Скотт далее отмечает сходство работ Сиднея и Локка: их похожие структуру и объем (если следовать оценке самого Локка, писавшего в своем предисловии к «Двум трактатам» о пропаже «середины», равной по объему всему остальному) и даже одинаковые названия (в предисловии Локка к «Двум трактатам о правлении» отмечается: «перед тобою здесь начало и конец «Рассуждения о правлении» [192] ), не говоря уже о многочисленных более или менее идентичных деталях содержания.

Разумеется, были и различия. Главное из них касалось общего отношения к власти и государству. Для Сиднея «объявление войны» со стороны власти означало немедленное начало ответных военных действий. По сути дела, Сидней говорил следующее: народ не просто имеет право, но обязан не подчиниться дурным законам и свергнуть тирана; если представится возможность, тиран должен быть отдан под суд, но если сделать это невозможно, то необходимо применить «внесудебные» методы. Для Локка же объявление властью «войны» означало, до какого-то момента, продолжение политической борьбы; он не допускал разрушительных для государства беспорядков, если это не вызвано чрезвычайной необходимостью, диктуемой опасностью для жизни граждан или самой нации.