Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения - Владимир Ленин

В статье «С чего начать?» я писал против «Рабочего Дела»: «В 24 часа можно изменить тактику агитации по какому-нибудь специальному вопросу, тактику проведения какой-нибудь детали партийной организации, а изменить не только в 24 часа, но хотя бы даже в 24 месяца свои взгляды на то, нужна ли вообще, всегда и безусловно, боевая организация и политическая агитация в массе, могут только люди без всяких устоев»[73]. «Рабочее Дело» отвечает: «Это единственное {108}из претендующих на фактический характер обвинение «Искры» ни на чем не основано. Читатели «Р. Дела» хорошо знают, что мы с самого начала не только звали к политической агитации, не дожидаясь появления «Искры»»... (говоря при этом, что не только рабочим кружкам, «но и массовому рабочему движению невозможно ставить первой политической задачей – низвержение абсолютизма», а только борьбу за ближайшие политические требования, и что «ближайшие политические требования становятся доступными для массы после одной или, в крайнем случае, нескольких стачек»)... «а и своими изданиями доставляли из-за границы действующим в России товарищам единственный социал-демократический политически-агитационный материал»... (причем вы в этом единственном материале не только применяли наиболее широко политическую агитацию лишь на почве экономической борьбы, но и додумались наконец до того, что эта суженная агитация «наиболее широко применима». И вы не замечаете, господа, что ваша аргументация доказывает именно необходимость появления «Искры» – при такого рода единственном материале – и необходимость борьбы «Искры» с «Рабочим Делом»?)... «С другой стороны, наша издательская деятельность на деле подготовляла тактическое единство партии»... (единство убеждения в том, что тактика есть процесс роста партийных задач, растущих вместе с партией? Ценное единство!)... «и тем самым возможность «боевой организации», для создания которой Союз делал вообще все доступное для заграничной организации» («Р.Д.» № 10, стр. 15). Напрасная попытка извернуться! Что вы делали все для вас доступное, этого я никогда и не думал отрицать. Я утверждал и утверждаю, что пределы «доступного» вам суживаются близорукостью вашего понимания. Смешно и говорить о «боевой организации» для борьбы за «ближайшие политические требования» или для «экономической борьбы с хозяевами и с правительством».

Но если читатель хочет видеть перлы «экономической» влюбленности в кустарничество, то он, разумеется, {109}должен обратиться от эклектического и неустойчивого «Раб. Дела» к последовательной и решительной «Раб. Мысли». «Теперь два слова о собственно так называемой революционной интеллигенции, – писал Р.М. в «Отдельном приложении», стр. 13, – она, правда, не раз показала на деле свою полную готовность «вступить в решительную схватку с царизмом». Вся беда только в том, что, беспощадно преследуемая политической полицией, наша революционная интеллигенция принимала борьбу с этой политической полицией за политическую борьбу с самодержавием. Поэтому-то для нее до сих пор и остается невыясненным вопрос, «откуда взять силы для борьбы с самодержавием?»».

Не правда ли, как бесподобно это великолепное пренебрежение к борьбе с полицией со стороны поклонника (в худом смысле поклонника) стихийного движения? Нашу конспиративную неумелость он готов оправдать тем, что нам, при стихийном массовом движении, и не важна, в сущности, борьба с политической полицией!! Под этим чудовищным выводом подпишутся очень и очень немногие: до такой степени наболел у всех вопрос о недостатках наших революционных организаций. Но если под ним не подпишется, например, Мартынов, то только потому, что он не умеет или не имеет смелости додумывать до конца своих положений. В самом деле, разве такая «задача», как выставление массой конкретных требований, сулящих осязательные результаты, требует особенной заботливости о создании прочной, централизованной, боевой организации революционеров? разве эту «задачу» не выполняет и такая масса, которая вовсе не «борется с политической полицией»? Больше того: разве эта задача была бы выполнима, если бы кроме немногих руководителей за нее не брались также (в громадном большинстве) такие рабочие, которые вовсе неспособны «бороться с политической полицией»? Такие рабочие, средние люди массы, способны проявить гигантскую энергию и самоотвержение в стачке, в уличной борьбе с полицией и войском, способны (и одни только могут) решить исход всего нашего движения, – но именно борьба с политической {110}полицией требует особых качеств, требует революционеров по профессии. И мы должны заботиться не только о том, чтобы масса «выставляла» конкретные требования, но и о том, чтобы масса рабочих «выставляла» все в большем числе таких революционеров по профессии. Мы подошли таким образом к вопросу о соотношении между организацией профессиональных революционеров и чисто рабочим движением. Мало отразившийся в литературе, этот вопрос много занимал нас, «политиков», в разговорах и спорах с более или менее тяготеющими к «экономизму» товарищами. На нем стоит особо остановиться. Но сначала закончим еще одной цитатой иллюстрацию нашего положения о связи кустарничества с «экономизмом».

«Группа «Осв. труда», – писал г. N.N. в своем «Ответе», – требует прямой борьбы с правительством, не взвесив, где материальная сила для этой борьбы, не указав, где пути для нее». И, подчеркнув последние слова, автор делает к слову «пути» такое примечание: «Это обстоятельство не может быть объяснено конспиративными целями, так как в программе речь идет не о заговоре, а о массовом движении. Масса же не может идти тайными путями. Разве возможна тайная стачка? Разве возможна тайная манифестация и петиция?» («Vademecum», стр. 59.) Автор вплотную подошел и к этой «материальной силе» (устроители стачек и манифестаций) и к «путям» для борьбы, но оказался все-таки в растерянном недоумении, ибо он «преклоняется» пред массовым движением, т.е. смотрит на него как на нечто, избавляющее нас от нашей, революционной, активности, а не как на нечто, долженствующее ободрять и подталкивать нашу революционную активность. Тайная стачка невозможна – для участников ее и непосредственно соприкасающихся с ней лиц. Но для массы русских рабочих эта стачка может остаться (и большей частью остается) «тайной», ибо правительство позаботится отрезать всякое сношение с стачечниками, позаботится сделать невозможным всякое распространение сведений о стачке. Вот тут уже нужна специальная «борьба с политической полицией», борьба, которую никогда {111}не сможет активно вести столь же широкая масса, какая участвует в стачках. Эту борьбу должны организовать «по всем правилам искусства» люди, профессионально занятые революционной деятельностью. Организация этой борьбы не стала менее нужной оттого, что в движение стихийно втягивается масса. Напротив, от этого организация становится более нужной, ибо мы, социалисты, не исполнили бы своих прямых обязанностей перед массой, если бы не сумели помешать полиции делать тайной (а иногда и сами не подготовляли тайно) всякую стачку и всякую манифестацию. Суметь же это мы в состоянии именно потому, что стихийно пробуждающаяся масса будет выдвигать также из своей среды все большее и большее число «революционеров по профессии» (если мы не вздумаем на всякие лады приглашать рабочих топтаться на одном месте).

в) Организация рабочих и организация революционеров

Если понятие политической борьбы для социал-демократа покрывается понятием «экономической борьбы с хозяевами и правительством», то естественно ожидать, что понятие «организация революционеров» будет для него более или менее покрываться понятием: «организация рабочих». И это действительно случается, так что, разговаривая об организации, мы оказываемся буквально говорящими на разных языках. Как сейчас помню, например, разговор с одним довольно последовательным «экономистом», которого мне не доводилось знать раньше{55}. Речь зашла о брошюре «Кто совершит политическую революцию?», и мы быстро сошлись на том, что ее основной недостаток – игнорирование вопроса об организации. Мы воображали уже, что мы солидарны друг с другом – но... разговор идет дальше, и оказывается, что мы говорим про разное. Мой собеседник обвиняет автора за игнорирование стачечных касс, обществ взаимопомощи и т.п., я же имел в виду организацию революционеров, необходимую для «совершения» политической революции. И, как только {112}обнаружилось это разногласие, – я не запомню уже, чтобы мне приходилось вообще по какому бы то ни было принципиальному вопросу соглашаться с этим «экономистом»!