Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала - Автор неизвестен

— Дай-ка я попробую продать твою сестру. Это из-за твоей дурной славы ее не покупают.

Пошел заяц по базару, ведя за собой на веревке сестру Буки. Он подходил только к самым богатым купцам и спрашивал:

— Вам не нужна служанка?

— Конечно, нужна, братец Лёк! Но никто тебе не даст хорошую цену за эту злобную и тощую уродину.

— Да эту я ни за что не продам! Это моя собственная рабыня! Никто лучше нее не наведет в доме чистоту, потому что она сама питается отбросами. Так что мне ее и кормить не приходится! А чтобы она не ленилась, ей в день довольно десяти ударов палкой. И надежно и дешево!

И вскоре по всему базару разнесся слух, что у зайца Лёка бесподобная рабыня из далеких краев. Все вылизывает дочиста и еды не требует! А уж как скромна, как прилежна!

Начали зайцу предлагать за сестру Буки все больше и больше, и самые знатные семьи Футы едва из-за нее не перессорились. Всем хотелось купить у зайца такую выгодную рабыню.

На третий день уступил наконец заяц Лёк свою служанку в обмен на десять ослов, нагруженных просом, и жирного барана в придачу.

Буки была так рада, что даже не захотела проститься со своей сестрой-уродиной.

Да и Лёк торопил ее. Он боялся, как бы щедрый покупатель не раздумал. Пожелай купец тут же испытать свою новую служанку, досталось бы зайцу — хуже некуда!

И поспешили они убраться со своей добычей подобру-поздорову.

Довели Буки и Лёк свой караван ослов и барана до того места, где от них сбежала сестра зайца. Наелись досыта и улеглись. Буки с полным брюхом так и повалилась на траву под деревом.

Тут заяц ей и говорит:

— Если хочешь, выспись получше! А я встану завтра чуть свет и пойду с ослами и бараном вперед. Потом налегке ты нас быстро догонишь.

— Хорошо! — согласилась Буки. — Так и сделаем.

А про себя подумала: «Чего ради мне тащиться за этими нагруженными ослами?»

И вот рассвет еще не коснулся вершин тамариндовых деревьев, как заяц Лёк со своим караваном двинулся в путь. Но на ближайшей развилке дорог он погнал ослов по боковой тропинке, подбадривая их палкой, а последнему ослу, чтобы придать ему прыти, отхватил ножом хвост. Сам же Лёк с бараном на веревке пошел по главной тропе, пока не дошел до поляны с огромным термитником посередине.

Здесь заяц Лёк воткнул в термитник ослиный хвост, привязал барана к дереву, а сам улегся отдыхать.

Ближе к полудню, когда солнце стояло уже высоко, ленивой трусцой догнала его Буки.

Заяц Лёк тотчас вскочил, начал кататься по земле, стонать и рыдать и биться лбом об термитник.

— Что? Что случилось? — вскричала Буки. — Где ослы, говори! Их украли? Тебя ограбили? Я не должна была отпускать тебя одного!

— Увы, увы! Горе мне, Лёку! Горе тебе, Буки! Страшное дело, небывалое дело случилось. Тот проклятый купец, которому мы продали твою сестру, видно, был колдуном. Понял он, что мы его обманули, и наслал на наших ослов проклятье. Шли они спокойно друг за другом, но, как дошли до этого термитника, термитник открылся, и ослы один за другим вбежали в него. Еле успел я схватить последнего за хвост! Термитник захлопнулся, и все, что осталось, — хвост последнего осла, который торчит наружу. Да еще вот этот несчастный баран!

— Так давай попробуем потянем за хвост! — предложила Буки. — Может быть, вытащим хотя бы последнего осла!

— Я уже пробовал, — ответил заяц. — Да сил у меня не хватает.

Уцепилась Буки за ослиный хвост, дернула что было силы и… покатилась кувырком, пока не врезалась головой в то дерево, к которому был привязан баран. Хвост ведь еле держался!

Бросился заяц Лёк утешать незадачливую Буки, ставить ей примочки. А потом решили они вернуться к реке на базарную площадь, избить без пощады проклятого купца-колдуна и отнять у него служанку, сестру Буки.

— Но знаешь, — сказал заяц, — давай-ка сначала изжарим и съедим барана. У нас сразу прибавится сил, и на базаре нам никто не будет страшен.

От таких предложений Буки еще ни разу в жизни не отказывалась! И вот зарезали они барана, ободрали, насадили на вертел и начали жарить.

— Буки! — вдруг сказал заяц Лёк. — Что я вижу? Да ведь ты всю дорогу ни разу не умывалась, а с тех пор как рассталась со своей сестрой, даже не причесывалась. Неужели ты сядешь пировать с такой спутанной гривой?

— В самом деле, — согласилась Буки. — Раз уж у нас такой царский пир, надо бы мне хоть гриву расчесать.

И вот дуреха Буки уселась под деревом, а заяц-хитрец вспрыгнул на толстую ветку над ней и начал ее причесывать.

Причесывает Лёк гиену и болтает без умолку, а сам заплетает ее гриву вокруг толстой ветки. Заплел — крепче некуда — и спрыгнул на землю. Распрямилась ветка, и повисла несчастная Буки на своей же гриве, еле касаясь земли когтями задних ног.

Преспокойно уселся Лёк возле вертела, понюхал барана, — хорошо ли изжарился, — отрезал кусок посочнее и принялся его уплетать.

И тут на поляну вышла его сестра, подгоняя ослов, навьюченных мешками с просом.

Увидела Буки, что у последнего осла нет хвоста, и поняла, как жестоко ее провели. Поняла она, что Лёк и не собирался продавать свою любимую сестру в рабство, поняла, что он сам освободил ее той ночью. Она-то и поджидала караван ослов за развилкой дорог!

Взвыла Буки от ярости, задергалась, но тут же завопила от боли: повиси-ка на собственных волосах!

А Лёк с сестрой наелись досыта, нагрузили остатки мяса на бесхвостого осла и двинулись в обратный путь к дому.

А перед этим вырыли они под лапами гиены Буки яму, чтобы она совсем не могла достать земли. И еще сестра зайца Лёка насыпала в эту яму угольев от костра, на котором так славно поджарился баран. У нее с Буки были старые счеты!

Два дня провисела так Буки с опаленными лапами и задом.

И все звери, видя, как гиена висит на своей гриве, радовались и насмехались.

— Не знаем, кто это сделал, но он правильно сделал, — говорили одни.

— За все ее проделки и злодейства ей и этого мало! — добавляли другие.

А Буки могла только рычать от злости и стонать от боли.

Наконец вылез из своего термитника Mop-Мак, термит, кротчайший из всех жителей Сенегала. Ему-то Буки-гиена никогда не делала зла. Послушал Mop-Мак жалобные стоны Буки и решил ей помочь.

Залез он на дерево и всю ночь грыз толстую ветку, на которой висела гиена. К рассвету ветка сломалась, и Буки вместе с нею свалилась в яму, на давно остывшие угли. Озлобленная, испуганная, наполовину оглушенная, наполовину поджаренная, вылезла Буки из ямы и сказала термиту Мор-Маку:

— Отныне ты и все твои родичи — мои лучшие друзья навеки. Отныне мой дом — твой дом, и я когда-нибудь воздам тебе сторицей за то, что ты сделал для меня сегодня. А что до этого проклятою Лёка, то клянусь: ему я отомщу стократно! Как заяц ни хитер, но за такую обиду я покараю его страшной смертью!

Так поклялась Буки и при этом дважды солгала.

Никогда еще никто не видел от гиен благодарности. Это первое. И второе. Для того чтобы отомстить Лёку, не было у гиены Буки ни достаточного ума, ни хитрости.

А тем временем Лёк со своей молодой сестрой, со своими ослами, нагруженными просом и мясом, вернулся домой, и его встретили с радостью. Он принес в деревню еду, и все были готовы служить ему и защищать его.

А когда прибежала наконец Буки, опаленная, тощая и жалкая, весь Баол поднял ее на смех.

Вздумала Буки Лёку подражать,Но сумела только сестру свою продать!Отчего? Да оттого, что у БукиВсе в роду, как видно, были дураки.

Опозоренной Буки-гиене оставалось только убраться в свое логово в надежде, что когда-нибудь придет и ее час.

Заяц Лёк у гиены Буки в плену

Конечно, Лёк прослышал, как Буки поклялась ему отомстить за то, что он подвесил ее на собственной гриве. И, конечно, он узнал, что Буки пообещала отблагодарить термита Mop-Мака за то, что этот добряк ее освободил.

— Как это говорила Буки? — посмеивался заяц. — «Отныне мой дом — твой дом?» Значит, твой и всех твоих сородичей, по обычаям Сенегала?

И решил заяц Лёк сыграть с Буки еще одну шутку. Очень уж он ее не любил.

Отправился заяц Лёк к ближайшему водопою, намочил свою шкурку и принялся кататься в грязи, пока не стал похож на комок красноватой глины. Никто бы его теперь не узнал!

А еще сделал заяц два усика из гибких веток и начертил вокруг тела поперечные полосы. В таком виде заявился он к Буки и скромно прошептал:

— Я родич Mop-Мака из джунглей, странствую по Сенегалу. Мой друг Mop-Мак сказал мне, что у тебя я наверняка найду приют и пропитание.

Жадная Буки горько пожалела о своем обещании, но не осмелилась отказаться от своего слова.

— Будь нашим гостем! — сказала Буки. — Хоть я и не видела в жизни такого большого термита, но раз ты родич Mop-Мака, мой дом — твой дом. Вот тебе хижина для ночлега!