Москва, слезам не верит. - Наталина Белова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Истос, — вдруг неожиданно сказал Шон. — Мама.
Мы втроём быстро и слажено соскользнули вниз по ступенькам, опустив головы ниже уровня толпы. Я мельком увидел маму из-за спин, она стояла на нашем крыльце, крепко сложив руки под грудью, буравя улицу пронзительным взглядом, словно твёрдо знала, что во всей этой свистопляске виноват я и уж он-то со мной поквитается так, что мало не покажется. Отец стоял позади неё, вытаскивая из пачки сигарету и с безучастным видом озирая светосоппротивление.
В доме послышался шум. Один из экспертов вышел на крыльцо, показывая большим пальцем через плечо, и отмочил какую-то остроту. Полицейские заржали как лошади. Эксперт отпер фургон, порылся внутри и взбежал по лестнице с ломиком на перевес.
— Если он поковыряет там этой штукой, вся развалюха ему не уши рухнет, — сказал Шон.
Кайлин продолжал ерзать, словно ступенька обжигала ему зад:
— А что будет, если они ничего не найдут?
— Тогда наш Франциас попадёт в немилость, — сказал Шон. — За то, что оторвал всех от работы. Вот тогда будет досада.
— Спасибо за проявленную заботу, — сказал я. — Я как-нибудь переживу.
— Ага, переживаешь. Как всегда. Что они ищут?
— Может, сам у них и спросишь?
Из дома двенадцать, потирая голову и еле передвигая ноги, вышел косматый студент в футболке Nissan — он явно был чем-то недоволен.
— Ну и че случилось?
— Заходи в дом, — сказал я.
— Это наше крыльцо.
Глава 20
Я показал ему своё личное удостоверение.
— Ну нихрена себе, — сказал он и, согнувшись под рукой тяжестью вселенной несправедливости, потащился назад в общетижите.
— Вот это правильно. Начинай его запугивать, — сказал Шон, но уже по направленной инерции. Я щурился от закатного солнца, он смотрел на дом семнадцать.
Глубокий низкий грохот пушечным залпом прокатился по улице, отражаясь от домов и разносясь по Либркинг, — на пол рухнула бетонная плита. Ивландия вздрогнула и тихонько вскрикнула. Калли Хёрн поплотнее запихнула кардиган, а затем перекрестилась.
На мгновение я почувствовал, как воздух вокруг меня задрожал. Будто выплеснулся наружу как электрический разряд, рождённый глубоко в чреве дома семнадцать. Голоса экспертов поднялись, а затем стихли, полицейские оглянулись на дверь, толпа качнулась вперёд, над крышами сошлись тёмные тучи.
Кайлин за моей спиной что-то пробормотал. Я разобрал своё имя. Оказалось, мы уже не на ногах и он положил ладонь мне на руку.
— Отвали, от меня — сказал я.
— Франциас...
В доме кто-то коротко пролаял приказ. Мне стало совсем наплевать, узнают ли люди, что я мент.
— Ты оставайся тут, — сказал я.
Ограждение сторожил полицейский с пухлым телосложением.
— Проходи мил человек, — сказал мне он; судя по акценту, родом он был из этой деревеньки. — Тут то, и смотреть не на что.
Я показал ему своё удостоверение, он прочитал, шевеля губами. На лестнице внутри дома раздались шаги в подвальном окне промелькнуло чьё-то лицо. Где-то Мистер Дайтли что-то кричал, но его голос звучал издалека и замедленно, словно доносился через длинную металлическую трубу.
