Происшествие на тихой улице - Павел Вежинов

К концу ужина Табаков неожиданно сказал:

— Знаешь, начни-ка завтра укладывать чемоданы… Через несколько дней едем.

Жена бросила на него недоверчивый взгляд.

— Не верю.

— Должна верить!

— Просто не смею, — сказала она. — Так хорошо нам будет.

— Конечно, ведь сейчас на море лучше всего… Да и лежать на песке, когда у тебя чиста совесть, куда приятнее.

Теперь уж жена поверила. Она весело рассмеялась и поцеловала его в щеку.

На следующий день отряд сотрудников КАТа приступил к делу. Табаков не ушел с ним, а остался за своим письменным столом, чтобы осуществлять отсюда общее руководство. Сведения должны были поступать непрерывно, — и ему следовало знакомиться с ними, оценивать их, отдавать распоряжения, и только когда будет открыта машина, с помощью которой совершено преступление, уйти отсюда, чтобы нанести последний решающий удар.

Первые сведения были очень обнадеживающими. «Москвичей» голубого цвета было зарегистрировано не так уж много — всего девятнадцать. Только два из них находились в разъезде: один принадлежал известному оперному певцу, другой — сотруднику столичной газеты «Отечественный фронт». О них можно было справиться у местных органов КАТа. Оставалось проверить остальные семнадцать, находившиеся в городе. Табаков распределил людей по группам и отдал распоряжение немедленно приступить к выполнению задания. Вид преступника, его возраст, броский кирпичный цвет его пиджака, игрушка за передним стеклом «Москвича», пишущая машинка — этих данных было вполне достаточно для поимки таинственного похитителя детей. Табаков теперь уже не сомневался в успехе.

Сразу же после полудня начали поступать первые сведения. Инспектор внимательно изучал их, задавал сотрудникам вопросы.

— Вы уверены, что владелец никому не давал своей машины?

— Уверен, товарищ инспектор. В это время его машина находилась в Охотничьем парке. У нас верные доказательства.

— Хорошо, продолжайте!

Из всех девятнадцати машин только у двух висели впереди украшения, но владельцам обоих этих «Москвичей» удалось убедительно доказать свое «алиби». Табаков, хотя и заставил сотрудников произвести в отношении их дополнительную проверку, в глубине души чувствовал, что это не даст желанного результата. Только четыре владельца голубых «Москвичей» имели свои пишущие машинки, но ни одна из них не была марки «Гермес бэби». Ни у кого из девятнадцати человек не было «Гермес бэби» и на работе. Только у одного из этих девятнадцати имелся пиджак кирпичного цвета, но он оказался совсем молодым человеком, высоким блондином с добродушным лицом, по профессии адвокатом, писавшим интересные статьи по гражданскому праву. Только пятеро из владельцев были старше сорока лет, только трое из них были с проседью, только один был высок и худ. По распоряжению инспектора им занялись две группы работников, которые должны были произвести тщательное расследование. Но и здесь они натолкнулись на безусловное «алиби»: в течение всего дня его машина стояла во дворе одного дома отдыха в пригороде Банки — налицо были неопровержимые доказательства.

С приближением вечера инспектор стал мало-помалу отчаиваться. Чем дальше, тем становилось очевиднее, что ни один из девятнадцати владельцев голубых «Москвичей» не был преступником, которого они искали. Оставалось лишь выяснить в отношении последних шести, не давали ли они кому-нибудь своих машин во временное пользование.

В шесть часов инспектор распорядился вызвать к нему Анания Христова, молодого инженера-химика, давшего ему самые точные сведения о цвете разыскиваемого «Москвича». Инженер не замедлил явиться и, войдя к инспектору, без стеснения опустился в кресло.

— Вы видели машины? — спросил его инспектор. — Цвет тот же?

— Да, тот же! Тот же, но…

И молодой человек умолк.

— Но что? — нетерпеливо спросил инспектор.

— Мне кажется, что тот был несколько чище, яснее… Но я в этом не совсем уверен… Просто машина могла быть лучше вымыта.

Инспектор нервно встал.

— Может, она перекрашена! — сказал он. — И это возможно.

Когда молодой человек ушел, он позвонил в КАТ. Подполковник уже ушел, и его связали с дежурным офицером.

— Здравствуйте! — сказал инспектор. — У меня к вам всего один вопрос. Когда владелец перекрашивает свою машину, обязан ли он уведомлять об этом КАТ?

— Нет, не обязан! — последовал ответ.

— Значит, такие изменения не контролируются?

— Только раз в год, — сказал дежурный офицер, — при заполнении анкеты для техосмотра.

Инспектор положил трубку. Цвет машины был зарегистрирован в начале года, а сейчас уже июль. У владельца «Москвича» времени было предостаточно, чтобы перекрасить его даже несколько раз. Не на ложном ли он пути, разыскивая машину по цвету? Это, разумеется, самый легкий путь, но далеко не самый обещающий. Ведь возможно, что при заполнении анкеты собственник «Москвича» умышленно скрыл его истинный цвет. Раз за основу данных о машине берется заявление ее владельца, то, естественно, можно ожидать всяких несоответствии, всяких сюрпризов.

К семи часам окончились все расследования. Результат был категорическим — ни одна из проверенных машин не замешана в преступлении. Участковый уполномоченный, дожидавшийся в кабинете инспектора окончательного результата, приуныл.

— Тут что-то не то — сказал он. — Не совершено ли преступление с помощью легковой машины, номер которой выдан в провинции?

— И это вполне возможно! — мрачно отозвался инспектор.

В этот вечер настроение у него было действительно скверное. До последнего момента Табаков верил, что к исходу дня он приблизится вплотную к конечной цели своих поисков, однако сейчас в руках у него были лишь те же данные, что и вчера вечером, когда он с таким старанием подготовлял всю эту операцию. Что же ему предпринять? К сожалению, выход был только один…

— Начнем все сначала! — сказал он с тяжелым вздохом. — Подвергнем проверке все зарегистрированные «Москвичи», все до одного, пока наконец не откроем тот, который нам нужен? Это очень длинный и тяжелый путь, но другого у нас нет…

— Жалко! — сказал с не меньшей досадой молодой лейтенант. — Я был уверен, что сегодня все кончим…

— И я был уверен, но что поделаешь! Придется моей жене подождать с курортом еще немножко.

— А почему мы ищем только машину? — сказал лейтенант. — Почему не ищем самого человека?

— Мне не хотелось увеличивать объема работы… — Но теперь придется. Высоких седых мужчин, носящих пиджаки кирпичного цвета, в Софии не бесчисленное количество! Попробуем пойти и по этому пути.

— Не уйдет он от нас! — сказал лейтенант.

— Не уйдет! — подтвердил инспектор. — Только хлопот с ним будет еще немало!

В восемь часов он созвал совещание — надо было дать точные указания насчет дальнейшей работы. Оно уже кончалось, когда вдруг зазвонил телефон. Подняв трубку, инспектор услышал взволнованный голос жены:

«Прошу тебя, возвращайся поскорее! Димчо очень плохо…»

У него все поплыло перед глазами.

— Врач приходил?

— Я жду его…

— Хорошо, сейчас же выхожу.

Инспектор вызвал машину. У него был близкий друг — один из лучших педиатров Софии, который нередко помогал ему как эксперт в разных делах. На счастье, он оказался дома и с готовностью согласился сейчас же осмотреть мальчика. Спустя несколько минут машина мчала обоих по улицам Софии со скоростью, во много раз превышавшей ту, которую разрешал усатый подполковник из КАТа… Инспектор молчал, сердце его сжималось от недобрых предчувствий. Отвратительный день! Поистине, отвратительный день!

— Ну, ну — выше голову! — сказал доктор. — Ничего страшного. Медицина уже не та, что была во времена твоего детства.

Дома они застали участкового врача — еще совсем молоденькую девушку. Увидев своего знаменитого собрата, она смутилась, но голос ее все же звучал уверенно:

— Двустороннее воспаление легких, — сказала она. — И в очень тяжелой форме…

— Разрешите и мне взглянуть, — вежливо проговорил доктор.

Осмотр продолжался довольно долго. Отец и мать тревожно переглядывались. Хотя Табаков и умел скрывать свои чувства, привыкнув к этому по роду работы, но сейчас это ему никак не удавалось. Какой-то панический страх сжимал его сердце, стеснял дыхание. В эту минуту он совсем не походил на того опытного и хладнокровного оперативного работника, каким его все знали. Сейчас это был совсем другой, насмерть перепуганный человек.

И все же он нашел в себе силы, чтобы поддержать жену.

— Не бойся, — сказал он. — Теперь есть очень сильные средства против этой болезни.

Наконец доктор окончил осмотр.

— Положение серьезное, — сказал он. — Но мы проведем ударное лечение… Ты отпустил машину?