Дом с привидениями в подарок - Влада Ольховская

— Откуда ты все это знаешь? — нахмурился Максим.

— Знаю. Потому что чудовища давно уже живут внутри меня.

Крик стоял на весь дом. Он казался нечеловеческим: хриплый, отчаянный… Если бы кто-то проходил в этот момент мимо здания, ему могло бы показаться, что внутри убивают животное.

Зрелище было под стать звуку. Женщина, свободно привязанная, всем телом извивалась на кровати, прогибалась и сжималась, как раненая змея. Судороги и проходили по ее телу. Глаза оставались открытыми, но реальный мир они определенно не видели. У ее губ скопилась пена, волосы слиплись, тело покрывал пот, промочивший сбившуюся ночную рубашку. Если бы женщина имела для Андре хоть какое-то значение, то никакое хладнокровие не спасло бы его сейчас от депрессии. Но она была ему никем.

Поэтому мужчина мог совершенно спокойно наблюдать за продолжающимися спазмами, поцеживая вино из бокала. Лишь когда она издавала особенно громкий вопль, он досадливо морщился, надеясь, что головной боли удастся избежать.

— Ее слышно по всей Франции! — посетовал он.

— Не придуривайся, не по всей, — отозвалась молодая женщина в белом халате, стоящая рядом с ним. — Никто ее здесь не услышит, вблизи нет ни жилых домов, ни даже дорог.

Она делала какие-то пометки в блокноте и казалась вполне спокойной, разве что невыспавшейся.

— И все равно, обязательно слушать этот вой? — не унимался Андре. — Нельзя ей рот чем-нибудь заткнуть?

— Нет. Нам нужно проверить, способна она откусить себе язык при судорогах или нет. Это очень важная часть эксперимента.

— Блин, люди… Чем больше вас узнаю, тем больше боюсь!

— Как тебе будет угодно. Тебя ведь вообще никто сюда не звал. Нам нужны знания, которые мы получим от нее. А ее что жалеть? Расходный материал!

Комментарий своей собеседницы Андре предпочел проигнорировать. Он и сам знал, что его в подвал не звали. Но уж больно любопытно было посмотреть на особу, издающую такие звуки!

А ведь изначально она была красивой… Хотя нет, не столько красивой, сколько дорогой. Избалованная фифа, которая наверняка смотрела бы на него если не свысока, то на равных. А теперь что она собой представляет? Не лучше животного!

Всю эту науку он находил занимательной, хотя в детали никогда не вдавался.

— Что она вообще видит?

— Сложно сказать, — пожала плечами женщина в белом халате. — Но это ее пугает. Причем галлюцинации усиливаются, и всегда в сторону страха. Что и предполагалось.

— А она… она сможет очухаться, если вы перестанете ее этой заразой пичкать?

— Если прямо сейчас — да, наверно. Но я подозреваю, что точка невозврата тоже есть. Возможно, мы к ней уже очень близки.

— Она может умереть от того, что происходит с ней сейчас? — полюбопытствовал Андре, в очередной раз наблюдая, как тело женщины выгибается дугой и она захлебывается криком.

— От самого препарата? Исключено, аллергическая реакция у нее уже развилась бы. А вот от симптомов, сопутствующих стрессу… Вполне возможно. Сердце не выдержит, рвотой собственной захлебнется, шею свернет сама себе — вот ее риски. Здесь везде стоят видеокамеры, ее реакция фиксируется. Ты должен видеть разницу… Это она — расходный материал, которым в принципе можно пренебречь. Будут другие люди, реакция которых должна стать контролируемой.

— Я все это знаю, — отмахнулся мужчина. — Но чего мы экспериментируем на таких милашках? Я бы ей другое применение нашел! Глядишь, и ей бы понравилось!

— Тебе и без этой их хватает, — поморщилась дама в халате. — Да и ею можешь воспользоваться, когда эксперимент будет закончен. Хотя сколько тебе нужно?

— Эй, есть разница! Иногда хочется такого, чего с вашими кисами, которых вы мне подсовываете, нельзя…

— Все, не посвящай меня в подробности! Пойдем отсюда. Тебе лучше не оставаться с ней наедине.

Она сняла халат, бросила его на ближайший стул и направилась наверх. Андре последовал за ней. На пленницу он ни разу не обернулся.

Комнаты наверху пустовали. В это время единственным человеком в доме, кроме них, был мужчина, устроившийся с газетой в кресле. Естественно, крики из подвала он слышал, их невозможно было не слышать! Но при этом внешне он никак не выдавал своей обеспокоенности или раздражения.

Казалось, его вообще не волнует зависший в помещениях звук. Но мнение это было бы ошибочным — он просто не видел смысла демонстрировать свои эмоции тогда, когда рядом никого нет. Стоило женщине войти в комнату, как он тут же оторвался от газеты и посмотрел на нее:

— Так долго продолжаться не может, Софи.

— Почему нет? Ты ведь сам сказал — получить от нее максимум информации. Вот я и получаю! Мы ведь проверяли: рядом с этим домом людей не бывает.

— Да, но за окном не осень и не зима. Май месяц! Чем теплее будет становиться, тем больше гуляющих появится в лесах. Я даю тебе неделю на то, чтобы все завершить.

Спорить с ним женщина не смела, а сейчас даже обрадовалась названному сроку:

— Ну, недели мне точно хватит! По правде сказать, я планировала завершить даже раньше, дня за три.

— Можешь раньше — делай раньше. Это уменьшает риск для нас. Но я не хочу, чтобы вы забывали о том, что сейчас является основой.

Он перевел взгляд с женщины на Андре. Тот постарался остаться безразличным, хотя чувствовал, как сердце замирает. Он бы и рад был не бояться этого человека, вообще никого не бояться, да не получалось. Страх был сильнее логики и самоконтроля — примитивное, инстинктивное даже чувство, подкрепляемое воспоминаниями о том, что стало с врагами сидящего перед ним мужчины.

Софи, кажется, чувствовала то же самое, потому что поспешила заверить:

— Все идет по плану! Мне очень многие помогают.

— У меня то же самое, — кивнул Андре. — Особой помощи нет, но мне и не надо. Работа идет, как обычно. Правда, я опасаюсь, что найдутся люди…

— Об этих людях не беспокойся, — прервал его собеседник. — Я знаю, что мы уже потеряли нескольких товарищей. И это очень досадно. Но с теми, кто это сделал, буду разбираться я сам.

— А если они за нами придут? Такое ведь тоже может быть!

— Ты меня слушаешь? Я сказал, что разберусь сам. Тебе гадать и сомневаться не полагается.

Андре мгновенно сник. Потом можно будет выместить злость на ком-нибудь — на очередной девке, попавшейся ему на пути. А тут шутки плохи, отстаивание собственного мнения тоже не приветствуется. Да и какое собственное мнение? Они от этого отказались давно…

Из подвала донесся особенно громкий вопль. Софи безразлично посмотрела на закрытую дверь.

— У нее повышенная чувствительность. Думаю, это объясняется малой массой тела. Завтра попробую другой препарат. Мне, признаться, эти ее оперные арии тоже надоели. А если времени у нас мало, надо успеть попробовать все.

— Что потом делать — знаешь? — сухо поинтересовался мужчина в кресле.

— Конечно! Я прекрасно помню, где мы убираем тела, не надо ко мне относиться как к новичку!

— Сейчас очень тяжелое время, Софи. У нас впервые появился организованный, грамотный враг. Не слишком опасный, потому что мы все равно избавимся от всех них, но… убедительный. Поэтому пока, до решения проблемы, мы должны быть осторожней, чем раньше. Наше прошлое поведение позволило им распознать нас. Больше это не повторится.

— Не повторится, — эхом откликнулась Софи. — Да, я все понимаю. Что касается другого моего задания… Я сделаю отчет завтра.

— Хорошо, раньше не надо. На этот вечер у меня особые планы.

Андре было любопытно, что это за планы такие — главный, как и положено главному, редко занимался чем-то лично. Но спросить не хватало духу, потому что он не знал, как отреагирует главный на такой вопрос. Эта нерешительность вызвала новую вспышку злости на себя.

Нет, этой ночью определенно нужно будет развлечься! Как знать, может, уже созрела малышка Аманда?..

Проснувшись, Марк в первую очередь подумал, что сейчас уже далеко не утро. Почему — он не знал, просто с этой мыслью начало работать его сознание. Голова гудела жутко, как с похмелья, все тело занемело. И это состояние оказалось настолько неожиданным, что в первые минуты он понятия не имел, как реагировать.

Он лежал в своей постели, раздетый — и один. Вики не было. Взгляд на часы, стоящие на тумбочке, показал, что это вполне нормально: она не имеет обыкновения в два часа дня в кровати валяться.

Но ведь и он тоже! Да, бывало такое, что днем хотелось вздремнуть. Тогда он просто ложился на диван и засыпал минут на двадцать, не больше! С его графиком невозможно было устраивать себе сиесту!

Хотя какой толк в этих возмущениях? Факты говорят сами за себя. Он в кровати, он спал… А память никак не помогала понять, что произошло.

Тело все еще ныло, как при гриппе. Поэтому Марк позволил себе пока остаться в постели и попытался вспомнить, с чего начался этот день.