Россия: Подноготная любви. - Алексей Меняйлов

Уничтожение 615 из 645 тысяч произошло вовсе не по "ошибке", небрежности (попробуйте найти ту корсиканскую бабу, которая бы не сообразила, что после осени наступает зима, а зимой холоднее, чем летом!) - это было следствием намерений сверхвождя.

Вообще, мучительная смерть - закономерная судьба всякого исполнителя. Причина - любовь к смерти, некрофилия - порождает закономерное и потому предсказуемое следствие.

***

Итак, теория стаи включает в себя познание и об общей для всех стай судьбе не только вожака (взлет, максимум, паранойяльные приступы при невозможности сломить неугодников, падение), но главное, вариантах судеб элементов его стаи - они агонизируют от восторга, и затем, на свою беду став свидетелями падения кумира, наказываются гибелью, и цивилизаторы, веровавшие, что вели их к светлым идеалам, устилают дороги своими трупами. А выжившие, при отсутствии нового сверхвождя, вспоминают прошлое с восторженным благоговением. (Так было во времена и Ганнибала, и Наполеона, и Гитлера, и Ленина, и других - известных и не известных нам - сверхвождей.)

Наполеон, как и Ганнибал, новую стаю набирал легко, поэтому ему свидетели несостоявшегося триумфа были не нужны. Вся прежняя разноплеменная стая - и испанцы, и поляки, и немцы, и ненавистные с детства французы, - все должны были погибнуть самым простым способом - от голода на морозе.

Впрочем, старая гвардия - люди, преданные Наполеону со страстью классических зомби, умевшие не рассуждать и, не сомневаясь, прославлявшие Наполеона за гениальность в любой ситуации, - должны были выжить. И - на удивление! - старая гвардия, в тех же погодных условиях, что и другие части Наполеона, на том же морозе, почти при том же качестве довольствия, - оружия не бросила (то есть они были в еще худших условиях, чем отступавшие из других частей, те хоть побросали оружие, и идти им было легче: штуцер тех времен весил как пять (!) и более современных автоматов, на тяжесть которого жалуются нынешние солдаты), и тем не менее во Францию вернулась. Но такую судьбу Наполеон избрал лишь для менее чем десяти тысяч из более чем 640-тысячной армии.

Насладившись в полной мере в течение многих и многих дней любимым зрелищем - пространством, заполненным мертвыми и умирающими, сытый и тепло одетый Наполеон бежал в Польшу, где был восторженно встречен, восхитил поляков рассказом о том, что за ним идет его целехонькое великолепное и победоносное войско, а затем бросился во Францию…

Те, кого уставшие убивать подчиненные Чичагова упустили, отступали одни, но уже по дороге не разоренной, вдоль которой стояли еще не разграбленные дочиста деревеньки…

Segur:

Солдаты сплошь и рядом зажигали целые дома, чтобы погреться в продолжение нескольких минут. Жар привлекал несчастных, сделавшихся от холода и лишений какими-то полоумными: со скрежетом зубов и адским смехом они бросались в костры и погибали там. Товарищи смотрели на них хладнокровно, без удивления. Некоторые даже подтаскивали к себе обезображенные, сжарившиеся трупы и - надобно сознаться, как это ни ужасно - ели.

(Верещагин В. В. Указ. соч. С. 80)

…Дорога была до такой степени покрыта мертвыми и умиравшими, что надобно было употреблять большое старание для прохода между ними. Идя густою толпой, приходилось наступать или шагать через несчастных умиравших…

(Верещагин В. В. Указ. соч. С. 80)

В придорожных сараях происходили чистые ужасы. Те из нас, которые спасались там на ночь, находили утром своих товарищей, замерзших целыми кучами около потухших костров. Чтобы выйти из этих катакомб, нужно было с большими усилиями перелезать через горы несчастных, из которых многие еще дышали…Нужен был колосс, чтобы поддерживать все это, но колосс покинул нас…

(Segur) (Верещагин В. В. Указ. соч. С. 81)

Своеволие и беспорядок достигли крайних пределов; всякая мысль о команде и послушании стала невозможностью, исчезла разность в чинах и положениях - мы представляли шайку обрюзглого, извратившегося люда. Когда несчастный, после долгой борьбы, падал, наконец, подавленный всеми бедами, - все кругом него, уверенные в том, что это конец и ему уже не подняться, прежде чем он испускал последний вздох, бросались на несчастного как на настоящий труп, срывали обрывки одежды, - и он, в несколько секунд оказавшись голым, оставался в таком виде умирать медленной смертью. Часто, бывало, идут около вас подобия каких-то привидений, покушающиеся дотянуться до привала: они стараются изо всех сил выдвигать ногу за ногой, потом вдруг начинают чувствовать, что силы их покидают; глубокий вздох выходит из груди, глаза наполняются слезами, ноги подгибаются; в продолжение нескольких минут они качаются и, наконец, падают, чтобы уже более не подняться. Если тело несчастного упало поперек дороги, товарищи бесцеремонно шагают через, как ни в чем не бывало.

(Bourgeois) (Верещагин В. В. Указ. соч. С. 80) ***

Итак, вся эта армия наполеоновцев, в сущности, Кутузовым даже не преследуемая (Кутузов намеренно отставал на два перехода, чтобы не убивать рекрутских солдат пространственной близостью с Наполеоном), безоружная, голодная, оборванная, побросавшая награбленную добычу, перемазанная испражнениями, а потому зловонная, верующая в свою цивилизаторскую миссию, докатилась до Березины.

Наполеон, о котором перемазанные в дерьме французы упорно думали как о колоссе, все еще был при армии. Это сулило успех при переправе, хотя с точки зрения наблюдателя, одержимого стихийной дарвинщиной, положение было безысходным.

В самом деле, мост через Березину был уничтожен. Прежде на берегу была хорошая крепостица, в которой для охраны моста Наполеон оставил польский полк. Но пришел адмирал Чичагов с Молдавской армией (состоявшей из русских, квартировавшихся в Молдавии, и выигравшей русско-турецкую войну) - и полегли чуждые русскому духу поляки-наполеоновцы, не стало и переправ через Березину.

"Вы лжете, вы лжете, это неправда!.." забормотал Наполеон при известии о том, что переправы захвачены.

Видя, что Бонапарт стал шевелить своей палкой, я подумал, что он хочет ударить ею полковника (прибывшего с донесением. - А. М.); но в эту минуту он, с широко расставленными ногами, откинулся назад и, опираясь левою рукою о палку, со скрежетом зубов, кинул к небу свирепый взгляд и поднял кулак! Настоящий крик бешенства вырвался из его груди, он повторил свой жест угрозы и прибавил короткое и выразительное слово… само по себе составляющее богохульство. Уверяю вас, что в жизнь мою я не видел более ужасного выражения лица и всей фигуры!.. Мы… были до такой степени поражены виденным, что опомнились только, когда он приказал продолжать путь.

(Верещагин В. В. Указ. соч. С. 168)

Положение было, действительно, чрезвычайное: боеспособного войска немного - гвардия и офицеры, собранные в Священный эскадрон, - всего около десяти тысяч. Еще присоединилась совершенно свежая, сытая и одетая, отдыхавшая всю русскую кампанию в ожидании выхода Великой армии небольшая армия маршала Виктора.

Если подходить арифметически, то живой силы у Чичагова было значительно больше, артиллерии - тем более, кроме того, переправляться через ледяную Березину надо было именно наполеоновцам, а не русским. Как назло, именно в это время после ужасающих тридцатиградусных морозов ударила оттепель, - именно тогда, когда она была желающим выбраться во Францию не нужна, ведь в результате река вскрылась, и переправиться по льду, как еще день назад, стало невозможно. Да и времени было немного - на пятки наседали сразу две русские армии, одна под командованием Кутузова, другая - Витгейнштейна, достаточно умело действовавшая и до войны 1812 года. Как показали дальнейшие события, они опоздали к переправе всего лишь на сутки.

Наполеон послал небольшой отряд в 300 человек в сопровождении безоружной, деморализованной и вонючей толпы на 25 верст вниз по течению с издевательским (слишком мало сил) приказом строить там мост. Сам же остался на месте и приказал не скрываясь (да это было бы и бессмысленно) строить сразу два моста - рядом. Попытка строить мосты, учитывая обилие артиллерии у Чичагова, была бы бессмысленна - если бы Наполеон не знал, что дегенераты есть не только в его армии.

И, действительно, происходит "чудо"!

Русские по приказу Чичагова снимаются и уходят!

По построенным мостам переправляется сам Наполеон и его гвардия.

С наступлением сумерек и произошло то, что историки всех народов называют трагической ошибкой. Непереправившиеся цивилизаторы переправу прекращают (!!!) и устраиваются на ночлег - мосты же всю ночь пустуют. Им всем захотелось остаться!

Утром переправа как бы нехотя возобновилась - и тут вдруг полетели ядра, и в рядах наполеоновцев стала рваться картечь. (Кстати, пришедший еще позже Кутузов был против этой бойни.)