Интриги планеты дождей (СИ) - Коста Морган

Я вижу на экране как из нескольких аэромобилей высаживаются десяток головорезов. Ухмыляюсь. Десять, на одного меня. Уважают. Снимаю браслет от платформы и протягиваю Блюки, он без вопросов забирает.

— Сохрани это для меня, — вынимаю свои сигареты и протягиваю пачку Блюки. Пачка исчезает под стойкой бара, я допиваю пиво и буквально чувствую кожей, что вокруг моего стула стоят как минимум трое. — Передавай привет жене, — киваю Блюки и разворачиваюсь к головорезам Мии Милано. — Отлить можно? — тот что стоит по центру, отрицательно качает головой. — Тогда не бейте, штаны у меня одни, а в мокром я ходить не люблю.

Я молча сел в машину, протянул руки, и меня заковали в электронный браслет. Привычная практика для полиции, странно что не надели ошейник. Наручники напоминали древние деревянные колодки, я их видел в музее криминалистики, куда меня однажды привел отец.

И тут я вспомнил странные вещи, которые даже мне, пацану, показались неожиданными, но впечатления от экспонатов музея совсем переключили мои мысли в иную сторону. Если мой отец был простой детектив, то почему все встреченные нам люди в форме отдавали моему отцу честь? Он что спас президента? Или был великим сыщиком?

Я стал вспоминать все, что было связано с моим отцом. Да, мы жили не роскошно, но наш дом стоял в исторической части города и круглосуточно находился под охраной. Я мог гулять даже ночью — высокий забор надежно защищал придомовую территорию. У нас в доме не было пьющих, шумящих. Все знали друг друга и были теми или иными начальниками. Я родился в этом доме и мне казалось, что наша семья здесь жила всегда. Деды, прадеды, мне просто повезло родиться в правильном месте.

Я не ценил всего этого. У меня было домашнее обучение. Целыми днями я валялся в кресле со шлемом виртуальной реальности на голове. Обучение переходило в игры, игры в обучение, и только часовые тренировки, обед и сон заставляли меня снять шлем. Все каникулы я проводил в военизированных лагерях, но делать карьеру военного не спешил. Я вообще долго не мог определиться — кем хочу стать. Еще и давление отца, убеждающего меня в увлекательности работы в полиции.

Получается, что я не знал своего отца — кем он работает, чем занят, какие дела ведет, кто его коллеги? Я ни разу не был у него на работе. И тот случай в музее меня очень смутил.

Раз у отца на звонок отвечает виртуальный секретарь, предлагающий заполнить анкету, значит одно из двух — он либо продолжает на меня злиться, таким образом посылая нахер, либо чудовищно занят. Хочется думать, что второе.

Одновременно в каждое запястье на моих руках воткнулись иглы, и на экране наручников-кандалов побежала информация. Мне вкалывают транквилизатор. Оно понятно — хищник должен быть сонным, только вот доза, которая сейчас вольется в меня, сделает из моего тела безвольную тряпку, и я непременно выпущу на волю пиво, которое выпил у Блюки.

— Слышь, герой, — обратился я к самому крупному, но, судя по лицу, не самому умному, — я же просился в туалет? Просился. Сейчас эта доза меня вырубит, я пущу слюну и иные жидкости, а у тебя какой приказ? — амбал зыркнул на того, кто сидел рядом со мной, но я проигнорировал его взгляд, продолжая делать из амбала начальника. — Ты же сам бугай. Посмотри на себя и посмотри на меня. Я один, а вас десяток. Неужели ты меня боишься? — амбал замотал головой. — Нет, — кивнул я, — а приказ у тебя — доставить меня к Мие целого и невредимого. Правильно? — кивает головой не только амбал, но и сидящий рядом. — Мие я нужен для разговора, а ты меня доставишь обоссавшегося. Кого не похвалят? Тебя! — указываю пальцем на амбала. — Уменьши дозу транквилизаторов, а то будешь до конца дней роботами-сантехниками управлять.

Сидящий рядом со мной притянул мои руки к себе и быстро перепрограммировал наручники. Иглы убрались внутрь, но боюсь, что я слишком долго объяснялся с охраной — захотелось спать и еще сильнее отлить.

Я посмотрел в окно аэромобиля — вечный кислотный дождь Моры. Здесь вся планета пропитана смертью и сама природа плачет об этом, сожалея, что люди такое творят. Почему здесь под куполами не высаживают обычные деревья, вырубая ядовитые? Ведь так можно постепенно смягчить климат.

Аэромобиль снижается, пролетая мимо окон верхних этажей. В одном окне я успел заметить девушку, выходящую из душа. На ней была мокрая белая рубаха, облепившая ее тело. Почему она принимала душ в рубахе? Это я уже никогда не узнаю.

Вспомнил случай десятилетней давности. В учебке мы бежали полосу препятствий, а там в одном месте был переход реки вброд. Обычно воды было по колено, невысоким — до середины бедра. Мы быстро разувались, снимали обувь, пересекали водную преграду, обувались и бежали дальше. Но в этот раз воды было всем по грудь, а паре человек — по шею, дожди подмочили нам всю репутацию. Мы шли вброд, неся над головой свои вещи. Перешли. Теперь делов то — выкрутить трусы, одеться и бежать дальше. С нами в роте была одна девчонка. Не сказать, что красавица, нормальная девчонка, спортивная. Большинство из нас бы на нее и не посмотрели в обычной жизни, а тут, когда она вышла из воды, белья на ней считай не было — трикотаж облепил тело, даже додумывать что-то было не надо. Мы обступили ее бандой. У многих чуть ли не слюна текла изо рта, возбуждены были все. Еще мгновение и мы бы бросились на нее. Звук приводимого в стрелковое состояние автомата привел нас в чувство. Прапорщик парой матерных слов остудил всю роту. Хороший был мужик. Девчонка та в тот же вечер перевелась на другое отделение. Куда женщине в десант? Не каждый мужик выдерживает.

Глава 17

Я проснулся утром на свежих простынях. Втянул в себя цветочный аромат и понял, что я даже не хочу шевелиться, боясь спугнуть состояние блаженства, в котором сейчас пребывает мое тело. Вспомнил, что когда мы долетели, то я увидел бронированные соты, удерживающие прозрачный купол над резиденцией Мии Милано. Они действительно думают, что межзвездный крейсер не способен разрушить этот улей? Способен. Но теперь внутри, скорее всего, его встретит сюрприз. Меня отвели в один из корпусов, и я уснул во время обследования. Меня будили, но я засыпал опять. Женский голос орал на меня. Я ничего не мог поделать — проваливался в сон. Холодные руки