Мозг рассказывает. Что делает нас людьми - Вилейанур Рамачандран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приятно удивившись, мы с Эдом переглянулись. Мы попросили другую студентку прийти попозже и пододвинули Сьюзен кресло. Она прислонила скейтборд к стене и присела.
«С каких пор вы это испытывали?» спросил я.
«О, с раннего детства. Но, мне так кажется, я тогда не обращала на это внимания. Но постепенно я осознала, что это и в самом деле ненормально, и я не обсуждала это ни с кем!.. Не хотела я, чтоб люди думали обо мне, что я сумасшедшая. До тех пор, пока вы не упомянули об этом на лекции, я не знала, что это имеет название. Как вы сказали, син… эс… что-то рифмующееся с анестезией?»
«Это называется “синестезия”, ответил я Сьюзен, я хочу, чтобы вы описали мне свой опыт в деталях. Наша лаборатория особенно интересуется им. Что именно вы переживаете?»
«Каждую цифру я вижу в особом цвете. 5 всегда имеет оттенок бледнокрасного, 3 синий, 7 ярко-кроваво-красный, 8 жёлтый, а 9 бледно-зелёный».
Я схватил фломастер и блокнот, лежавшие на столе, и нарисовал большую цифру 7.
«Что вы видите?»
«Ну, это не совсем чистая семёрка. Но она выглядит красной… я вам говорила об этом».
«Теперь я предлагаю вам хорошенько подумать, прежде чем вы ответите на следующий вопрос. Вы действительно видите красный? Или вы только думаете о красном, или эта цифра заставляет вас представить себе красный… как образ в памяти? Например, когда я слышу “Золушка”, я вспоминаю молодую девушку, или тыкву, или кучера. Это то же самое? Или вы буквально видите цвет?»
«Это сложно описать. Это то, о чем я часто спрашиваю себя. Я полагаю, что я действительно вижу его. Цифра, которую вы нарисовали, для меня выглядит именно красной. Но я также вижу, что она на самом деле-то чёрная или я бы сказала, что я знаю, что она чёрная. Так что в каком-то смысле это образ из памяти… Должно быть, я себе мысленно его представляю или что-то в этом роде. Но оно конечно же чувствуется совершенно иначе. Мне чувствуется, что я действительно вижу его. Это очень трудно описать, доктор».
«Очень хорошо, Сьюзен. Вы прекрасный наблюдатель, и это делает все, что вы сказали, ценным».
«Словом, одну вещь я вам могу сказать с уверенностью: это ничуть не похоже на тыкву, воображаемую при взгляде на картинку с Золушкой или при слове “Золушка”. Я действительно вижу цвет».
Одна из первых вещей, которой мы обучаем студентов, это умение выслушать пациента и тщательно составлять историю болезни. В 90 процентах случаев вы можете поставить непогрешимо точный диагноз, внимательно выслушав, обследовав физическое состояние пациента и проведя хитроумные лабораторные тесты, чтобы подтвердить вашу догадку (и повысить счета для страховой компании). Я задался вопросом, сработает ли такой подход для синестетов.
Я решил дать Сьюзен несколько простых тестов и задать несколько вопросов. Например, действительно ли она видела цифры, вызывающие переживание цвета? Или это было просто понятие о цифре идея числовой последовательности или даже количества? И если верно последнее, с римскими цифрами возможен тот же фокус, или только с арабскими? (Я бы называл их индийскими; они были придуманы в Индии в 1-м тысячелетии до н. э. и попали в Европу через арабов.)
Я нарисовал в блокноте большую римскую цифру VII и показал ей:
«Что вы видите?»
«Я вижу, что это семёрка, но она выглядит чёрной ни следа красного. Я всегда это знала. С римскими цифрами такого не происходит. Послушайте, доктор, а не доказывает ли это, что тут дело не в воспоминаниях? Потому что я знаю, что это семёрка, но она тем не менее не производит ощущения красного цвета!»
Мы с Эдом поняли, что имеем дело с подающей надежды студенткой. Дело стало выглядеть так, что синестезия это и в самом деле подлинный феномен восприятия, вызываемый действительным появлением цифры перед глазами, а не понятием о цифре. Но для этого все ещё не хватало доказательств. Можем ли мы быть абсолютно уверены, что дело не в красной семёрке, которую в детстве она видела на двери холодильника? Что, если я покажу ей черно-белые фотографии фруктов и овощей, которые (для большинства из нас) несут сильные цветовые ассоциации, основанные на памяти. Я нарисовал морковь, помидор, тыкву и банан и показал ей.
«Что вы видите?»
«Ну, я тут не вижу никаких цветов, если вы об этом. Я знаю, что морковь оранжевая и могу представить, что она такова, или вообразить её оранжевой. Но я действительно не вижу оранжевый цвет тем способом, которым я вижу красный, когда вы показываете мне цифру 7. Это трудно объяснить, доктор, но это похоже вот на что: когда я вижу черно-белую морковь, я как бы знаю, что она оранжевая, но я могу её вообразить любого нереального цвета, какого захочу, например синего. Это очень трудно для меня сделать с цифрой 7 она для меня кричаще-красная! Слушайте, есть во всем этом хоть какой-то смысл?»
«Хорошо, сказал я. Теперь закройте глаза и покажите мне ваши ладони».
Кажется, она немножко испугана моей просьбой, но последовала инструкции. Тогда я нарисовал цифру 7 на её ладони.
«Что я нарисовал? Ну-ка, давайте я повторю».
«Это семёрка!»
«Она цветная?»
«Нет, вовсе нет. Давайте я скажу по-другому: я изначально не вижу красного цвета, даже когда “чувствую”, что это 7. Но, когда я зрительно представляю себе цифру 7, она выглядит окрашенной в красный цвет».
«Хорошо, Сьюзен, а что, если я скажу “семь”? Ну-ка, попытаемся: “Семь, семь, семь”».
«Сначала она не была красной, но затем я стала чувствовать красный… Сперва я начала представлять себе форму цифры 7, а затем я увидела красный но не раньше».
Подчинившись внезапному порыву, я сказал:
«Семь, пять, три, два, восемь. Что вы увидели теперь, Сьюзен?»
«Боже мой… Это очень интересно. Я вижу радугу!»
«Что вы имеете в виду?»
«Ну, я вижу соответствующие цвета, разворачивающиеся передо мной наподобие радуги, с цветами, соответствующими цифрам, которые вы произносите вслух. Какая милая радуга».
«Ещё один вопрос, Сьюзен. Посмотрите ещё раз на рисунок цифры 7. Видите ли вы цвет точно в самой цифре, или он распространяется вокруг неё?»
«Я вижу его точно в самой цифре».
«Как насчёт белой цифры на чёрной бумаге? Вот она. Что вы видите?»
«Она даже значительно более чистого красного цвета, чем чёрная цифра. Не знаю почему».
«Как насчёт двузначных чисел?» Я нарисовал жирное число 75 в блокноте и показал ей. Начнёт ли её мозг смешивать цвета? Или увидит совершенно новый цвет?
«Я вижу каждую цифру в соответствующем ей цвете. Но я это часто замечала сама. Только если цифры не стоят слишком близко друг к другу».
«Отлично, давайте попробуем. Вот, 7 и 5 очень близко друг к другу. Что вы видите?»
«Я по-прежнему вижу их в их цветах, но они как будто “борются” или нейтрализуют друг друга; они кажутся более тусклыми».
«А что, если я нарисую 7 чернилами неправильного цвета?»
Я нарисовал зеленую цифру 7 в блокноте и показал ей.
«Фу! Отвратительно. Она раздражает, как будто что-то не так. Я, конечно, не смешиваю реальный цвет с тем цветом, что вижу в уме. Я вижу оба цвета одновременно, но это выглядит омерзительно».
Замечание Сьюзен напомнило мне то, что я читал в старых статьях о синестезии, а именно что переживание цвета было очень часто для этих людей окрашено эмоционально, и «неправильные» цвета могли вызвать сильное отвращение. Разумеется, у нас у всех определённые цвета связаны с эмоциями. Голубой кажется успокаивающим, красный возбуждает. Может быть, тот же самый процесс происходит, по какой-то странной причине, у синестетов в преувеличенной форме? Что может сказать нам синестезия о связи между цветом и эмоцией у таких завораживающих нас художников, как Ван Гог и Моне?
Тут раздался нерешительный стук в дверь. Мы и не заметили, как пролетел час и что другая студентка по имени Бекки провела этот час за дверями моего кабинета. К счастью, она была весела, несмотря на то что ждала так долго. Мы попросили Сьюзен прийти на следующей неделе и пригласили Бекки войти. Выяснилось, что она тоже синестет. Мы повторили те же самые вопросы и провели с ней те же тесты, что и со Сьюзен. Её ответы были поразительно похожи, с небольшими вариациями.
Бекки видела цветные цифры, но у неё они были не такими, как у Сьюзен. Для Бекки 7 была синей, а 5 зеленой. В отличие от Сьюзен буквы алфавита были для неё окрашены в яркие цвета. Римские цифры, как и цифры, написанные на её ладони, не производили никакого эффекта, значит, как и у Сьюзен, переживание цвета возникало вследствие зрительного представления цифры, а не понятия о цифре. Наконец, она видела тот же самый эффект радуги, что и Сьюзен, когда мы произнесли вслух ряд случайных чисел.
Именно там и именно тогда я понял, что мы очень близки к постижению сути этого феномена. Все мои сомнения рассеялись. Сьюзен и Бекки никогда до этого не встречали друг друга, и тот факт, что их сообщения были в высшей степени друг на друга похожи, не мог быть просто совпадением. (Позднее мы узнали, что существует довольно много разновидностей синестетов, поэтому нам очень повезло, что мы наткнулись на два очень схожих случая.) Но хотя я уже и был убеждён в своей правоте, нам ещё предстояло много поработать, чтобы собрать доказательства, достаточные для публикации. Понятно, устных замечаний и отчётов, основанных на анализе внутренних ощущений, недостаточно. Испытуемые, находясь в условиях лабораторного исследования, зачастую крайне внушаемы и могут бессознательно догадаться, что вы хотите от них услышать, и стараются угодить вам, сказав вам именно это. Более того, они иногда говорят двусмысленно или неясно. Что, например, мне было делать с весьма озадачивающим высказыванием Сьюзен: «Я действительно вижу красный цвет, но я также знаю, что он не красный мне кажется, что я, очевидно, вижу его в своём сознании, как-то так…»
