Пехотная баллада - Терри Пратчетт

Для тролля это была довольно длинная речь.

— А я и не знала, — сказала Полли. — Э… для человека все тролли примерно одинаковы.

— Я от природы угловатая, — заметила Яшма. — И не понимаю, зачем мне шлифоваться.

— То-то и оно, — сказала Маникль. — Наверное, все дело в носках. Они как будто тащат тебя вперед. Весь мир вращается вокруг твоих носков.

Она вздохнула и посмотрела на конину, разварившуюся почти добела.

— Баланда готова. Отнеси ее руперту, Полли… то есть Оззи. Я объяснила сержанту, что могу приготовить что-нибудь получше, но он сказал, что в прошлый раз лейтенанту очень понравилось…

Небольшая дикая индейка, несколько фазанов и два кролика, связанных за лапки, приземлились прямо перед Маникль.

— Неплохо мы покараулили, а? — спросила Холтер, ухмыляясь и крутя на пальце пращу. — Один камень — один ужин. Маладикт стоит в дозоре. Говорит, что учует любого врага, прежде чем тот его увидит. И потом, он слишком нервничает, чтобы есть. Что можно приготовить из дичи?

— Мясо в горшочке, — уверенно ответила Маникль. — Овощи у нас есть, а у меня осталось поллуковицы.[3] Вместо духовки сгодится одна из…

— Встать! Смирно! — рявкнул незаметно подошедший Джекрам. Он стоял, слегка улыбаясь. — Рядовой Холтер, у меня, должно быть, чертовски острое зрение, — заметил он, когда они приблизительно встали по стойке «смирно».

— Да, сержант, — ответила Холтер, глядя прямо перед собой.

— Знаешь почему, рядовой Холтер?

— Нет, сержант.

— Потому что я уверен, что ты в дозоре, Холтер, но при этом явственно вижу, что ты стоишь тут передо мной, Холтер! Так, Холтер?

— Да, сержант!

— Но я не сомневаюсь, что ты в дозоре, Холтер, потому что за уход с поста в военное время полагается смертная казнь, Холтер!

— Я только…

— Никаких «только»! Слышать не желаю ваши «только»! Не думай, что я попусту ору, Холтер. Попусту орал капрал Страппи, но он, черт возьми, был политический. Клянусь, я не стану на вас орать, но если ты не вернешься на пост через тридцать секунд, я тебе язык вырву!!!

Холтер исчезла. Джекрам кашлянул и продолжал уже тише:

— Так, дети мои. Вот что такое настоящая вступительная лэкция, а вовсе не те политические штучки, которыми пичкал вас капрал Страппи. — Он прочистил горло и продолжал: — И цель моей лэкции, парни, — разъяснить, где мы находимся. А именно: мы находимся в глубокой заднице. Хуже и быть не может, даже если бы с небес сыпалось дерьмо. Есть вопросы?

Поскольку ошеломленные новобранцы ни о чем не спрашивали, он продолжал, медленно расхаживая вокруг шеренги:

— Мы знаем, что в округе вражеские солдаты. На данный момент — без сапог. Но придут и другие, и сапог у них будет в избытке. Еще в округе есть дезертиры. Неприятная публика. Бывают очень невежливы. Поэтому лейтенант Блуз приказал двигаться лесом и только ночью. Да, мы столкнулись с врагом и победили. Нам повезло. Враг не ожидал, что встретит такого сильного и смелого противника. Вы тоже не ожидали. Поэтому не задирайте нос… — Он наклонился, так что его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Полли. — Ты не будешь задирать нос, рядовой Перкс?

— Нет, сержант!

— Хорошо. Хорошо, — Джекрам отступил на шаг. — Мы идем на фронт, парни. На войну. А где всякий солдат мечтает находиться, когда идет война? Не считая луны, конечно. Ну, кто ответит?

Яшма медленно подняла руку.

— Валяй, — приказал Джекрам.

— В армии, сержант, — ответила троллиха. — Потому что, ета… — Она начала загибать пальцы: — Раз. В армии тебе дают оружие и все такое. Два. В армии вокруг тебя — другие люди с оружием. Э… Много. Тебе платят деньги и кормят лучше, чем штатских. Э… Очень много. Если ты, ета, сдаешься, тебя берут в плен и соблюдают всякие правила, типа, не бить пленных по голове, потому что, ета, если ты будешь бить пленных по голове, на той стороне тоже будут бить пленных по голове, поэтому, ета, ты вроде как бьешь по голове самого себя. Это еще не все, но у меня цифры закончились… — Яшма улыбнулась в тридцать два алмаза. — Тролли, мож, медленно соображают, но они не глупые, — добавила она.

— Я потрясен, рядовой, — сказал Джекрам. — И — да, ты совершенно прав. Единственная проблема в том, что вы еще не солдаты. Но уж об этом я позабочусь. Стать солдатом нетрудно, иначе бы солдат не было вообще. Нужно запомнить всего три вещи, а именно: первое — выполнять приказы, второе — всыпать врагу как следует, третье — не умирать. Ясно? Вот так. Вы уже почти научились. Молодцы! Я предлагаю вам свою помощь, чтоб вы добились того, другого и третьего. Вы — мои ребятки, и я за вами пригляжу. А пока что займитесь делом. Маникль, готовь ужин. Рядовой Перкс, ступай к руперту. А потом поучись брить. А я пока проведаю тех, кто стоит в дозоре, и возвещу им слово истины. Разойтись!

Они стояли по стойке «смирно», пока Джекрам не оказался за пределами слышимости, а потом расслабились.

— Почему он всегда так орет? — спросила Маникль. — Ему ведь достаточно только попросить…

Полли вытрясла кошмарную баланду в миску и почти бегом отправилась к лейтенанту. Тот оторвался от карты и улыбнулся, как будто его пригласили на роскошный пир.

— А, баланда, — сказал он.

— У нас есть и другая еда, сэр, — сказала Полли. — Не сомневаюсь, ее хватит на всех…

— Нет-нет, я уже давным-давно не ел ничего подобного, — возразил Блуз, хватая ложку. — Конечно, в школе мы не ценили баланду…

— Вас этим кормили в школе, сэр? — спросила Полли.

— Да. Почти каждый день, — радостно ответил Блуз.

У Полли это не укладывалось в голове. Блуз — хоть и небольшая, но шишка. Шишки едят соответствующую еду, не так ли?

— Э… вы сделали что-то очень плохое, сэр?

— Не понимаю тебя, Перкс, — сказал лейтенант, прихлебывая ужасное жидкое варево. — Солдаты отдыхают?

— Да, сэр. Мертвецы нас немного напугали…

— Да. Неприятная ситуация, — Блуз вздохнул. — Увы, такова война. Очень жаль, что вам приходится учиться так быстро. Просто возмутительная трата сил. Не сомневаюсь, все наладится, как только мы доберемся до Кнека. Никакой генерал не станет требовать, чтобы юноши вроде вас немедленно превратились в настоящих солдат. Я непременно сделаю заявление…

Его остренькие черты обрели необычайную решимость, точь-в-точь как если бы хомячок вдруг нашел дырку в колесе.

— Будут еще приказания, сэр? — спросила Полли.

— Э… солдаты обо мне говорят, Перкс?

— Нет, сэр.

Лейтенант, казалось, был разочарован.

— О. Ну ладно. Спасибо, Перкс.

Полли гадала, спит ли Джекрам хоть когда-нибудь. Она стояла в дозоре, а он вдруг вышагнул у нее из-за спины и сказал:

— Угадай, кто, Перкс. Ты в карауле. Следовательно, ты должен увидеть опасного врага, прежде чем он увидит тебя. Знаешь, что такое четыре «эс»?

— Свет, силуэт, сияние и сумерки, — отчеканила Полли, вытягиваясь во фрунт. Она ждала этого вопроса.

Джекрам слегка растерялся.

— Ты ведь знал, да?

— Нет, сэр. Одна маленькая птичка начирикала, когда сменялась, сэр. Предупредила, что вы об этом спросите, сэр.

— А, так мои парни сговорились против доброго старого сержанта?

— Нет, сэр. Мы делимся друг с другом сведениями, крайне необходимыми для выживания, сэр.

— У тебя хорошо подвешен язык, Перкс, вот что.

— Спасибо, сержант.

— Тогда почему ты, черт возьми, стоишь против света, почему твой силуэт, черт возьми, прекрасно виден, почему ты, черт возьми, даже не думаешь укрыться в сумерках и почему твоя, черт возьми, сабля сияет, как бриллиант в ухе у трубочиста? Объясни!

— Из-за одного «цэ», сержант, — ответила Полли, по-прежнему глядя прямо перед собой.

— И что это значит?

— Цвет, сержант. На мне, черт возьми, красно-белый мундир, который, черт возьми, хорошо видно в сером лесу, сэр.

Она искоса взглянула на Джекрама. Поросячьи глазки сержанта сверкнули. Так бывало всегда, когда ему что-то нравилось.

— Ты стыдишься своего чертовски прекрасного мундира, Перкс? — поинтересовался он.

— Не хочу, чтоб меня в нем убили, сержант.

— Х-ха. Ты прав, Перкс.

Полли улыбнулась, продолжая смотреть в никуда.

Потом она сменилась и получила миску тушеной дичи. В это время Джекрам учил Тьют и Холтер основам фехтования, вооружив их ореховыми палками вместо мечей. Когда Полли доела, сержант уже принялся учить Гум профессиональной стрельбе из новенького арбалета — в частности, внушал, что не следует оборачиваться со стрелой на тетиве и спрашивать: «А в-в-вот этот крючок зачем, сержант?» Гум держала оружие, как домохозяйка дохлую мышь — на расстоянии вытянутой руки и стараясь не смотреть. Но у нее все-таки получалось лучше, чем у Игоря, которого явно выводила из равновесия сама идея столь хаотически применяемой хирургии.