По ту сторону тьмы (СИ) - Марика Полански

Перед распахнувшимися глазами плавала комната в красноватом мареве. Всё виделось размыто, как будто какой-то недалёкий художник выплеснул краски. Очертания предметов казались знакомыми, и в то же время я не могла их узнать.

В нос ударила смесь трав и чего-то тошнотворного.

— Выпейте, барышня, — мягко произнёс чей-то бархатистый голос. — Пейте, вам станет легче.

При других обстоятельствах резкий запах отвратил бы. Но сейчас я была готова выпить что угодно. Даже отраву. Лишь бы отпустила мучительная боль.

Отвар оказался горьким и не менее мерзким, чем моё состояние. Но весьма действенным. Я снова закрыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Постепенно обжигающие путы ослабили хватку, дыхание выровнялось, а голову перестали сжимать острые тиски. Сознание прояснилось и тотчас услужливо подкинуло последнее воспоминание, что ввинтилось в него: рубиновые витражные осколки, осыпающиеся на головы людей, мечущихся в панике.

Я опасливо приоткрыла один глаз. Боялась, что неловкое движение, — и моя бедная голова треснет от боли, как перезревшая тыква. Однако ничего не последовало, и я, осмелев, открыла глаза полностью.

Знакомая комната в бело-золотых тонах с мраморным камином, безделушками на полке и широкой кроватью с резными столбиками. Ветерок тихонько колыхал прозрачный тюль, а сквозь приоткрытые окна доносились мелодичные птичьи трели.

В груди царапнуло чувство: я умерла. Преставилась, и мне теперь чудится комната Наагшура. Как гласят предания, человеку после смерти видится то, что оставило сильный отпечаток в душе́. Никогда бы не подумала, что это может быть гостевая спальня ведьмолова. Почему не вокзал, например? Не бордель мадам Дюпре? Не труп несчастной девушки?

Слишком много вопросов. В голове закипает суп спутанных мыслей, а я чувствовала себя, словно морковка, плавающая на поверхности этой бурлящей жиже.

Рядом со мной сидел невысокий, полный человек с толстыми очками. «Надо же, какой непривлекательный!» — заворчала Мира. Она придирчиво рассмотрела его и уже сделала свои выводы. — «А говорят, что не бывает некрасивых людей…»«Я безумно счастлива слышать тебя!» — мысленно обрадовалась я Душе. — «Ну здравствуй, заноза!» Мира фыркнула, и в груди ласково разлилось тепло.

Мужчина рассеянно поправил очки, и на некрасивом лице вспыхнул румянец.

— Позвольте представиться — профессор Алоиз Шкурник. Меня пригласил господин Наагшур. А вас зовут Лада, верно?

— Ладамира, — прохрипела я и закашлялась. Мой голос звучал так, будто принадлежать пропойце с Малой Садовой или бандиту с Южного переулка. Но никак не хрупкой барышне. Мне подумалось, что таким голосом сейчас только мышей разгонять по углам.

— Очень приятно, — пробормотал профессор, мягко ухватил меня за запястье и уставился в циферблат позолоченных карманных часов. Тонкие губы безмолвно шевелились, отсчитывая удары сердца. Потом он улыбнулся, так светло и тепло, что вся непривлекательность куда-то исчезла. — Уж простите, но мне придётся вас полностью осмотреть.

Я тяжело вздохнула. Не люблю лекарей. В обычной жизни вообще старалась обходить их десятой доро́гой. Грубые, а порой на редкость хамоватые люди, переполненные цинизмом и желчью, нежели сочувствием к пациентам. Но профессор являлся противоположностью тех лекарей, которых я знала. Тактичный и воспитанный человек, этот Шкурник. Хотя… Мне не раз и не два приходилось ошибаться в людях, желая увидеть в них лучшие стороны.

Осмотрев, он попросил меня встать. Я недоверчиво нахмурилась, сомневаясь, что даже сесть смогу. Ноги, — словно набитые ватой. Как у тряпичной куклы. Вряд ли они будут слушаться. Однако удалось не только встать, но и сделать несколько шагов. От слабости качало, шаги были неуверенными и тяжёлыми, того и гляди рухну.

— Чувствую себя ребёнком, который учится ходить, — смущённо проговорила я, то и дело морщась. В поясницу отдавало болью, навязчивой, как осенняя муха поутру.

Шкурник покачал головой. Он помог мне сесть на край кровати, а сам устроился на стуле напротив меня. Профессор удрученно вздохнул, снял очки и сжал пальцами переносицу.

— Боюсь, Ладамира, хромота и боль на всю оставшуюся жизнь, — серьёзно произнёс он вздохнув. — Артефакт помог заживить раны и срастить кости. Но позвоночник… Что ж. Я выпишу вам поддерживающие смеси и болеутоляющие.

— Значит, я теперь… калека? — внезапно стало пусто на душе. — Неужели ничего нельзя сделать?

Лекарь сочувственно улыбнулся и легонько сжал мою руку. Мне хотелось верить, что случится чудо. Что рано или поздно я смогу ходить, как и прежде — без боли и хромоты… Но Шкурник медленно покачал головой давай понять: надежды нет.

— Вам несказанно повезло — вы выжили. И не просто выжили, но и восстановились достаточно быстро. Однако подобное не проходит бесследно. В любом случае вы можете праздновать маленькую победу, Ладамира… Я загляну к вам через три дня. А сейчас отдыхайте.

Шкурник поднялся со своего места и исчез за дверью, оставив меня наедине с чувством беспомощности и опустошённости.

Значит, я теперь калека… Я смотрела на безделушки, что стояли на каминной полке, но ничего не видела. Уж лучше бы умерла. «Прекрати», — взвилась Мира. — «Ноги на месте? На месте. Подумаешь, будем с палочкой ходить. Зато можно от хулиганов отбиваться!»

В комнату скользнула бойкая девица в сером платье с белоснежным передником и в таком чепце. Я перевела на неё взгляд, пытаясь сообразить, кто это.

— Доброе утро, госпожа ауф Вальд, — вежливо поприветствовала она. — Меня зовут Пава, ваша сиделка. Позвольте, я вас провожу в купальню.

В Отделе царил рабочий хаос. Обещание володаря спустить шкуру с советника по делам ведьмовства возымело определённый эффект. Обычно сонное состояние разрывалось от человеческого лая и шуршания многочисленных бумаг. Законники носились по коридорам, перетаскивали коробки, набитые документами, и груды коричневых папок старых дел, в которых оказались замешаны ведьморожденные.

Риваан был готов дать голову на отсечение, что среди дел не нашлось ни одной жертвы с магическими способностями. Зато убийцы и негодяи, портящие жизнь обычным людям, оказалось предостаточно.

Распоряжение правителя ввести контроль над всеми ведьморожденными и реформировать уголовную систему воспринялось законниками, как огромный фурункул, вскочивший на заднице старого доброго Закона о ведьмовстве. Того самого, который гласил, что все рождённые со способностями априори являются преступниками и лишены прав обычных граждан Араканы.

Глядя на суету служащих, в голове Наагшура проскочила мысль, что новое распоряжение разворотило осиное гнездо. Закон о ведьмовстве, принятый ещё триста лет назад, не менялся долгое время. Он обрастал новыми слоями, делающими жизнь ведьморожденных практически невыносимой.

Интересно, через сколько появятся недовольные нововведениями? Скорее всего, очень скоро. В первых рядах будут ведьмоловы, привыкшие пробивать себе уши за каждую тысячу убитых ведьм. А вслед за ними потянутся те, кто пойдёт на поводу у собственного страха, а не