Замурованный труп - Джо Горес

Радиотелефон заверещал, замолк, затем заговорил как будто бы доносившимся издали отрывистым голосом Балларда:

— ...домашний адрес... Десять-четыре.

— Повтори, пожалуйста, адрес.

Последовал оглушительный треск, затем голос Балларда зазвучал с такой оглушающей громкостью, словно он кричал из окна третьего этажа:

— 1684, Галиндо-стрит... Конкорд...

— Хорошо. Там и встретимся. Снаружи, по ту сторону улицы.

Открыв дверь, Кёрни проскользнул внутрь автомобиля. Баллард стоял на Галиндо, где не стихало оживленное движение, на некотором расстоянии от дома номер 1684, старого, неказистого калифорнийского строения, возведенного, вероятно, в ту пору, когда здесь еще пролегала грунтовая дорога. После Второй мировой быстро растущий Конкорд обступил его со всех сторон; пока здесь помещался пансионат, но было очевидно, что вскоре его снесут, ибо земля, на которой он стоял, стоила теперь дороже самого дома.

— Что-нибудь заметил? — спросил Баллард. Он увидел машину Кёрни, еще когда объезжал квартал.

— Жильцы, одни мужчины, постоянно входят и выходят. Любой из них может оказаться Одумом, ведь мы не знаем, как он выглядит. — Кёрни взглянул на Балларда. — У надзирателя не было его фото?

— Я не спрашивал, — проговорил Баллард, как бы оправдываясь. День был долгий, жаркий и утомительный, но солнце уже клонилось к закату, стало прохладнее, замерцали неоновые вывески. — Предполагалось, что я буду интересоваться только машиной.

— Я просто так, — весело сказал Кёрни. — Я проверил все стоящие на улице машины и даже заглянул в гараж за домом. Раньше там помещались конюшни, теперь вот гараж. «Тандерберда» нигде нет. Проверил я и комнату Одума.

Он замолчал. Баллард нетерпеливо спросил:

— И что?

— Комната заперта. На двери висит записка: «Денни у Мэри».

— Это еще кто такие? — пробурчал Баллард.

Кёрни открыл дверь со своей стороны.

— Пойдем выясним.

Когда они подходили к старому величественному дому, мимо кто-то прошел. Одум? Баллард в замешательстве оглянулся на удаляющуюся спину. Какая-то бесконечная тряхомудия! Неужели этот дом не выведет их на Гриффина или на того недоноска, который, по предположению Кёрни, убил его, а затем напал на Барта?

Должен вывести, ведь у них нет никаких других зацепок. И остается всего восемь из выделенных семидесяти двух часов.

Барт! Неужели он все еще валяется там в полной неподвижности? Без единой мысли в голове? С засевшим в мозгу обломком кости, который угрожает навсегда превратить его в растение?

Они постучали в тяжелую, крепкого дерева дверь с привинченным к панели грубым металлическим номером четыре. Никакого ответа. И записка о Денни и Мэри по-прежнему на месте.

— Что дальше? — спросил Баллард хриплым от усталости голосом. Кёрни, однако, не выказывал ни малейшего признака утомления — ни дать ни взять дизельный мотор. Этот супермен никогда не упустит случая продемонстрировать свое превосходство.

— Теперь, вполне естественно, мы должны поговорить с хозяйкой.

Разложить людей по предназначенным для них полочкам иногда бывает очень трудно. Вдова заключенного содержит пансионат для бывших заключенных. Может быть, это пожилая женщина, бабушка, в рукаве у которой стальная шпилька для шляпы? А может быть, молодая дамочка, краснощекая и пышная, с мясистыми коленями и не идущей к лицу губной помадой? Оба этих предположения не оправдались. С первого взгляда она показалась моложавой и какой-то неземной. «Такая женщина может только присниться во сне», — подумал Баллард, когда она отворила дверь. Он не знал, какая именно мелодия доносится из холла, но чувствовал, что это утонченная классическая музыка: сплошь струнные инструменты и скрипка. Судя по морщинам, женщине было далеко за сорок, но лицо ее сияло вечной безмятежностью. Чувствовалось, что даже на Кёрни она произвела сильное впечатление. Его правая рука невольно потянулась к голове, хотя он почти никогда не носил шляпы.

— Добрый вечер, джентльмены. Чем могу помочь? Судя по тону хозяйки, можно было предположить, что единственная цель ее жизни — помогать другим людям. Кёрни ответил заискивающим голосом, который напоминал шум шаров кегельбана, когда слышишь его издалека, с улицы.

— Нам... ужасно не хочется беспокоить вас, мэм. Но мы пытаемся связаться с жильцом из четвертой комнаты.

— Хоуи? О, я надеюсь... он не попал в какую-нибудь неприятную историю? — Ее глаза умоляюще обратились на двух странных, суровой наружности мужчин.

Кёрни следовало бы ответить, что они друзья милого старины Хоуи и хотят купить его новый «тандерберд». Но вместо этого он сказал:

— Мы тоже надеемся, мэм.

Баллард вдруг подумал, что она напоминает ему добрую волшебницу из одного фильма.

— Знаете ли вы кого-нибудь по имени Денни, мэм? Или Мэри? — спросил Кёрни.

— Мэри — это я. — Ее глаза расширились. — О Боже, записка все еще висит на двери? Ее пришпилил Денни, это было еще вечером во вторник...

Вечером во вторник? Время совпадает. И все как будто совпадает.

— И с тех пор вы не видели мистера Одума?

— Должно быть, он попал в неприятную историю, — огорченно сказала она.

Голос Кёрни стал необычайно вкрадчивым.

— Боюсь, именно так. Вы случайно не знаете, не встречается ли... мистер Одум... с молодой леди?

Баллард вдруг ощутил сильное недовольство собой. Ему следовало сообразить это самому. Обаятельный, красивой внешности человек, только что освободившийся из квентинской тюрьмы, вряд ли будет долго обходиться без женщин. Случай с Шарон — тому доказательство. Однако он вряд ли захочет связаться с замужней женщиной — это слишком рискованно. И все же он был рад, что вопросы задает Кёрни. Ему очень не хотелось бы ранить это доброе существо, сумевшее создать спокойный и теплый мирок для себя и своих подопечных. Мэри кивнула, ее стройная и белая лебединая шея всколыхнулась.

— Да, я полагаю, что Хоуи действительно встречается с молодой леди. Они разговаривают, проводят время вместе, ну и все такое. — Она сделала паузу, затем печально добавила: — Эти бедные парни чувствуют себя в тюрьме так одиноко, ведь там нет женщин, которые могли бы пробудить в них благородные чувства.

— Да, мэм, — сказал Кёрни. Баллард с неудовольствием уловил елейные нотки в голосе шефа, любой ценой старавшегося получить адрес Одума у этой милой кроткой дамы. — Не могли бы мы узнать имя этой молодой леди?..

Мэри безмятежно посмотрела на них.

— Валите отсюда, засранцы! — произнесла она отчетливо. Отчетливо, но все с той же кротостью.

Кёрни все еще смеялся, когда они сели в машину Балларда. Но Баллард прямо-таки кипел от ярости.

— Когда она умрет, — сказал Кёрни, — я хотел бы установить ее бюст в ДКК. Как напоминание.

— А рядом повесить табличку с надписью: «Не падайте духом, возможно, она еще жива», — сердито буркнул Баллард.

Какой тут, к черту, смех. Они лишились последней зацепки. Самой последней.

— Я поеду к дому Биглера, проверю еще раз, — бодро произнес Кёрни. — А ты покарауль здесь, не покажется ли «тандерберд».

Конечно, он тут не покажется, подумал Баллард, они оба это знают.

— Меня просто убивает, Дэн, что эта проклятая баба прикрывает Одума, — выпалил он. — Готов биться об заклад, что в гараже у нее хранится барахло, украденное жильцами, алиби которых она удостоверяет.

— Возможно, — усмехнулся Кёрни, вылезая из машины.

— Да нет, нет, мистер надзиратель, конечно же это не может быть наш милый Хоуи, — передразнил Баллард голос хозяйки пансионата. — Как раз в это время он пил со мной чай с булочками... Тьфу!

Глава 18

Ровно в девятнадцать ноль семь черная рука, лежавшая на белой простыне, конвульсивно дернулась. Коринна Джоунз вскинула голову, ее рот широко открылся от волнения и изумления. Это произошло на шестьдесят шестом часу.

Хеслип вздохнул, шевельнулся, попытался перекатиться на другой бок. Коринна торопливо нажала кнопку в изголовье кровати. Тут же прибежала сестра. А за ней и доктор.

Хеслип застонал, из его горла вырвалось какое-то клокотание, сменившееся регулярным присвистыванием. Однако маленький пижон доктор не проявлял никакой тревоги — напротив, он был в явном восторге. Он положил свою ладонь на руку Коринны. Этот жест походил не на поощрительное похлопывание, а скорее на ласку. Он тихо рассмеялся.

Барт Хеслип громко захрапел.

В девятнадцать ноль семь Дэн Кёрни ехал по Маунт-Дьябло-стрит. Оставался еще добрый час до заката, солнце висело низко, и в его свете уже играли розовые оттенки. Отбрасываемые им тени стали теперь длинными и узкими, в отличие от тех жирных и округлых, что лежали на земле еще недавно.

Прежде чем развернуться, Кёрни проехал целый квартал и поставил машину подальше от дома. Затем он неторопливо пошел пешком, с удовольствием поглядывая вокруг. По обеим сторонам улицы стояли одноэтажные дома, построенные для ветеранов после Второй мировой. Это были бунгало, а не популярные в Калифорнии постройки в стиле ранчо.