Необъявленная война: Записки афганского разведчика - Ким Николаевич Селихов

— Где-то здесь и хворост должен быть припасен, — говорит Рамз, оглядывая пещеру. Она была довольно вместительная. Судя по засохшим катыхам, в ней не раз укрывались от непогоды вместе со своими овцами пастухи. В дальнем темном углу Хабибула нащупал рукой драгоценное топливо — тяжелую вязанку хвороста.

— Вот и славно, — обрадовался Рамз. — Огонь разведем, попьем чайку с тобой, Хабибула, крепкого. В городе купил с запасом, не одну пачку.

— Что, на базар ездил? — поинтересовался мулла. — Вижу, нагрузил ты своего ишака товаром нелегким, к земле пригибается. Пока мы отдыхаем, может, расседлать серого, пусть спина отойдет от тяжестей.

— Отдохнуть надо моему трудяге, это ты верно говоришь. Да вот дождь, земля сырая, боюсь, как бы товар не попортился.

— Что, очень дорогой?

— Очень!

— А какой товар-то, если не секрет. Может, скажешь? — продолжает любопытствовать Хабибула, ломая в руках сухие ветки для костра.

— Скажу, — хитро улыбается Рамз. — Человек ты порядочный, мулла, в моем товаре наверняка разбираешься…

— Да что за товар, говори толком!

— Книги!

— Что? Что? — не понял мулла.

— Книги! — повторил Рамз и, видя недоумение на лице Хабибулы, рассмеялся: — Не ожидал? Ну как, очень ценный мой товар, а?

Хабибула не ответил, сделал вид, что очень занят костром, взгромоздил кучей хворост у входа в пещеру, палец послюнявил, поднял над головой: определяет откуда тяга дыма лучше будет.

— Ты что, обиделся, Хабибула? — забеспокоился Рамз. — Я не шучу. Это действительно очень ценный товар! Подарок правительства для библиотеки в нашем кишлаке. Какой день в пути, везу из города дорогие книги. Я буду первым библиотекарем!

— Что такое библиотекарь?

— Ну как тебе сказать… Человек, который через книгу дарит людям радость, учит дружбе, честности, трудолюбию… — пытается разъяснить ему Рамз.

— Понимаю, понимаю… Библиотекарь вроде муллы. Значит, ты и я — служители Аллаха. Мы делаем общее дело — учим людей добру. Ты по своим книгам, а я по Корану, — заключает Хабибула и тут же в ужасе за голову хватается: — Ай, ай! Заболтались мы с тобой. Кажется, время подошло, пора совершать намаз!

…Дождь все усиливался. Пошли играть потоки воды уже не с маленькими камнями, а с целыми валунами, потащили с грохотом вниз, все сметая на своем пути. Страшное дело — ливневый дождь в горах. В один миг засохшие русла превращаются в грозные, широкие реки, смыкаются дороги, сносятся мосты… Сель камнями забивает и делает непроходимыми ущелья.

Пещера была надежно укрыта от стихии. Еще не погасли, тлели в костре угольки. Подкрепились с аппетитом чем Аллах послал. У Рамза нашлись свечи в мешках. Стало светло в глубокой пещере. Сидят, попивают чаек из одной кружки по очереди.

— А скажи мне, Рамз, что за новая такая власть? Чем она от власти Амина отличается? Дышать народу легче будет? — спрашивает мулла своего спасителя.

— Думаю, что власть хорошая. Выше головы простого человека себя не ставит.

— Почему же от нее люди за границу бегут?

— Люди? — Он помолчал немного, подул на чай, чтоб горячо не было, сделал глоток. Заговорил снова: — Люди разные бывают… Тем, кто жил, как улитка на чужом теле, власть не по вкусу пришлась… подались за кордон. А простому люду чего не жить. Торговать? Добро пожаловать. Землю хочешь иметь? Бери. Работать хочешь на заводе? Работай. Только свою спину гни, а не чужую, своими руками деньги зарабатывай.

— А как насчет веры в Аллаха. Обычаи наших предков не забудутся, как при Амине?

— А ты послушай, что я тебе прочитаю.

Снял пальцами нагар со свечи, достал из-под халата небольшую красную книжицу. Полистал, уселся рядом с муллой.

— Вот главный документ правительства. Начинается он со слов: «Во имя Аллаха милостивого, милосердного!»

— Не может быть! — удивился Хабибула.

— Может. Этот документ называется «Основные принципы Демократической Республики Афганистан».

— Э, это мне не понять… Какие-то принципы, — махнул безнадежно рукой мулла. — Слова не знаю. Ты мне о вере прочти, к ней как власть относится?

— Ну что ж, слушай! Статья пять: «В ДРА обеспечивается уважение и защита священной религии ислама; всем мусульманам гарантируется и обеспечивается свобода в отправлении религиозных обрядов ислама», — читал Рамз.

— Обеспечивается свобода? — переспрашивает недоверчиво Хабибула, забыв, что его очередь пить чай.

Рамз утвердительно кивает головой и продолжает читать дальше:

— «Лица других вероисповеданий имеют полную свободу отправления своих религиозных обрядов, которые не угрожают общественному спокойствию и безопасности страны…»

Остановился, смотрит: понял ли смысл Хабибула… А тот головой одобрительно кивает, требует читать дальше.

— «Государство будет оказывать помощь и содействие патриотической деятельности духовенства и улемов в выполнении их долга и обязанностей. Никто не имеет права использовать религию с целью антинациональной и антинародной пропаганды и совершения иных действий, враждебных ДРА и народу Афганистана…»

— А разве есть такие люди? — искренне удивился мулла.

* * *

Оказалось, есть такие люди. Не в добрый час согласился мулла быть гостем своего спасителя. Можно бы отказаться, пройти стороной кишлак, но много ли кадамов сделаешь на пустой желудок, без одного афгани в кармане. Рамз обещал что-нибудь придумать, помочь всем миром снарядить Хабибулу для дальней дороги в Мекку… Да и обижать нельзя нового друга, он жизнь спас, в свой дом зовет, разве можно отказаться.

Ночевать им пришлось в пещере. К утру дождь прекратился, и они отправились дальше по размытой тропе. Вскоре, за поворотом, словно свитые птичьи гнезда, неведомо как прилипшие к отвесной скале, показались ханы кишлака.

— Вот мы и дома! — радостно сказал Рамз. — Люди в кишлаке добрые, последним куском хлеба поделятся. Сам убедишься. Гость — подарок Аллаха, с собой в дом одну радость приносит.

Но не радость, а горе принес с собой Хабибула. Не успели они к кишлаку спуститься, попали в засаду. Рамз даже автомат вскинуть не успел… Схватили в один миг, заломили больно руки за спину, стянули намертво капроновой веревкой…

…Они не считали себя душманами. Упаси Аллах сказать такое, нанесешь страшное оскорбление, и здесь же пуля в лоб.

— Мы ничего не имеем общего с теми, кто вас ограбил, почтенный мулла. Они действительно душманы, и их надо стрелять, как бешеных собак, — говорил вежливо начальник, к которому их привели на допрос.

Высокий, уже не молодой, с бегающими в разные стороны глазами, в защитной униформе без погон.

— Мы — повстанцы! Поднялись на священную борьбу во имя спасения ислама от неверных. Я — Али Шах, командир первой добровольческой дивизии! — не без гордости представился он пленникам и для большей достоверности сам себя стукнул кулаком в грудь.